Неточные совпадения
Прежде всего я увидел, что гора Хонко была конечной
вершиной длинной гряды, которая шла
к юго-западу и, по-видимому, служила водоразделом между рекой Хор и бассейном части нижнего Амура (
от Хабаровска до Анюя).
Сихотэ-Алинь представляет собой высокую гряду, которая тянется по направлению
от северо-востока
к юго-западу и слагается из ряда плоских
вершин, покрытых осыпями.
Как только мы отошли
от берега, мы сразу попали в непролазную чащу: неровная почва, сухие протоки, полосы гальки, рытвины и ямы, заваленные колодником и заросшие буйными, теперь уже засохшими травами; кустарниковая ольха, перепутавшаяся с пригнутыми
к земле ветвями черемушника; деревья с отмершими
вершинами и мусор, нанесенный водой, — таков поемный лес в долине реки Самарги, куда мы направились с Глеголой на охоту.
К востоку
от реки Иоли находится гора Инда, командующая над всеми сопками этой части прибрежного района. На
вершине ее есть озеро, из которого берет начало река Хади. Длинные отроги горы Инда Иласа вынуждают реку Копи отклоняться
к юго-востоку и вторично описывать большую дугу, но уже в обратном направлении. После Иоли в очередном порядке идут две реки, сравнительно близко расположенные друг
от друга: Чжауса и Чжакуме, представляющие собой естественные соболиные питомники.
И это уже на долгие месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце ходит у них над вершинами, к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким хребтом, бессильное уже подняться над его обрезом. Но затем точка восхода передвигается к югу, и тогда на несколько дней оно опять показывается по утрам в расселине между двумя горами. Сначала оно переходит
от вершины к вершине, потом все ниже, наконец лишь на несколько мгновений золотые лучи сверкают на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Неточные совпадения
Остановившись и взглянув на колебавшиеся
от ветра
вершины осины с обмытыми, ярко блистающими на холодном солнце листьями, она поняла, что они не простят, что всё и все
к ней теперь будут безжалостны, как это небо, как эта зелень.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на
вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь
от условий общества и приближаясь
к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает
от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
То направлял он прогулку свою по плоской
вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие озера
от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз
к поемным местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале
к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих и печальною своею действительностью, приближается
к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с
вершины своей
к бедным, ничтожным своим собратьям, и, не касаясь земли, весь повергался и в свои далеко отторгнутые
от нее и возвеличенные образы.
Впереди него, из-под горы, вздымались молодо зеленые
вершины лип, среди них неудачно пряталась золотая, но полысевшая голова колокольни женского монастыря; далее все обрывалось в голубую яму, — по зеленому ее дну,
от города, вдаль,
к темным лесам, уходила синеватая река. Все было очень мягко, тихо, окутано вечерней грустью.