Неточные совпадения
Так, вероятно,
в далекие, глухие времена, когда были пророки, когда меньше было мыслей и слов и молод был сам грозный закон, за смерть платящий смертью, и звери дружили
с человеком, и
молния протягивала ему
руку — так
в те далекие и странные времена становился доступен смертям преступивший: его жалила пчела, и бодал остророгий бык, и камень ждал часа падения своего, чтобы раздробить непокрытую голову; и болезнь терзала его на виду у людей, как шакал терзает падаль; и все стрелы, ломая свой полет, искали черного сердца и опущенных глаз; и реки меняли свое течение, подмывая песок у ног его, и сам владыка-океан бросал на землю свои косматые валы и ревом своим гнал его
в пустыню.
Неточные совпадения
Уже совсем стемнело, и на юге, куда он смотрел, не было туч. Тучи стояли
с противной стороны. Оттуда вспыхивала
молния, и слышался дальний гром. Левин прислушивался к равномерно падающим
с лип
в саду каплям и смотрел на знакомый ему треугольник звезд и на проходящий
в середине его млечный путь
с его разветвлением. При каждой вспышке
молнии не только млечный путь, но и яркие звезды исчезали, но, как только потухала
молния, опять, как будто брошенные какой-то меткой
рукой, появлялись на тех же местах.
«
В наших краях», извинения
в фамильярности, французское словцо «tout court» и проч. и проч. — все это были признаки характерные. «Он, однакож, мне обе руки-то протянул, а ни одной ведь не дал, отнял вовремя», — мелькнуло
в нем подозрительно. Оба следили друг за другом, но, только что взгляды их встречались, оба,
с быстротою
молнии, отводили их один от другого.
Летний дождь шумно плескал
в стекла окон, трещал и бухал гром, сверкали
молнии, освещая стеклянную пыль дождя;
в пыли подпрыгивала черная крыша
с двумя гончарными трубами, — трубы были похожи на воздетые к небу
руки без кистей. Неприятно теплая духота наполняла зал, за спиною Самгина у кого-то урчало
в животе, сосед
с левой
руки после каждого удара грома крестился и шептал Самгину, задевая его локтем:
Другой цыган, ворча про себя, поднялся на ноги, два раза осветил себя искрами, будто
молниями, раздул губами трут и,
с каганцом
в руках, обыкновенною малороссийскою светильнею, состоящею из разбитого черепка, налитого бараньим жиром, отправился, освещая дорогу.
Опять затишье, и новая
молния, и вслед за ней уже без всякого перерыва покатились страшные громовые раскаты, точно какая-то сильная
рука в клочья рвала все небо
с оглушающим треском.