Неточные совпадения
Был один из тех знойных и душных
дней, которые характеризуются штилем, ясным, безоблачным небом и зеркально гладкой поверхностью
воды. Солнечные лучи, отраженные от
воды, слепили глаза и утомляли зрение, а долгое сидение в лодке в неподвижной позе вызывало дремоту. Часа через два плавания гольды причалили к берегу, чтобы отдохнуть и покурить.
Те, которые находились в употреблении, были просто вытащены на песок и во всякое время могли быть снова спущены в
воду, другие были опрокинуты кверху
дном и, видимо, давно уже покоились на катках.
Когда лодка у поворота попадала в струю быстро идущей
воды, где шесты не доставали
дна, они брались за весла и гребли что есть силы.
Я уже начинал понемногу овладевать языком удэхейцев, обитающих в Уссурийском крае, и потому без помощи переводчика понял, что
дело идет об охоте на изюбра, который почему-то должен был находиться в
воде.
Чжан-Бао приготовил ружье и караулил момент, когда животное покажется из травы, но удэхеец не стал дожидаться появления непрошенного гостя: он проворно опустил весло в
воду и, упершись им в песчаное
дно, плавным, но сильным движением оттолкнул лодку на середину протоки.
Благородный олень стоял в
воде и время от времени в холодную темную влагу погружал свою морду, добывая со
дна водяной лютик.
Пусть читатель представит себе узкий коридор с совершенно отвесными стенками, по которому
вода идет с головокружительной быстротой, шесты не достают
дна, и упираться надо в выступы скал или подтягиваться на руках, хватаясь за расщелины камней.
Так как
дно лодки выгнуто, то вся
вода, просачивающаяся сквозь щели, стекает к середине и легко выкачивается за борт берестяными ковшиками.
Большой корабль погребен на
дне бухты, над ним стоит неподвижная и черная, как смоль,
вода, на берегу кладбище с развалившимися могилами, истлевшими изгородями и упавшими крестами, на которых кое-где сохранились надписи.
День клонился к вечеру. Солнце только что скрылось за горами и посылало кверху свои золотисто-розовые лучи. На небе в самом зените серебрились мелкие барашковые облака. В спокойной
воде отражались лесистые берега. Внизу у ручейка белели две палатки, и около них горел костер. Опаловый дым тонкой струйкой поднимался кверху и незаметно таял в чистом и прохладном воздухе.
Путевой нитью нам служила тропа. Итти по ней тяжело: угловатые камни, грязь и ямы с
водою делают дорогу эту тернистым путем. Навстречу нам попались двое полесовщиков с тремя худотелыми конями. Их лошади то и
дело оступались, падали на передние колени, тяжело вздыхали, с трудом вытаскивали ноги из решетин между корнями и, спотыкаясь, шли дальше.
Они поднимались все разом с криками, кружились некоторое время в воздухе, потом опять опускались на
воду и то и
дело перелетали друг через друга.
Первые живые существа, которые я увидел, были каменушки. Они копошились в
воде около берега, постоянно ныряли и доставали что-то со
дна реки. На стрежне плескалась рыба. С дальней сухой лиственицы снялся белохвостый орлан. Широко распластав свои могучие крылья, он медленно полетел над рекой в поисках Добычи. Откуда-то взялась черная трясогузка. Она прыгала с камня на камень и все время покачивала своим длинным хвостиком.
Одна из нерп вынырнула так близко от лодки, что гребцы едва не задели ее веслом по голове. Она сильно испугалась и поспешно погрузилась в
воду. Глегола схватил ружье и выстрелил в то место, где только что была голова животного. Пуля булькнула и вспенила
воду. Через минуты две-три нерпа снова появилась, но уже дальше от лодки. Она с недоумением глядела в нашу сторону и, казалось, не понимала, в чем
дело. Снова выстрел и снова промах. На этот раз нерпа исчезла совсем. Она поняла об угрожающей ей опасности.
В пресной
воде нерпа тяжелее такого же объема
воды, и потому в реке она должна все время употреблять некоторое усилие, чтобы не опуститься на
дно.
По
воде на туземной лодке можно подниматься шесть суток, дальше до водораздела надо итти пешком еще один
день. В средней части ее течения, в трех
днях пути от устья, есть теплый минеральный источник с температурой в 28,6 градуса Цельсия.
На вопросы, не пора ли в путь, они отрицательно качали головами. Я уже хотел было готовиться ко второй ночевке, как вдруг оба ороча сорвались с места и побежали к лодкам. Они велели стрелкам спускать их на
воду и торопили скорее садиться. Такой переход от мысли к
делу весьма обычен у орочей: то они откладывают работу на неопределенный срок, то начинают беспричинно торопиться.
От него пошла большая волна, которая окатила меня с головой и промочила одежду. Это оказался огромный сивуч (морской лев). Он спал на камне, но, разбуженный приближением людей, бросился в
воду. В это время я почувствовал под ногами ровное
дно и быстро пошел к берегу. Тело горело, но мокрая одежда смерзлась в комок и не расправлялась. Я дрожал, как в лихорадке, и слышал в темноте, как стрелки щелкали зубами. В это время Ноздрин оступился и упал. Руками он нащупал на земле сухой мелкий плавник.
На следующий
день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный ветер, дувший всю ночь с материка в море, не прекратился. Он налетал порывами, срывая с гребней волн
воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что ветром может унести наши лодки в открытое море, удэхейцы старались держаться под защитой береговых обрывов. Около устьев горных речек, там, где скалистый берег прерывался, ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до другого.
На другой
день утро было ясное, морозное. Все заиндевело,
вода в лужах покрылась льдом, по синему небу бежали обрывки туч. Западный ветер принес стужу. Проводить нас до фанзы Кивета вызвался удэхеец Вензи.
Был один из тех приятных прохладных
дней, которыми отличается осень в Зауссурийском крае. Светлое, но не жаркое солнце, ясное голубое небо, полупрозрачная синеватая мгла в горах, запах моря и паутины, затканной по буро-желтой траве, — все говорило за то, что уже кончилось лето и приближаются холода, от которых должна будет замерзнуть
вода в реках и закоченеть деревья.
В одном месте две галечниковые отмели совсем близко подошли друг к другу; только узенькая полоска мелкой
воды разделяла их между собой.
От моря до Элацзаво удэхейцы поднимаются на лодках десять суток, а обратно по
воде спускаются в два с половиной
дня.
И не поехал: зашагал во всю мочь, не успел опомниться, смотрю, к вечеру третьего
дня вода завиднелась и люди. Я лег для опаски в траву и высматриваю: что за народ такой? Потому что боюсь, чтобы опять еще в худший плен не попасть, но вижу, что эти люди пищу варят… Должно быть, думаю, христиане. Подполоз еще ближе: гляжу, крестятся и водку пьют, — ну, значит, русские!.. Тут я и выскочил из травы и объявился. Это, вышло, ватага рыбная: рыбу ловили. Они меня, как надо землякам, ласково приняли и говорят: