Неточные совпадения
В
начале июня Т. А. Николаев получил задание отправиться морем в Императорскую (ныне Советскую) гавань и устроить три питательные базы: 1) при устье
реки Самарги, 2) при
реке Ботчи и 3) в бухте Андреева.
Совместно с Этнографом Брылкиным в
начале июня 1869 года он прибыл к устью Уссури и поднялся по ней до
реки Сунгачи.
Давным-давно в одинокой фанзе жил гольд Хээкчир Фаеигуни. Он был хороший охотник и всегда имел достаточный запас юколы для своих собак. Хээкчир был однажды в Сансине на
реке Сунгари и вывез оттуда белого петуха. После этого он
начал тяготиться своим одиночеством, потерял сон и стал плохо есть. Как-то раз ночью Хээкчир Фаенгуни вышел на улицу и сел у крыльца своего дома. Вдруг он услышал слова...
Когда гольды узнали, что мы хотим итти по Анюю, они
начали рассказывать про
реку всякие страхи. Говорили о том, что плавание по ней весьма опасно вследствие быстроты течения и множества завалов. Итти к истокам они отказались наотрез, и даже такие подарки, как ружье с патронами, не могли соблазнить их на это рискованное предприятие. Далее из расспросов выяснилось, что в нижнем течении Анюя живут гольды, а выше — удэхейцы.
Род Ходзяр повел свое
начало от протоки Атуа — немного выше «серебряного» утеса, Цзахоури — из местности того же имени, а Удынка и Юкомика жили на
реке Тунгуске.
В школе мои спутники давно уже спали. Я пробрался на свое место, но не мог уснуть. Меня беспокоили сведения, сообщенные гольдами. Они знали только стойбища своих сородичей и ничего не могли сообщить об удэхейцах, а также не знали, в бассейн какой
реки мы попадем после перевала через Сихотэ-Алинь и скоро ли найдем туземцев по ту сторону водораздела. Наконец усталость
начала брать свое, мысли стали путаться, и я незаметно погрузился в сон.
Непрекращающиеся дожди и постоянная прибыль воды в
реке весьма беспокоили удэхейцев. Они опасались за своих жен и детей и
начали проситься домой. Я обещал не задерживать их и отпустить тотчас, как только они доставят нас к подножью Сихотэ-Алиня. Около устья Гобилли мы устроились биваком в тальниковой роще.
Тишина в лесу, гулкое эхо и хмурое небо предвещали непогоду. Когда мы выступили с бивака,
начал накрапывать дождь. Несмотря на ненастье, все были бодро настроены. Сознание, что мы перешли Сихотэ-Алинь и теперь спускались по воде, бегущей к морю, радовало моих спутников. Но радость их была преждевременной, потому что успех нашего предприятия зависел от многих причин и главным образом от того, как скоро удастся найти орочей на
реке Хуту.
Километров через пять мало-помалу
начал вновь вырисовываться характер горной страны; сделалось суше, но зато стали встречаться непропуски. Читатель, пожалуй, не знает, что значит «непропуск». Это горный отрог, подходящий к
реке вплотную. У подножья его образовались глубокие водоемы, и потому обойти его со стороны
реки нельзя. Надо с тяжелыми котомками взбираться на кручи.
Вдруг где-то далеко внизу по
реке раздался выстрел, за ним другой, потом третий, четвертый. Все заволновались и
начали спорить. Одни настаивали на необходимости как-нибудь дать знать людям, стреляющим из ружей, о нашем бедственном положении; другие говорили, что надо во что бы то ни стало переплыть
реку и итти навстречу охотникам; третьи советовали развести большой огонь. Но выстрелы больше не повторялись.
Вечером я опять почувствовал себя плохо и вышел из дома пройтись по берегу
реки. На небе не было ни звезд, ни луны, дул ветер с моря,
начинал накрапывать дождь. На той стороне
реки горел костер, и свет его ярко отражался в черной, как смоль, воде.
По небу ползли тяжелые черные тучи: в горах шел снег. От фанзы Кивета поднималась кверху беловатая струйка дыма. Там кто-то рубил дрова, и звук топора звонко доносился на эту сторону
реки. Когда мы подошли к дому, стрелки обступили Глеголу. Он
начал им рассказывать, как все случилось, а я пошел прямо к себе, разделся и сел за работу.
Горы, окаймляющие верхнюю часть долины Самарги, покрыты хвойно-смешанным лесом. Берега
реки еще некоторое время дают приют широколиственным древесным породам: ясеню, белой березе, клену, ольхе и тонкоствольным тальникам, но вскоре они
начинают уступать свои места лиственице, ели и пихте.
Справа будут два ключа Сой и Чжульма Адани, затем в
начале узкого места долины горный ручей Ясыга, а против
реки Кимми — ключ Киколю.
Как только
река выходит из гор, хвойно-смешанные леса кончаются, и на сцену выступают широколиственные леса, состоящие из дуба, березы, осины и прочих пород. Здешняя осина имеет столь светлую кору, что я сначала принимал ее за березу и, только подойдя вплотную, заметил свою ошибку. Ближе к устью лес
начинает редеть. Все чаще и чаще появляются заболоченные полянки, число и размеры их все увеличиваются и наконец становятся преобладающими.
Река Немпту берет
начало с Хорского хребта и имеет в длину около 200 километров.
По выходе из гор
река начинает делать меандры и чем дальше, тем больше.
На душе сразу стало легче: лес — предательский, полный опасностей — остался позади, а впереди расстилалась широкая полоса
реки, покрытая снегом. Закат уже
начал темнеть, кое-где на небе замигали первые звезды, на смену усталому дню на землю торжественно спускалась ночь.
Темнота на горизонте сквозила — день
начал брезжить. По небу двигались большие облака, а за ними блестели редкие побледневшие звезды; земля была окутана еще мраком, но уже можно было рассмотреть все предметы; белоснежная гладь
реки, пар над полыньей и деревья, одетые в зимний наряд, казалось, грезили и не могли очнуться от охватившего их оцепенения.
Еще южнее виднелось много гор, расположенных как бы в беспорядке, но имеющих, повидимому, один общий узел, с которого берут
начало четыре главные
реки Северо-Уссурийского края: Хор, Анюй, Копи и Самарга.
Неточные совпадения
Да и мигнул Орефьевне: // И бабы, что протискались // Поближе к господам, // Креститься тоже
начали, // Одна так даже всхлипнула // Вподобие дворового. // («Урчи! вдова Терентьевна! // Старуха полоумная!» — // Сказал сердито Влас.) // Из тучи солнце красное // Вдруг выглянуло; музыка // Протяжная и тихая // Послышалась с
реки…
Тогда поймали Матренку Ноздрю и
начали вежливенько топить ее в
реке, требуя, чтоб она сказала, кто ее, сущую бездельницу и воровку, на воровство научил и кто в том деле ей пособлял?
Затем все смолкло;
река на минуту остановилась и тихо-тихо
начала разливаться по луговой стороне.
Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь
реки, потом чрез эту
реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, [Бельведер — буквально: прекрасный вид; здесь: башня на здании.] что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах.
Поставив на него шкатулку, он несколько отдохнул, ибо чувствовал, что был весь в поту, как в
реке: все, что ни было на нем,
начиная от рубашки до чулок, все было мокро.