Неточные совпадения
Вот каким образом происходило дело: месяца за два до приезда Алексея Степаныча, Иван Петрович Каратаев ездил зачем-то в Уфу и привез своей жене эту городскую новость; Александра Степановна (я сказал
о ее свойствах) вскипела негодованием и злобой; она была коновод в своей семье и вертела всеми, как хотела, разумеется кроме отца; она обратила в шпионы одного из лакеев Алексея Степаныча, и он сообщал ей все подробности об образе жизни и
о любви своего молодого барина; она нашла какую-то кумушку в Уфе, которая разнюхала, разузнала всю подноготную и написала ей длинную грамоту, с помощию отставного подьячего, составленную из городских
вестей и сплетен дворни в доме Зубина, преимущественно со слов озлобленных приданых покойной мачехи.
Старика Зубина некогда очень любили;
любовь эта забывалась понемногу, сострадание к его несчастному положению ослабевало с каждым днем; но когда
весть о смерти Николая Федорыча облетела город, все точно вспомнили и вновь почувствовали и
любовь к нему и жалость к его страдальческому состоянию.
Неточные совпадения
Воспоминание
о вас для вашего сына может
повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской
любви. Прошу Всевышнего
о милосердии к вам.
Не мадригалы Ленский пишет // В альбоме Ольги молодой; // Его перо
любовью дышит, // Не хладно блещет остротой; // Что ни заметит, ни услышит // Об Ольге, он про то и пишет: // И полны истины живой // Текут элегии рекой. // Так ты, Языков вдохновенный, // В порывах сердца своего, // Поешь бог ведает кого, // И свод элегий драгоценный // Представит некогда тебе // Всю
повесть о твоей судьбе.
Там был записан старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти своей тогдашней подруги или оставить для себя заметку и воспоминание в старости
о молодой своей
любви, а может быть, у него уже тогда бродила мысль
о романе,
о котором он говорил Аянову, и мелькал сюжет для трогательной
повести из собственной жизни.
Марфенька зажимала уши или уходила вон, лишь только Викентьев, в объяснениях своих, выйдет из пределов обыкновенных выражений и заговорит
о любви к ней языком романа или
повести.
А Дмитрий Федорович, которому Грушенька, улетая в новую жизнь, «
велела» передать свой последний привет и заказала помнить навеки часок ее
любви, был в эту минуту, ничего не ведая
о происшедшем с нею, тоже в страшном смятении и хлопотах.