Неточные совпадения
Залив Рында находится под 44° 41' с. ш. и 136° 31'
в. д. от Гринвича и состоит из двух заливов: северного, именуемого Джигитом, и южного — Пластун. Оба они открыты со
стороны моря и потому во время непогоды не всегда дают судам защиту. Наибольшая глубина их равна 25–28 м. Горный хребет, разделяющий оба упомянутых залива, состоит из кварцевого порфира и порфирита с включением вулканического стекла. Чем ближе к
морю, тем горы становятся ниже и на самом берегу представляются холмами высотой от 400 до 580 м.
Небольшая речка Бея [Бэй-я — северное разветвление.] (по-удэгейски Иеля), по которой я пошел от бухты Терней, впадает
в Санхобе
в 2 км от устья. Она длиной около 12 км и течет по заболоченной долине, расположенной параллельно берегу
моря. С правой
стороны ее тянутся пологие увалы, с левой — скалистые сопки, состоящие из кварцевого порфира, диабаза и диорита.
Река Фату (по-удэгейски Фарту) впадает
в Санхобе с левой
стороны,
в однодневном пути от устья, и течет с северо-востока параллельно берегу
моря. Горный хребет, отделяющий бассейн ее от речек, текущих непосредственно
в море, имеет
в среднем высоту 600 м. Следующая большая река, которая берет начало с Сихотэ-Алиня, будет Билимбе, впадающая
в море около горы Железняк, немного южнее мыса Шанца.
Подъем на перевал со
стороны моря довольно крутой.
В этих местах гребень Сихотэ-Алиня голый. Не без труда взобрались мы на Хребет. Я хотел остановиться здесь и осмотреться, но за туманом ничего не было видно. Дав отдохнуть мулам, мы тронулись дальше. Редкий замшистый хвойный лес, заросли багульника и густой ковер мхов покрывают западные склоны Сихотэ-Алиня.
Дня через два вода
в реке начала спадать, и можно было попытаться переправиться на другую ее
сторону. Буреломный лес хотя и продолжал еще плыть, но не уносился
в море, а застревал на баре.
Мы с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все
стороны. На юге,
в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река; на западе
в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня; на севере тоже тянулись горные хребты; на восток они шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее
море. Картина была величественная и суровая.
Когда начало смеркаться, мы немного спустились с гребня хребта
в сторону реки Горелой. После недавних дождей ручьи были полны водой. Очень скоро мы нашли удобное место и расположились биваком высоко над уровнем
моря.
В низовьях Такема разбивается на три рукава. Они все впадают
в длинную заводь, которая тянется вдоль берега
моря и отделена от него песчаным валом. Раньше устье Такемы было
в 12 км от
моря, там, где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво говорят следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем
в горной породе.] с левой
стороны долины, у подножия отодвинутых ныне
в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
В настоящее время во всем Уссурийском крае есть только три естественных питомника: остров Аскольд
в заливе Петра Великого; горная область с правой
стороны в верховьях реки Судзухе (местность Юм-бей-си) и небольшой участок на побережье Японского
моря, между реками Кулумбе и Найной (мыс Арка).
Путь по реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять шли
в надежде, что вот-вот покажется
море. Наконец лес начал редеть; тропа поднялась на невысокую сопку, и перед нами развернулась широкая и живописная долина реки Амагу со старообрядческой деревней по ту
сторону реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже было идти нам навстречу, но их отговорили староверы.
Следующие три дня были дневки. Мы отдыхали и собирались с силами. Каждый день я ходил к
морю и осматривал ближайшие окрестности. Река Амагу (по-удэгейски Амули, а по-китайски Амагоу) образуется из слияния трех рек: самой Амагу, Квандагоу, по которой мы прошли, и Кудя-хе, впадающей
в Амагу тоже с правой
стороны, немного выше Квандагоу. Поэтому когда смотришь со
стороны моря, то невольно принимаешь Кудя-хе за главную реку, которая на самом деле течет с севера, и потому долины ее из-за гор не видно.
Видно, что нижняя часть долины Амагу, где поселились староверы, раньше была морским заливом. Реки Кудя-хе и Квандагоу некогда впадали
в море самостоятельно. Затем произошел обычный процесс заполнения бухты наносами реки и отступления
моря. С левой
стороны еще и теперь сохранилось длинное торфяное болото, но и оно уже находится
в периоде усыхания. Ныне река Амагу впадает
в море близ мыса Белкина и около устья образует небольшую заводь, которая сообщается с
морем узкой протокой.
