И никто не заметил, когда прекратился дождь; помню только, что с убитого фейерверкера, с его толстого, обрюзгшего
желтого лица скатывалась вода, вероятно, дождь продолжался довольно долго…
Неточные совпадения
Закат был
желтый, холодный; над ним тяжело висели черные, ничем не освещенные, неподвижные тучи, и земля под ним была черна, и наши
лица в этом зловещем свете были желты, как
лица мертвецов.
Тот еще раз подавился, хихикнул и послушно смолк. Темнело, туча наседала на землю, и мы с трудом различали
желтые, призрачные
лица друг друга. Кто-то спросил...
Широким, скребущим, плачущим стоном наполнилась палата, и отовсюду к нам повернулись бледные,
желтые, изможденные
лица, иные без глаз, иные в таком чудовищном уродстве, как будто из ада вернулись они.
— Друг мой! — повторила графиня Лидия Ивановна, не спуская с него глаз, и вдруг брови ее поднялись внутренними сторонами, образуя треугольник на лбу; некрасивое
желтое лицо ее стало еще некрасивее; но Алексей Александрович почувствовал, что она жалеет его и готова плакать. И на него нашло умиление: он схватил ее пухлую руку и стал целовать ее.
Явился толстенький человечек с голым черепом, с
желтым лицом без усов и бровей, тоже как будто уродливо распухший мальчик; он взмахнул руками, и все полосатые отчаянно запели:
Хиония Алексеевна произносила этот монолог перед зеркалом, откуда на нее смотрело испитое,
желтое лицо с выражением хищной птицы, которой неожиданно попала в лапы лакомая добыча. Погрозив себе пальцем, почтенная дама проговорила:
Подле лошади стоял малый лет семнадцати, с пухлым и
желтым лицом, одетый казачком и босоногий; он с важностью посматривал на собак, порученных его надзору, и изредка постегивал арапником самых алчных.
Неточные совпадения
Лиц не видать, завешены // Спустившимися прядями // Волос — не нужно сказывать, // Что
желтые они.
Еще Анна не успела напиться кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну. Графиня Лидия Ивановна была высокая полная женщина с нездорово-желтым цветом
лица и прекрасными задумчивыми черными глазами. Анна любила ее, но нынче она как будто в первый раз увидела ее со всеми ее недостатками.
Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему
лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белыми длинными пальцами, с такими длинными,
желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали всё его внимание и не давали ему свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся.
Он
пожелтел, посинел; скрытая злоба изобразилась на
лице его.
Голос его был груб и хрипл, движения торопливы и неровны, речь бессмысленна и несвязна (он никогда не употреблял местоимений), но ударения так трогательны и
желтое уродливое
лицо его принимало иногда такое откровенно печальное выражение, что, слушая его, нельзя было удержаться от какого-то смешанного чувства сожаления, страха и грусти.