Неточные совпадения
Каратаев вел жизнь самобытную: большую часть лета проводил он, разъезжая в гости по башкирским кочевьям и каждый день напиваясь допьяна кумысом; по-башкирски говорил, как башкирец; сидел верхом на лошади и не слезал с нее по целым дням, как башкирец, даже
ноги у него были колесом, как у башкирца; стрелял из лука, разбивая стрелой яйцо на дальнем расстоянии, как истинный башкирец; остальное время года жил он в каком-то чулане с печью, прямо из сеней, целый день глядел, высунувшись, в
поднятое окошко, даже зимой в жестокие морозы, прикрытый ергаком, [Ергак (обл.) — тулуп из короткошерстных шкур (жеребячьих, сурочьих и т. п.), сшитый шерстью наружу.] насвистывая башкирские песни и попивая, от времени до времени целительный травник или ставленый башкирский мед.
Но дед не слышал. Далее шел Емельян. Этот был покрыт большой рогожей с головы до ног и имел теперь форму треугольника. Вася, ничем не покрытый, шагал так же деревянно, как всегда, высоко поднимая ноги и не сгибая колен. При блеске молнии казалось, что обоз не двигался и подводчики застыли, что у Васи онемела
поднятая нога…
Неточные совпадения
Самгин видел десятки рук,
поднятых вверх, дергавших лошадей за повода, солдат за руки, за шинели, одного тащили за
ноги с обоих боков лошади, это удерживало его в седле, он кричал, страшно вытаращив глаза, свернув голову направо; еще один, наклонясь вперед, вцепился в гриву своей лошади, и ее вели куда-то, а четверых солдат уже не было видно.
Чернея сквозь ночной туман, // С
поднятой гордо головою, // Надменно выпрямив свой стан, // Куда-то кажет вдаль рукою // С коня могучий великан; // А конь, притянутый уздою, // Поднялся вверх с передних
ног, // Чтоб всадник дальше видеть мог.
Иногда по Тверской в жаркий летний день тащится извозчичья пролетка с
поднятым верхом, несмотря на хорошую погоду; из пролетки торчат шесть
ног: четыре — в сапожищах со шпорами, а две — в ботинках, с брюками навыпуск.
И тихого ангела бог ниспослал // В подземные копи, — в мгновенье // И говор, и грохот работ замолчал, // И замерло словно движенье, // Чужие, свои — со слезами в глазах, // Взволнованны, бледны, суровы, // Стояли кругом. На недвижных
ногах // Не издали звука оковы, // И в воздухе
поднятый молот застыл… // Всё тихо — ни песни, ни речи… // Казалось, что каждый здесь с нами делил // И горечь, и счастие встречи! // Святая, святая была тишина! // Какой-то высокой печали, // Какой-то торжественной думы полна.
— Живой этот! — кричит казак, бережно поднимая его кверху из колодца.
Поднятый шевелил руками и
ногами, глубоко вздохнул несколько раз, открыл глаза и прохрипел: