— Стрелять не умеете, Андрей Иваныч, — пошутил Колесников, так как
матрос был лучшим стрелком в отряде и уступал только Погодину. — Но как, Саша, чудесно, того-этого, вот вовремя на дачу выбрались.
Неточные совпадения
Смеясь и бросая отрывистые фразы, торопливо рассаживались, как раньше
было уговорено. На Иванову телегу, запряженную двумя конями, сели
матрос, Соловьев и Петруша, а к Еремею — Саша и Колесников; и знакомый с местами и дорогами Соловьев наскоро повторял...
Попробовал ту же песню
спеть Петруша звонкоголосый, и хотя у него вышло лучше и одобрил сам Василий Васильевич, но мужикам не понравилось: много ты понимаешь, Петрушка, брось, дай
матросу.
Еще в ту пору, когда безуспешно боролись с Гнедыми за дисциплину,
матрос и Колесников настояли на том, чтобы в глуши леса, за Желтухинским болотом, соорудить для себя убежище и дорогу к нему скрыть даже от ближайших. Место тогда же
было найдено, и о нем говорил теперь Колесников.
Саша хотел сказать другое, но слишком страшно и больно
было выговорить. И, думая то же, что и Саша,
матрос сказал...
Жегулев и
матрос переглянулись: «Выдаст!» — но как-то все равно стало, пусть уходит. Может
быть, и не выдаст.
Но когда остались вдвоем и попробовали заснуть — Саша на лавке,
матрос на полу, — стало совсем плохо: шумел в дожде лес и в жуткой жизни своей казался подстерегающим, полным подкрадывающихся людей; похрипывал горлом на лавке Колесников, может
быть, умирал уже — и совсем близко вспомнились выстрелы из темноты, с яркостью галлюцинации прозвучали в ушах.
Оба встали: уже нельзя
было без страха вспомнить, как это они чуть не заснули, не выставив караула. От страха начинало биться сердце.
Матрос торопливо снаряжался и уже у двери шепнул...
«Эй,
матрос, долго еще разбойничать
будете?
— Распори,
матрос, распори! Я тебе подмогу, за ноги держать
буду! — иронически поддакивает Еремей: он еще держится в шайке, но порою невыносим становится своей злобной ко всему иронией и грубыми плевками. Плюет направо и налево.
Словно колокол церковный прозвучал в отдалении и стих. Опустил голову и
матрос, слышит в тишине, как побаливает на ноге гниющая ранка, и беспокоится: не доходит ли тяжкий запах до Жегулева? И хочется ему не то чтобы умереть, а — не
быть. Не
быть.
С вечера он
был где-то тут же и, как всегда, делал какое-то свое дело; оставалось их теперь всего четверо помимо Жегулева —
матрос, Кузьма Жучок, Федот и невыносимо глупый и скучный одноглазый Слепень. Потом развел костер
матрос — уже и бояться перестали! — и шутливо сказал Саше...
Неточные совпадения
Одна
была дочь
матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая — живое стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое.
Лонгрен не вполне поверил бы этому, не
будь он так занят своими мыслями. Их разговор стал деловым и подробным.
Матрос сказал дочери, чтобы она уложила его мешок; перечислил все необходимые вещи и дал несколько советов.
Лонгрен,
матрос «Ориона», крепкого трехсоттонного брига [Бриг — двухмачтовое парусное судно с прямым парусным вооружением на обеих мачтах.], на котором он прослужил десять лет и к которому
был привязан сильнее, чем иной сын к родной матери, должен
был наконец покинуть эту службу.
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у
матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он
будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.
— Да, — сказал Атвуд, видя по улыбающимся лицам
матросов, что они приятно озадачены и не решаются говорить. — Так вот в чем дело, капитан… Не нам, конечно, судить об этом. Как желаете, так и
будет. Я поздравляю вас.