Она прибавила, что теперь раскаялась в тех словах, которые вырвались у нее при первом свидании с Михайлом Максимовичем в Парашине, и что ни под каким видом она не хочет жаловаться на него губернатору; но, считая за долг избавить от его жестокости крепостных людей своих, она хочет уничтожить доверенность на управление ее имением и просит Степана Михайловича взять это управление на себя; просит также сейчас
написать письмо к Михайлу Максимовичу, чтоб он возвратил доверенность, а если же он этого не сделает, то она уничтожит ее судебным порядком.
Умудренная годами тяжких страданий, семнадцатилетняя девушка вдруг превратилась в совершенную женщину, мать, хозяйку и даже официальную даму, потому что по болезни отца принимала все власти, всех чиновников и городских жителей, вела с ними переговоры,
писала письма, деловые бумаги и впоследствии сделалась настоящим правителем дел отцовской канцелярии.
Софья Николавна перепугалась, что так небережно поступают с ее бесценным сокровищем, а повивальная бабка испугалась, чтоб новорожденного не сглазил немец; она хотела было его отнять, но Клоус буянил; он бегал с ребенком по комнате, потребовал корыто, губку, мыло, пеленок, теплой воды, засучил рукава, подпоясался передником, сбросил парик и принялся мыть новорожденного, приговаривая: «А, варваренок, теперь не кричишь: тебе хорошо в тепленькой-то водице!..» Наконец, прибежал не помнивший себя от восхищения Алексей Степаныч; он отправлял нарочного с радостным известием к Степану Михайлычу,
написал письмо к старикам и к сестре Аксинье Степановне, прося ее приехать как можно скорее крестить его сына.
Неточные совпадения
Михаил Максимович посоветовал Арине Васильевне, чтоб она погодила
писать к своему супругу до получения ответа на известительное и рекомендательное
письмо молодых и уверил, что он вместе с Прасковьей Ивановной будет немедленно
писать к нему, но
писать он и не думал и хотел только отдалить грозу, чтоб успеть, так сказать, утвердиться в своем новом положении.
Письмо к Михайлу Максимовичу
написал дедушка собственной своей рукой; Прасковья Ивановна также приписала в нем, и гонец отправился в Парашино.
Сущность дела состояла в том, что Николай Федорыч расспросил молодого человека об его семействе, об его состоянии, об его намерениях относительно службы и места постоянного жительства; сказал ему, что Софья Николавна ничего не имеет, кроме приданого в десять тысяч рублей, двух семей людей и трех тысяч наличных денег для первоначального обзаведения; в заключение он прибавил, что хотя совершенно уверен, что Алексей Степаныч, как почтительный сын, без согласия отца и матери не сделал бы предложения, но что родители его могли передумать и что приличие требует, чтобы они сами
написали об этом прямо к нему, и что до получения такого
письма он не может дать решительного ответа.
Алексей Степаныч с первою почтою
написал самое нежное, самое почтительное
письмо к своим родителям.
Он благодарил их за то, что они вновь даровали ему жизнь, и униженно просил, чтобы они
написали поскорее
письмо к Николаю Федорычу Зубину и просили у него руки его дочери для своего сына, прибавляя, что это всегда так водится и что Николай Федорыч без их
письма не дает решительного ответа.
Целую неделю сочиняли
письмо; наконец, кое-как
написали и послали его к Алексею Степанычу.
Софья Николавна, владевшая, между прочим, особенным дарованием
писать красноречиво,
написала такое
письмо к будущему свекру и свекрови, что Степан Михайлыч, хотя был не сочинитель и не писака, но весьма оценил
письмо будущей своей невестки.
Степан Михайлыч под влиянием теплого и ласкового
письма взял сам перо в руки и вопреки всяким церемониям
написал следующее...
Но она захотела, чтоб Алексей Степаныч
написал рекомендательное
письмо к ее заочному другу и покровителю ее братьев А. Ф. Аничкову; разумеется, жених с радостью согласился исполнить ее желание.
Впрочем, она думала недолго,
написала черновое
письмо от жениха к Аничкову и сказала Алексею Степанычу, что по непривычке к переписке с незнакомыми людьми он
написал такое
письмо, которое могло бы не понравиться Аничкову, и потому она
написала черновое и просит его переписать и послать по адресу.
Зная, что у стариков мало денег и что они поневоле скупы на них, Алексей Степаныч
написал просительное
письмо к своим родителям, с самым умеренным требованием денег и для подкрепления своих слов упросил Алакаеву, чтобы она
написала к Степану Михайлычу и удостоверила в справедливой просьбе сына и в необходимости издержек для предназначенной свадьбы; он просил всего восемьсот рублей, но Алакаева требовала тысячу пятьсот рублей.
Алексей Степаныч и Софья Николавна
написали от себя и от имени Николая Федорыча
письма к Степану Михайловичу и Арине Васильевне, убедительно прося их осчастливить своим приездом на свадьбу.
Грустная тень давно слетела с лица молодых. Они были совершенно счастливы. Добрые люди не могли смотреть на них без удовольствия, и часто повторялись слова: «какая прекрасная пара!» Через неделю молодые собирались ехать в Багрово, куда сестры Алексея Степаныча уехали через три дня после свадьбы. Софья Николавна
написала с ними ласковое
письмо к старикам.
Софья Николавна запаслась бумагой и чернилицей с пером и
написала свекру и свекрови благодарное, горячее
письмо, которое, конечно, относилось к одному Степану Михайлычу: он всё понял и спрятал
письмо в секретный ящик своего небольшого шкафа, где никто его не видал и где через восемь лет, уже после его кончины, нечаянно нашла свое
письмо сама Софья Николавна.
Софья Николавна это предчувствовала и еще до болезни успела
написать к свекру самое откровенное
письмо, в котором старалась объяснить и оправдать по возможности поступок своего отца; но Софья Николавна хлопотала понапрасну: Степан Михайлыч обвинял не Николая Федорыча, а его дочь, и говорил, что «она должна была всё перетерпеть и виду неприятного не показывать, что бы шельма Калмык ни делал».
Наконец, прочитав собственными глазами
письмо сына и убедясь, что дело не подлежит сомнению, огорчился не на шутку; отменил приготовленное крестьянам угощение, не захотел сам
писать к невестке и сыну, а велел только поздравить роженицу с животом и дочерью, да приказал назвать новорожденную Прасковьей в честь любимой своей сестры Прасковьи Ивановны Куролесовой.
Он
написал ласковое
письмо невестке, шутя ее побранил и шутя приказал, чтоб через год был у ней сын.
Домашние воспользовались удобным случаем и несколькими едкими словцами, мимоходом, но впопад сказанными, так усилили досаду старика, что он
написал грубоватое
письмо к сыну, которое огорчило Софью Николавну.
Неточные совпадения
Хлестаков (
пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это
письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает
писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для
письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел
писать.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете
писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик
пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Как только пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам
письма к сродникам //
Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И пили водку в праздники // С крестьянством наравне.
К деушкам
письма пишут! деушки грамоте умеют!