Побледневший Саша молча вынул из кобуры револьвер, но не успел поднять его, как пьяный повергся наземь от
тяжкого удара Еремеева кулака; и тут в первый раз увидели, каков Еремей в гневе.
«Это не бабушка!» — с замиранием сердца, глядя на нее, думал он. Она казалась ему одною из тех женских личностей, которые внезапно из круга семьи выходили героинями в великие минуты, когда падали вокруг
тяжкие удары судьбы и когда нужны были людям не грубые силы мышц, не гордость крепких умов, а силы души — нести великую скорбь, страдать, терпеть и не падать!
Мордвин был много сильнее Ситанова, но значительно тяжелей его, он не мог бить так быстро и получал два и три удара за один. Но битое тело мордвина, видимо, не очень страдало, он все ухал, посмеивался и вдруг,
тяжким ударом вверх, под мышку, вышиб правую руку Ситанова из плеча.
Неточные совпадения
Была та смутная пора, // Когда Россия молодая, // В бореньях силы напрягая, // Мужала с гением Петра. // Суровый был в науке славы // Ей дан учитель: не один // Урок нежданный и кровавый // Задал ей шведский паладин. // Но в искушеньях долгой кары // Перетерпев судеб
удары, // Окрепла Русь. Так
тяжкий млат, // Дробя стекло, кует булат.
Наше несчастие было общее; я шел к нему, твердо решившись перенести все
удары, все ругательства, потому что показал себя в этом деле не только опрометчивым, но даже глупым и, следовательно, заслуживал самых
тяжких обид и истязаний.
— Ну так ты, я вижу, петербургский мерзавец, — молвил дьякон, нагибаясь за своею шляпою, но в это же самое время неожиданно получил оглушительный
удар по затылку и очутился носом на садовой дорожке, на которой в ту же минуту явилась и его шляпа, а немного подальше сидел на коленях Препотенский. Дьякон даже не сразу понял, как все это случилось, но, увидав в дверях Термосесова, погрозившего ему садовою лопатой, понял, отчего
удар был широк и
тяжек, и протянул:
Как дикой зверь впиваюсь я в беззащитную мою клячу; казацкая плеть превращается в руке моей в барабанную палку,
удары сыпятся как дождь; мой аргамак чувствует наконец необходимость пуститься в галоп, подымается на задние ноги, хочет сделать скачок, спотыкается, падает — и преспокойно располагается, лежа одним боком на правой моей ноге, отдохнуть от
тяжких трудов своих.
Это был для меня
удар нельзя сказать вовсе неожиданный, но тем не менее
тяжкий: я знал, что никакие батареи не заставят теперь моего наставника отступить, да и всякое отступление оказалось бы бесполезным, потому что письмо его уже было послано.