Неточные совпадения
Как Вандергуд я испытывал — сознаюсь без
стыда — жестокий страх и даже боль: как будто сила и ярость чудовищного взрыва уже коснулась моих костей и ломает их… ах, где же мое безоблачное счастье с Марией, где
великое спокойствие, где эта чертова белая шхуна?
Но как
великое и бессмертное любопытство, как гений игры и вечного движения, как жадный взор никогда не закрывающихся глаз я почувствовал — сознаюсь также без
стыда — сильнейшую радость, почти восторг!
Вы не ошиблись, что я поспешу к Вам на помощь и приму Вас к себе с распростертыми объятиями, о чем мне, сознаюсь теперь с
великим стыдом, приходило неоднократно на мысль; но недостаточно еще, видно, воспитанное во мне соболезнование о ближнем, тем паче о таком ближнем, как Вы, рассеивало мое духовное представление о Вашем житье-бытье и не делало удара на мою волю нашим братским молотком.
Однажды, ослепленный думами, я провалился в глубокую яму, распоров себе сучком бок и разорвав кожу на затылке. Сидел на дне, в холодной грязи, липкой, как смола, и с
великим стыдом чувствовал, что сам я не вылезу, а пугать криком бабушку было неловко. Однако я позвал ее.
— Почём ты знаешь, что бы я подумал? У отца и попросить можно, не
велик стыд! А ты вот никогда ничего не попросишь. Гордость эта ваша, теперешняя…
Неточные совпадения
Тогда бригадир вдруг засовестился. Загорелось сердце его
стыдом великим, и стоял он перед глуповцами и точил слезы. ("И все те его слезы были крокодиловы", — предваряет летописец события.)
— Я тебе запрещаю говорить о «
Великом инквизиторе», — воскликнул Иван, весь покраснев от
стыда.
Именно мне все так и кажется, когда я к людям вхожу, что я подлее всех и что меня все за шута принимают, так вот «давай же я и в самом деле сыграю шута, не боюсь ваших мнений, потому что все вы до единого подлее меня!» Вот потому я и шут, от
стыда шут, старец
великий, от
стыда.
Пока он писал, — горячо и быстро, — он сам не замечал этих недостатков, но стоило ему рядом с своими страницами прочитать хоть маленький отрывок из
великих русских творцов, как им овладевало бессильное отчаяние,
стыд и отвращение к своему искусству.
— Ну,
стыд не
велик. Я еще твоя должница. В прошлом году ты мне шевровые башмаки подарил. Но к чему мне шевро? Я не модница. Стара стала. Я пошла в этот магазин, где ты покупал, и там хорошие прюнелевые ботинки присмотрела и разницу себе взяла. Ну, что же, пяти целковых тебе довольно? Хватит?