Наконец узкая и скалистая часть долины была пройдена. Горы как будто стали отходить
в стороны. Я обрадовался, полагая, что
море недалеко, но Дерсу указал на какую-то птицу, которая, по его словам, живет только
в глухих лесах, вдали от
моря.
В справедливости его доводов я сейчас же убедился. Опять пошли броды, и чем дальше, тем глубже. Раза два мы разжигали костры, главным образом для того, чтобы погреться.
В это время звуки опять повторились, и мы ясно разобрали, что исходят они со
стороны моря. Они показались мне знакомыми, но я никак не мог припомнить, где раньше их слышал.
Когда мы подошли к реке, было уже около 2 часов пополудни. Со
стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом бились о берег и с пеной разбегались по песку. От реки
в море тянулась отмель. Я без опаски пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть
в ногах. Хотел было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался
в воду.
Картина, которую я увидел, была необычайно красива. На востоке пылала заря. Освещенное лучами восходящего солнца
море лежало неподвижно, словно расплавленный металл. От реки поднимался легкий туман. Испуганная моими шагами, стая уток с шумом снялась с воды и с криком полетела куда-то
в сторону, за болото.
С левой
стороны Холонку принимает
в себя только один приток — Тальмакси, по которому можно выйти на реку Пия, впадающую
в море на 20 км выше мыса Плитняк.
Погревшись у огня, мы напились горячего чая и тронулись
в путь. Все время начиная от самого
моря по
сторонам,
в горах, тянулись сплошные гари.
Отсюда, сверху, открывался великолепный вид во все
стороны. На северо-западе виднелся низкий и болотистый перевал с реки Нахтоху на Бикин.
В другую
сторону, насколько хватал глаз, тянулись какие-то другие горы. Словно гигантские волны с белыми гребнями, они шли куда-то на север и пропадали
в туманной мгле. На северо-востоке виднелась Нахтоху, а вдали на юге — синее
море.
Река Нахтоху (по-удэгейски Накту или Нактана), названная топографами рекой Лебедева, такой же величины, как и река Холонку, и также имеет истоки
в горах Сихотэ-Алиня, который называется здесь Кунка-Киамани.
В верхней половине своего течения она состоит из двух рек: Нунгини и Дагды. Обе они сливаются на половине пути между
морем и Сихотэ-Алинем. С правой
стороны в Нахтоху впадают две реки: Амукты и Хагдыги.
Другие выходы каменного угля на дневную поверхность находятся по ключику Необе, с левой
стороны Кусуна,
в 25 км от
моря.
Следующей (ниже по течению) будет река Улиха с притоком Янго и с перевалом к
морю. С левой
стороны в Един впадают: Тали и Бя с притоком Чокчи и с перевалом на реку Ян (приток Хора), затем река Цзагдасу с притоком Хоймо, потом Оло и Югихе (с притоками Дюго-Югихе 1-я и Дюго-Югихе 2-я) и, наконец, Есын-гу и Ада с притоком Кю.
Неточные совпадения
Заговорил о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди
морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул о том, что должен был переменить много мест и должностей, что много потерпел за правду, что даже самая жизнь его была не раз
в опасности со
стороны врагов, и много еще рассказал он такого, из чего Тентетников мог видеть, что гость его был скорее практический человек.
Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив
моря. Затем обернулась
в сторону восклицаний; там,
в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой.
Сеть из винограда, плющей и миртов покрывала коттедж сверху донизу. С галереи видно было
море, с другой
стороны — дорога
в город.
И на Выборгской
стороне,
в доме вдовы Пшеницыной, хотя дни и ночи текут мирно, не внося буйных и внезапных перемен
в однообразную жизнь, хотя четыре времени года повторили свои отправления, как
в прошедшем году, но жизнь все-таки не останавливалась, все менялась
в своих явлениях, но менялась с такою медленною постепенностью, с какою происходят геологические видоизменения нашей планеты: там потихоньку осыпается гора, здесь целые века
море наносит ил или отступает от берега и образует приращение почвы.
От тяжести акулы и от усилий ее освободиться железный крюк начал понемногу разгибаться, веревка затрещала. Еще одно усилие со
стороны акулы — веревка не выдержала бы, и акула унесла бы
в море крюк, часть веревки и растерзанную челюсть. «Держи! держи! ташши скорее!» — раздавалось между тем у нас над головой. «Нет, постой ташшить! — кричали другие, — оборвется; давай конец!» (Конец — веревка, которую бросают с судна шлюпкам, когда пристают и
в других подобных случаях.)