Увеличил до небывалых размеров гонорары сотрудникам, ввел строжайшую дисциплину в редакции и положительно неслыханные в Москве порядки, должно быть, по примеру парижских и лондонских изданий, которые он осматривал во время своих
частых поездок за границу.
Ей не нравились их неуклюжие церемонные жены, сплетни,
частые поездки в гости, лесть перед ее мужем, которого все они ненавидели.
Разорили его и эти дачи, и разные хозяйственные предприятия, и
частые поездки в Москву, где он завтракал в «Славянском базаре», обедал в «Эрмитаже» и кончал день на Малой Бронной или на Живодерке у цыган (это называл он «встряхнуться»).
Наконец Фанни Михайловна окончательно слегла, простудившись при
частых поездках в церковь, на каменном полу которой она буквально лежала ничком по целым часам.
Неточные совпадения
Г-н Беневоленский некогда состоял на службе в ближайшем уездном городе и прилежно посещал Татьяну Борисовну; потом переехал в Петербург, вступил в министерство, достиг довольно важного места и в одну из
частых своих
поездок по казенной надобности вспомнил о своей старинной знакомой и завернул к ней с намерением отдохнуть дня два от забот служебных «на лоне сельской тишины».
Свежим он остался, несмотря на заграничную
поездку: тревожные чувства, обуревавшие лучшую
часть тогдашней молодежи, были ему мало известны.
Из Бугуруслана дедушка делал
поездки в Бугульминский, Бирский и Мензелинский уезды (из некоторых
частей двух последних составлен ныне новый Белебеевский уезд); побывал он на прекрасных берегах Ика и Демы.
мне не раз приходилось уже говорить о наших
поездках к родным, которые отец считал обязательными со стороны приличия или пристойности, как он выражался. Бедная мать, проводившая большую
часть времени в постели, только чувствуя себя лучше по временам, выезжала лишь поблизости и едва ли не в один дом Борисовых. Зато отец счел бы великим упущением не съездить за Волхов, верст за сто к неизменной куме своей Любови Неофитовне и не представить ей вышедшую из института дочь, падчерицу и меня — студента.
Любви страстной, беспокойной, то сладкой, то горькой, как полынь, какую прежде возбуждала во мне Наталья Гавриловна, уже не было; не было уже и прежних вспышек, громких разговоров, попреков, жалоб и тех взрывов ненависти, которые оканчивались обыкновенно со стороны жены
поездкой за границу или к родным, а с моей стороны — посылкой денег понемногу, но почаще, чтобы
чаще жалить самолюбие жены.