В сущности
невеста сказала жениху всё то же, что говорила Алакаевой, но прибавила, что она, во-первых, не расстанется с отцом, пока он жив, а во-вторых, что она не будет жить в деревне, а желает жить в губернском городе, именно в Уфе, где имеет много знакомых, достойных и образованных людей, в обществе которых должна жить с мужем.
Неточные совпадения
«Братец, к нам переменится, не станет нас так любить и жаловать, как прежде, молодая жена ототрет родных, и дом родительский будет нам чужой» — это непременно
сказали бы сестры Алексея Степаныча, хотя бы его
невеста была их поля ягода; но невестки Софьи Николавны хуже нельзя было придумать для них.
Невеста — чудо красоты и ума, жених — правда, белый, розовый, нежный (что именно не нравилось Софье Николавне), но простенький, недальний, по мнению всех, деревенский дворянчик;
невеста — бойка, жива, жених — робок и вял;
невеста, по-тогдашнему образованная, чуть не ученая девица, начитанная, понимавшая все высшие интересы, жених — совершенный невежда, ничего не читавший, кроме двух-трех глупейших романов, вроде «Любовного Вертограда», — или «Аристея и Телазии», да Русского песенника, жених, интересы которого не простирались далее ловли перепелов на дудки и соколиной охоты;
невеста остроумна, ловка, блистательна в светском обществе, жених — не умеет
сказать двух слов, неловок, застенчив, смешон, жалок, умеет только краснеть, кланяться и жаться в угол или к дверям, подалее от светских говорунов, которых просто боялся, хотя поистине многих из них был гораздо умнее;
невеста — с твердым, надменным, неуступчивым характером, жених — слабый, смирный, безответный, которого всякий мог загонять.
По окончании обряда приказал жениху с
невестою поцеловаться, обнял их горячо и сильно, сколько мог, и, поглядев пристально в лицо Алексею Степанычу,
сказал: «Люби ее и всегда так, как любишь теперь.
Выслушав его с большим вниманием, он взял его из рук Танюши и, с удовольствием заметив четкость руки
невесты, сам прочел письмо два раза и
сказал: «Ну, умница и, должно быть, горячая душа!» Вся семья злилась и молчала; одна Александра Степановна не вытерпела и, сверкая круглыми, выкатившимися от бешенства зрачками,
сказала...
Разумеется, всё это было поправлено Алакаевой, или, лучше
сказать, самой
невестой, потому что старуха обо всем советовалась с нею.
Алексей Степаныч, давно заливавшийся слезами и несколько раз порывавшийся что-то
сказать, не успел разинуть рта, как
невеста ушла и заперла за собою дверь.
Алексей Степаныч
сказал между прочим своим сестрам, что «если они осмелятся еще
сказать при нем хотя одно оскорбительное слово об его
невесте или насчет его самого, то он в ту же минуту переедет на другую квартиру, не велит их пускать ни к себе, ни к
невесте и обо всем напишет батюшке».
Значительные дамы, будто бы подумавшие сначала, что этот сверток подарок от жениха, не хотели скрыть своихулыбок, и
невеста, не совладев с собою, приказала отнести посылку назад и
сказать Алексею Степанычу, «чтобы он обратился к чепечнице и что верно по ошибке принесли к ней эту работу».
«Вот тебе
невеста, — весело
сказал Степан Михайлыч, — она мне хорошо служит, и отец твой мне хорошо служил: я вас не покину.
— Ариша, —
сказал он, обратясь к только что вошедшей жене, —
невесте сшить всё приданое из господского добра, и корову ей дать и свадьбу сыграть господским пивом, вином и харчами».
Неточные совпадения
Скотинин. Что ж я не вижу моей
невесты? Где она? Ввечеру быть уже сговору, так не пора ли ей
сказать, что выдают ее замуж?
— Берите за руку
невесту и ведите, —
сказал шафер Левину.
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей
невесте и взял ее за руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно было
сказать ей. Но он
сказал совсем не то, что нужно было.
Проводя этот вечер с
невестой у Долли, Левин был особенно весел и, объясняя Степану Аркадьичу то возбужденное состояние, в котором он находился,
сказал, что ему весело, как собаке, которую учили скакать через обруч и которая, поняв наконец и совершив то, что от нее требуется, взвизгивает и, махая хвостом, прыгает от восторга на столы и окна.
— Ну, я очень рад. Вопрос решен! —
сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Однако как глупеют люди в этом положении, —
сказал он Чирикову, когда Левин, растерянно поглядев на него, подвинулся к
невесте.