Скажу только, что, наконец, гости, которые
после такого
обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные,
после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за
обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом
прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Владимир Сергеич
прибыл в знакомый уже читателю флигелек к вечеру, тотчас же велел призвать старосту и земского, побранил их как следует, осмотрел утром место пожара, принял надлежащие меры и
после обеда, поколебавшись немного, отправился в гости к Ипатову.
Это было накануне того дня, когда гроб с останками княгини Зинаиды Павловны привезли в Шестово для погребения. В числе многочисленных провожатых печальной процессии,
прибыл туда и Гиршфельд с князем Владимиром. Поминального
обеда не было, и гости,
после легкого завтрака, отправились назад в город. Николай Леопольдович с молодым князем тоже уехали с ними. Александра Яковлевна едва улучила минуту переговорить с ним.
34-го утром
прибыло известие из Рогачёва о появлении мятежников у Тощицы; в 6 часов
после обеда горыгорецкий исправник приехал уведомить о полученной им через ямщика вести о бедствиях постигших его резиденцию, Горки, и наконец ночью на 26-е сообщено, что в Быховском уезде показались мятежники, которые сожгли мост на Друти и испортили телеграф.
Насколько можно судить по доставленным земскими властями сведениям, первое известие о появлении шаек было получено в Могилёве
после обеда, 23-го апреля, по телеграфу из Витебска, куда оно было послано эстафетою от оршанского исправника; затем в 5 часов пополудни
прибыл из Шклова становой пристав с известием о черноруцкой шайке;
после него вечером
прибыло донесение из Кричева о появлении шайки намеревающейся напасть на батарею.