Неточные совпадения
В эту ночь, последнюю перед началом действия, долго гуляли,
как новобранцы, и веселились лесные братья. Потом заснули у костра, и наступила в становище тишина и сонный покой, и громче зашумел ручей, дымясь и холодея в ожидании солнца. Но Колесников и Саша долго
не могли заснуть, взволнованные вечером, и тихо беседовали в темноте шалашика;
так странно было лежать рядом и совсем близко слышать голоса — казалось обоим, что
не говорят
обычно, а словно в душу заглядывают друг к другу.
Так до самого выхода Елены Петровны она и
не решила, что делать ей с собой и с газетой, и в спальню поздороваться с матерью,
как обычно,
не пошла и, держа в груди всю буйную толпу задержанных рыданий, молча,
не здороваясь, подала газету.
Неточные совпадения
Самгин сконфуженно вытер глаза, ускорил шаг и свернул в одну из улиц Кунавина, сплошь занятую публичными домами. Почти в каждом окне, чередуясь с трехцветными полосами флагов, торчали полуодетые женщины, показывая голые плечи, груди, цинически перекликаясь из окна в окно. И, кроме флагов, все в улице было
так обычно,
как будто ничего
не случилось, а царь и восторг народа — сон.
Лекция. Очень странно, что из сверкающего аппарата —
не металлический,
как обычно, а какой-то мягкий, мохнатый, моховой голос. Женский — мне мелькает она
такою,
какою когда-то жила маленькая — крючочек-старушка, вроде той — у Древнего Дома.
Действительно, Аня и Гершович были в беседке. Аня наклонилась к столу и плакала. Гершович, далеко
не такой румяный,
как обычно, смотрел на нее с глуповатым смущением. Оказалось, что он убежал в беседку при приближении служанки. Дробыш, к которому вернулась его беспечная уверенность, стал шутить над ним, и ему удалось успокоить Аню. Вид толстого Гершовича, боявшегося, что он попал в schlechtes Geschaft [Плохое дело (нем.)], был действительно очень комичен.
Когда он бывал в народе, он чувствовал себя
так,
как будто он совершенно один и других людей возле него нет; и нужно было быть очень значительным человеком, особой
не ниже генерала, чтобы он ощутил его присутствие и испытал то легкое стеснение, чувство самоограничения,
какое обычно испытывается на людях.
«Это чудо есть единое, которое есть
не существующее (μη öv), чтобы
не получить определения от другого, ибо для него поистине
не существует соответствующего имени; если же нужно его наименовать,
обычно именуется Единым… оно трудно познаваемо, оно познается преимущественно чрез порождаемую им сущность (ουσία); ум ведет к сущности, и его природа такова, что она есть источник наилучшего и сила, породившая сущее, но пребывающая в себе и
не уменьшающаяся и
не сущая в происходящем от нее; по отношению к таковому мы по необходимости называем его единым, чтобы обозначить для себя неделимую его природу и желая привести к единству (ένοΰν) душу, но употребляем выражение: «единое и неделимое»
не так,
как мы говорим о символе и единице, ибо единица в этом смысле есть начало количества (ποσού άρχαί), какового
не существовало бы, если бы вперед
не существовала сущность и то, что предшествует сущности.