Неточные совпадения
— Отчего вы так грустны, Катерина Эдуардовна? — повторял он и без цели шел вперед, во тьму крепчавшей ночи. Раз он совсем близко коснулся дерева и остановился
в недоумении. Потом обвил шершавый ствол рукою, прижался к нему лицом, как к другу, и
замер в тихом
отчаянии, которому не дано слез и бешеного крика. Потом тихо отшатнулся от дерева, которое его приютило, и пошел дальше.
Неточные совпадения
Вечные тревоги, мучительная борьба с холодом и голодом, тоскливое уныние матери, хлопотливое
отчаяние отца, грубые притеснения хозяев и лавочника — все это ежедневное, непрерывное горе развило
в Тихоне робость неизъяснимую: при одном виде начальника он трепетал и
замирал, как пойманная птичка.
«Куда могла она пойти, что она с собою сделала?» — восклицал я
в тоске бессильного
отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший
в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне
замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!» Дикий голос мой испугал меня самого — но никто не отозвался…
Эта сцена и закончилась припадком, уже настоящим припадком настоящей эпилепсии. Теперь уже не было места ни сомнениям, ни надеждам. Стабровский не плакал, не приходил
в отчаяние, как это бывало с ним раньше, а точно весь
замер. Прежде всего он пригласил к себе
в кабинет Устеньку и объяснил ей все.
И когда уже не было сомнений, что она наступила, собака жалобно и громко завыла. Звенящей, острой, как
отчаяние, нотой ворвался этот вой
в монотонный, угрюмо покорный шум дождя, прорезал тьму и,
замирая, понесся над темным и обнаженным полем.
Семен Матвеич заставил меня сесть.
В полутьме я не могла разглядеть его лица, я же отворачивалась от него, но я слышала, что он тяжело дышал и скрипел зубами. Не страх чувствовала я и не
отчаяние, а какое-то бессмысленное удивление… Пойманная птица, должно быть, так
замирает в когтях коршуна… да и рука Семена Матвеича, который все так же крепко держал меня, стискивала меня, как лапа…