Неточные совпадения
Я вскочил с постели, вышиб ногами и плечами обе рамы окна и выкинулся на двор,
в сугроб снега.
В тот вечер у матери были гости, никто не слыхал, как я бил стекла и ломал рамы, мне пришлось пролежать
в снегу довольно долго. Я ничего не сломал себе, только вывихнул руку из плеча да сильно изрезался стеклами, но у меня отнялись ноги, и месяца три я
лежал, совершенно не владея ими;
лежал и слушал, как всё более шумно живет дом, как часто там, внизу, хлопают двери, как много ходит людей.
Со свечой
в руке взошла Наталья Сергевна
в маленькую комнату, где
лежала Ольга; стены озарились, увешанные платьями и шубами, и тень от толстой госпожи упала на столик, покрытый пестрым платком;
в этой комнате протекала половина жизни молодой девушки, прекрасной, пылкой… здесь ей снились часто молодые мужчины, стройные, ласковые, снились большие города с каменными домами и златоглавыми церквями; — здесь, когда зимой шумела мятелица и снег белыми клоками упадал на тусклое окно и собирался перед ним
в высокий
сугроб, она любила смотреть, завернутая
в теплую шубейку, на белые степи, серое небо и ветлы, обвешанные инеем и колеблемые взад и вперед; и тайные, неизъяснимые желания, какие бывают у девушки
в семнадцать лет, волновали кровь ее; и досада заставляла плакать; вырывала иголку из рук.
В это время из залы донеслись звуки рояля, двери бесшумно распахнулись, и мы ахнули… Посреди залы, вся сияя бесчисленными огнями свечей и дорогими, блестящими украшениями, стояла большая, доходящая до потолка елка. Золоченые цветы и звезды на самой вершине ее горели и переливались не хуже свечей. На темном бархатном фоне зелени красиво выделялись повешенные бонбоньерки, мандарины, яблоки и цветы, сработанные старшими. Под елкой
лежали груды ваты, изображающей снежный
сугроб.
Одолевая жуть, Лелька подошла к
сугробу. Человек уже
лежал неподвижно, боком. Лицо было очень странное, — как будто все залито чернилами. Пьяный вылил себе на голову чернильницу? Или кто запустил
в него ею? И вдруг Лелька вздрогнула: не чернила это, а кровь! Да, кровь!
Лишь только мы завернули // На этот… другой путь, // Часовой сразу 2 пули // Всадил коменданту
в грудь. // Потом выстрелил
в меня. // Я упал… // Потом он громко свистнул, // И вдруг, как из-под земли, //
Сугробы взрывая, // Нас окружили
в приступ // Около двухсот негодяев. // Машинисту связали руки, //
В рот запихали платок. // Потом я услышал стуки // И взрыв, где
лежал песок. // Метель завывала чертом. //
В плече моем ныть и течь. // Я притворился мертвым // И понял, что надо бечь.