Было холодно и сыро. Серое небо моросило дождем. В сухой протоке (позади гольдского жилища), которую я вчера перешел, не замочив ног, появилась вода. Значит, Анюй начал
выходить из берегов. Я вернулся назад и стал будить гольдов.
По словам наших проводников, река часто
выходит из берегов и затопляет лес. Тогда удэхейцы бросают свои юрты и стараются спуститься к Амуру. Случается, что в течение целого дня они не могут найти сухого места, чтобы развести огонь. Спать и варить пищу приходится в лодках.
Неточные совпадения
Поговорив немного с вятским старожилом, я пошел к
берегу. Пароход, казалось, был насыщен электричеством. Ослепительные лучи его вырывались
из всех дверей, люков и иллюминаторов и отражались в черной воде. По сходням взад и вперед ходили корейцы, носильщики дров. Я отправился было к себе в каюту с намерением уснуть, но сильный шум на палубе принудил меня одеться и снова
выйти наверх.
Перед сумерками я хотел было пройтись вдоль
берега с ружьем, но обилие мошкары принудило меня вернуться в фанзу. Рассчитывали мы отдохнуть и подкрепиться сном, но подверглись нападению несметного количества блох, не давших ни на минуту сомкнуть глаз. Когда стало светать, я оделся и
вышел из фанзы.
Выйдя из палатки, я увидел, что Чжан-Бао и удэхеец Маха куда-то собираются. Они выбрали лодку поменьше и вынесли
из нее на
берег все вещи, затем положили на дно ее корье и охапку свеженарезанной травы. На вопрос мой, куда они идут, Чжан-Бао ответил...
Вечером я опять почувствовал себя плохо и
вышел из дома пройтись по
берегу реки. На небе не было ни звезд, ни луны, дул ветер с моря, начинал накрапывать дождь. На той стороне реки горел костер, и свет его ярко отражался в черной, как смоль, воде.
К восьми часам утра мы перебрались через последний мыс и подошли к реке Нельме. На другой ее стороне стояла юрта.
Из отверстия в ее крыше
выходил дым; рядом с юртой на песке лежали опрокинутые вверх дном лодки, а на самом
берегу моря догорал костер, очевидно он был разложен специально для нас. Его-то мы и видели ночью.
Из юрты
вышел человек и направился к реке. В левой руке он держал за жабры большую рыбину, а в правой — нож.
Оказалось, что удэхейцы разошлись. Услышав звуки топоров и увидев зарево огня на
берегу моря, местные удэхейцы пошли на разведку. Подойдя почти вплотную к нам, они стали наблюдать. Убедившись, что они имеют дело с людьми, которые их не обидят, удэхейцы
вышли из засады. Вскоре явились и наши провожатые. Они нашли юрту и в ней женщину. Узнав, что мужчины отправились на разведку, они позвали ее с собой и пошли прямо на бивак.
Отбежав от пала шагов двадцать, лиса отряхнулась, оглянулась в нашу сторону и, увидев, что собака
выходит из воды на
берег, пустилась наутек.
В селении Улема я застал ороча. Савушку Бизанка, с которым мы плыли на лодках вдоль
берега моря к реке Самарге. Он сообщил нам, что Иван Михайлович (Чочо),
из того же рода Бизанка, обеспокоенный нашим отсутствием, ввиду надвигавшейся распутицы
выслал его нам навстречу.
Весною и осенью, да и летом в дождливую погоду, Найба, капризная, как все вообще горные реки, разливается и затопляет Сиянчу; сильное течение запирает вход для Такоэ, и эта тоже
выходит из берегов; то же происходит и с мелкими речками, впадающими в Такоэ.
Неточные совпадения
Часа через два, когда все на пристани умолкло, я разбудил своего казака. «Если я выстрелю
из пистолета, — сказал я ему, — то беги на
берег». Он выпучил глаза и машинально отвечал: «Слушаю, ваше благородие». Я заткнул за пояс пистолет и
вышел. Она дожидалась меня на краю спуска; ее одежда была более нежели легкая, небольшой платок опоясывал ее гибкий стан.
В глазах у меня потемнело, голова закружилась, я сжал ее в моих объятиях со всею силою юношеской страсти, но она, как змея, скользнула между моими руками, шепнув мне на ухо: «Нынче ночью, как все уснут,
выходи на
берег», — и стрелою выскочила
из комнаты.
Раскольников
вышел из сарая на самый
берег, сел на складенные у сарая бревна и стал глядеть на широкую и пустынную реку.
А мне одно нужно: покой! И доктор говорит, что я нервная, что меня надо
беречь, не раздражать, и слава Богу, что он натвердил это бабушке: меня оставляют в покое. Мне не хотелось бы
выходить из моего круга, который я очертила около себя: никто не переходит за эту черту, я так поставила себя, и в этом весь мой покой, все мое счастие.
Через неделю после того он шел с поникшей головой за гробом Наташи, то читая себе проклятия за то, что разлюбил ее скоро, забывал подолгу и почасту, не
берег, то утешаясь тем, что он не властен был в своей любви, что сознательно он никогда не огорчил ее, был с нею нежен, внимателен, что, наконец, не в нем, а в ней недоставало материала, чтоб поддержать неугасимое пламя, что она уснула в своей любви и уже никогда не
выходила из тихого сна, не будила и его, что в ней не было признака страсти, этого бича, которым подгоняется жизнь, от которой рождается благотворная сила, производительный труд…