Увидел в синем дыму лицо молящейся матери и сперва удивился: «Как она сюда попала?» — забыл, что всю
дорогу шел с нею рядом, но сейчас же понял, что и это нужно, долго рассматривал ее строгое, как бы углубленное лицо и также одобрил: «Хорошая мама: скоро она так же будет молиться надо мною!» Потом все так же покорно Саша перевел глаза на то, что всего более занимало его и все более открывало тайн: на две желтые, мертвые, кем-то заботливо сложенные руки.
Неточные совпадения
— Отец-то? Вопрос не легкий. Род наш, Колесниковых, знаменитый и древний, по одной
дороге с Рюриком
идет, и в гербе у нас колесо и лапоть, того-этого. Но, по историческому недоразумению, дедушка с бабушкой наши были крепостными, а отец в городе лавку и трактир открыл, блеск рода, того-этого, восстановляет. И герб у нас теперь такой: на зеленом бильярдном поле наклоненная бутылка с девизом: «Свидания друзей»…
— Саша! ты чистый, ты этого не поймешь. Читал сегодня газету?.. Ну то-то, тсс! Молчи! Ты веришь Добровольскому, я знаю, — не верь, Саша. Клянусь! Все они подлецы, я их тонко постиг и взвесил. Послушай меня, Саша, товарищ:
иди в монастырь, как Офелия, а я знаю свою
дорогу.
А через несколько минут уже
шли по садику, пугливо сторонясь гуляющих сумасшедших, и Тимохин со своим вздутым лицом и желтыми руками остался один.
Дорогой Штемберг сердито говорил Саше...
А в воскресенье происходило следующее.
Шел уже третий час ночи; накрапывал дождь. В глухом малоезжем переулке с двумя колеями вместо
дороги стояла запряженная телега, и двое ожидали Сашу: один, Колесников, беспокойно топтался около забора, другой, еле видимый в темноте, сидел согнувшись на облучке и, казалось, дремал. Но вдруг также забеспокоился и певучим, молодым душевным тенорком спросил...
Идут они будто бы перелесочком; среди широких кустов березняка и дуба заворачивает
дорога, и Саша отстал, не торопится.
А впереди, виднеясь одними спинами,
идут какие-то люди, они же и разбойники, они же и друзья, они же и вольная воля;
идут и потренькивают балалайками, задумчиво и стройно, и в ровном гуле струн будят певчую душу самой
дороги.
Идут люди и играют,
идет дорога и поет грустно и длительно, кротко нисходит в овражек.
—
Пойдем пройтись, Соловьев,
дорогой расскажешь.
— Я шучу, Елена Петровна, но!.. Только из уважения к памяти вашего супруга, моего
дорогого и славного товарища, я
иду, так сказать, на нарушение моего служебного долга. Да-с!
Попробовал Саша и так и как будто нашел: в смутных образах движения явилось желание
идти — и это желание и есть сама
дорога. Нужно только не терять желания, держаться за него крепко.
Зашуршал по листьям редкий теплый дождь, и вместе с ним исчезла всякая надежда найти лесную сторожку: в молчаливом лесу они
шли одни, и было в этом что-то похожее на
дорогу и движение, а теперь в шорохе листвы двинулся весь лес, наполнился звуком шагов, суетою.
Мало-помалу, сами того не замечая, перешли они из нападающих в бегущие и все еще не понимали, что это
идет смертный конец, и все еще искали оправдания: осень
идет,
дороги трудны, войск прибавили, — но завтра будет по-старому, по-хорошему.
Так и не простившись, обманутый,
идет он по
дороге к смерти и думает...
Левин не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на девочек и мальчиков, которые с разных сторон, чуть видные, по высокой траве и по
дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.
Неточные совпадения
Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете? Возьмите! в
дороге все пригодится. Давай сюда головы и кулек! Подавай все! все
пойдет впрок. Что там? веревочка? Давай и веревочку, — и веревочка в
дороге пригодится: тележка обломается или что другое, подвязать можно.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело
идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В
дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Пошли к Почечуеву, да на
дороге Петр Иванович говорит: «Зайдем, — говорит, — в трактир.
«Ну полно, полно, миленький! // Ну, не сердись! — за валиком // Неподалеку слышится. — // Я ничего…
пойдем!» // Такая ночь бедовая! // Направо ли, налево ли // С
дороги поглядишь: //
Идут дружненько парочки, // Не к той ли роще правятся? // Та роща манит всякого, // В той роще голосистые // Соловушки поют…
Идя путем-дорогою, // Сошлись мы невзначай, // Сошлись мы — и заспорили: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?