Но притянуть Меня к суду, несмотря на
Мое сознание, ты все-таки не можешь, так как американец жив, и мы оба в одном почтительном поклоне приветствуем тебя...
Гнилое вандергудовское болото, в котором Я сижу до самых глаз, обволакивает Меня тиной, дурманит
Мое сознание своими ядовитыми парами, душит нестерпимой вонью разложения.
Неточные совпадения
Я каждый раз бешусь, когда Мне приходится брать палку полицейского и водворять порядок в
Моей голове: факты направо! мысли налево! настроения назад! — дорогу его величеству
Сознанию, которое еле ковыляет на своих костылях. Но нельзя — иначе бунт, шум, неразбериха и хаос. Итак — к порядку, джентльмены-факты и леди-мысли! Я начинаю.
Я проснулся с болью в темени: вероятно, он таки пытался Меня откупорить!
Мой гнев был так велик, что я не улыбнулся, не вздохнул лишний раз и не пошевельнулся, — Я просто и спокойно еще раз убил Вандергуда. Я стиснул спокойно зубы, сделал глаза прямыми, спокойными, вытянул
мое тело во всю длину — и спокойно застыл в
сознании моего великого Я. Океан мог бы ринуться на Меня, и Я не шевельнул бы ресницей — довольно! Пойди вон,
мой друг, Я хочу быть один.
— Вы правы, я этого хотел. И
мой новый динамит все это имеет: волю,
сознание и глаза.
— Как химик, я в восторге.
Мои снаряды уже начинены, сами того не зная, — но они узнают это, когда я приложу
мой фитиль к затравке. Вы представляете себе это зрелище, когда начнет взрываться
мой динамит с его
сознанием, волей и глазами, находящими цель?
— Меня ничто не страшит. Как уже сказано, я всюду иду за вами. Это протестует
моя кровь — понимаете? — а не
сознание и воля. Вероятно, я буду первым, кого вы обманете: я также хочу чуда. Разве не чудо — ваша Мария? За эти дни и ночи я повторил всю таблицу умножения, и она мне ненавистна, как тюремная решетка. С точки зрения вашей химии я вполне начинен и прошу вас только об одном: поскорее взорвите меня!
Это правда, что появление этого человека в жизни моей, то есть на миг, еще в первом детстве, было тем фатальным толчком, с которого началось
мое сознание. Не встреться он мне тогда — мой ум, мой склад мыслей, моя судьба, наверно, были бы иные, несмотря даже на предопределенный мне судьбою характер, которого я бы все-таки не избегнул.
Когда он уехал, в городе осталось несколько таинственно розданных, довольно невинных украинских брошюр, а в моей душе — двойственное ощущение. Мне казалось, что Пиотровский малый пустой и надутый ненужною важностью. Но это таилось где-то в глубине
моего сознания и робело пробиться наружу, где все-таки царило наивное благоговение: такой важный, в очках, и с таким опасным поручением…
Я замялся, но сказал — да. Учитель с попом многословно подтвердили
мое сознание, он слушал их, опустив глаза, потом сказал, вздохнув:
Неточные совпадения
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в
моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим
сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
«Вопросы о ее чувствах, о том, что делалось и может делаться в ее душе, это не
мое дело, это дело ее совести и подлежит религии», сказал он себе, чувствуя облегчение при
сознании, что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
— Мы, люди, — начал он, отталкивая Берендеева взглядом, — мы, с
моей точки зрения, люди, на которых историей возложена обязанность организовать революцию, внести в ее стихию всю мощь нашего
сознания, ограничить нашей волей неизбежный анархизм масс…
— Я много читаю, — ответила она и широко улыбнулась, янтарные зрачки разгорелись ярче — Но я с Аристотелем, так же как и с Марксом, — не согласна: давления общества на разум и бытия на
сознание — не отрицаю, но дух
мой — не ограничен, дух — сила не земная, а — космическая, скажем.
—
Моя мысль проста: все имена злому даны силою ненависти Адама к Еве, а источник ненависти —
сознание, что подчиниться женщине — неизбежно.