Неточные совпадения
Танайченок надел на себя барское платье и сел на крыльцо, а Мазан побежал со жбаном на погреб, разбудил ключницу, которая, как и все в доме, спала
мертвым сном, требовал поскорее проснувшемуся барину студеной браги, и, когда ключница изъявила сомнение, проснулся ли барин, — Мазан указал ей на фигуру Танайченка, сидящего на крыльце в халате и колпаке; нацедили браги, положили
льду, проворно побежал Мазан с добычей.
Формалисты довольствуются тем, что выплыли в море, качаются на поверхности его, не плывут никуда, и оканчивают тем, что обхватываются льдом, не замечая того; наружно для них те же стремящиеся прозрачные волны — но в самом деле это
мертвый лед, укравший очертания движения, живая струя замерла сталактитом, все окоченело.
Неточные совпадения
В них входят стадионы — эти московские колизеи, где десятки и сотни тысяч здоровой молодежи развивают свои силы, подготовляют себя к геройским подвигам и во
льдах Арктики, и в
мертвой пустыне Кара-Кумов, и на «Крыше мира», и в ледниках Кавказа.
До Кумыша мы уже встретили несколько разбитых барок. Одна из них была подрезана
льдом. Несколько утопленников лежали на берегу под рогожкой. Одного откачивали на разостланных зипунах. Белое тело
мертвым движением перекатывалось в руках качавших, а русая голова болталась в такт раскачиваний.
Формалисты сами приняли характер
льда и нанесли ужасный вред науке, говоря ее языком и высказывая безжалостные приговоры свои, от которых веет полярной стужей; весь блеск их речи — блеск
льда, водяной,
мертвый, по которому луч солнца скользит, но не греет, который скорее уничтожится, нежели примет теплоту.
Его вынесли, хотели утешать: напрасно!.. Он твердил одно: «К милой!», вырвался наконец из рук няни, прибежал, увидел
мертвую на столе, схватил ее руку: она была как дерево, — прижался к ее лицу: оно было как
лед… «Ах, маменька!» — закричал он и упал на землю. Его опять вынесли, больного, в сильном жару.
Ничего, ничего, кроме самой
мертвой, холодной как
лед и белой как снег скуки, я за все мое младенчество в церкви не ощутила. Ничего, кроме тоскливого желания: когда же кончится? и безнадежного сознания: никогда. Это было еще хуже симфонических концертов в Большом зале Консерватории.