Неточные совпадения
Моя Альпа не имела такой теплой шубы, какая была у Кады. Она прозябла и, утомленная дорогой, сидела у огня, зажмурив глаза, и, казалось, дремала. Тазовская собака, с малолетства привыкшая к разного рода лишениям, мало обращала внимания на невзгоды походной жизни. Свернувшись калачиком, она легла в стороне и тотчас уснула. Снегом всю ее запорошило. Иногда она вставала, чтобы встряхнуться, затем, потоптавшись немного на месте, ложилась на
другой бок и, уткнув нос под брюхо, старалась согреть себя
дыханием.
Тесно обнявшись, они шептались, как заговорщики, касаясь лицами и руками друг друга, слыша
дыхание друг друга. Но Ромашов почувствовал, как между ними незримо проползало что-то тайное, гадкое, склизкое, от чего пахнуло холодом на его душу. Он опять хотел высвободиться из ее рук, он она его не пускала. Стараясь скрыть непонятное, глухое раздражение, он сказал сухо:
Неточные совпадения
— Ах, боже мой! что ж я так сижу перед вами! вот хорошо! Ведь вы знаете, Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам? — Тут
дыхание гостьи сперлось, слова, как ястребы, готовы были пуститься в погоню одно за
другим, и только нужно было до такой степени быть бесчеловечной, какова была искренняя приятельница, чтобы решиться остановить ее.
Нам всем было жутко в темноте; мы жались один к
другому и ничего не говорили. Почти вслед за нами тихими шагами вошел Гриша. В одной руке он держал свой посох, в
другой — сальную свечу в медном подсвечнике. Мы не переводили
дыхания.
И потому в мелькнувшем образе Корделии, в огне страсти Обломова отразилось только одно мгновение, одно эфемерное
дыхание любви, одно ее утро, один прихотливый узор. А завтра, завтра блеснет уже
другое, может быть, такое же прекрасное, но все-таки
другое…
А Обломов? Отчего он был нем и неподвижен с нею вчера, нужды нет, что
дыхание ее обдавало жаром его щеку, что ее горячие слезы капали ему на руку, что он почти нес ее в объятиях домой, слышал нескромный шепот ее сердца?.. А
другой?
Другие смотрят так дерзко…
С тайным, захватывающим
дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в душе человека, независимо от художественного, таится
другое творчество, присутствует
другая живая жажда, кроме животной,
другая сила, кроме силы мышц.