Неточные совпадения
— Полюбились дедушке моему такие рассказы; и хотя он
был человек самой строгой справедливости и ему не нравилось надуванье добродушных башкирцев, но он рассудил, что не дело дурно, а способ его исполнения, и что, поступя честно, можно купить обширную землю за сходную плату, что можно перевесть туда половину родовых своих крестьян и переехать самому с семейством, то
есть достигнуть главной цели своего намерения; ибо с некоторого времени до того надоели ему беспрестанные ссоры с мелкопоместными своими родственниками за общее владение землей, что бросить свое родимое пепелище, гнездо своих дедов и прадедов, сделалось любимою его мыслию, единственным путем к спокойной жизни, которую он, человек уже не
молодой, предпочитал всему.
Танайченок, будить Аксютку и барыню, — чаю!» Не нужно
было повторять приказаний: неуклюжий Мазан уже летел со всех ног с медным, светлым рукомойником на родник за водою, а проворный Танайченок разбудил некрасивую
молодую девку Аксютку, которая, поправляя свалившийся на бок платок, уже будила старую, дородную барыню Арину Васильевну.
За год до переезда ее к Степану Михайловичу приехал в Симбирскую губернию, в отпуск,
молодой человек, лет двадцати восьми, родовой тамошний дворянин Михаил Максимович Куролесов, служивший в военной службе; он
был, как говорится, молодец собой.
У
молодого майора
были некоторые качества, которые как будто бы симпатизировали с свойствами Степана Михайловича; но у старика, кроме здравого ума и светлого взгляда,
было это нравственное чутье людей честных, прямых и правдивых, которое чувствует с первого знакомства с человеком неизвестным кривду и неправду его, для других незаметную; которое слышит зло под благовидною наружностью и угадывает будущее его развитие.
Отважный майор предлагал пригласить
молодую девушку в гости к бабушке и обвенчаться с ней без согласия Степана Михайловича, но Бактеева и Курмышева
были уверены, что дедушка мой не отпустит свою сестру одну, а если и отпустит, то очень не скоро, а майору оставаться долее
было нельзя.
Она всегда
была в дружеских отношениях с Ариной Васильевной; узнав, что Куролесов и ей очень понравился, она открылась, что
молодой майор без памяти влюблен в Парашеньку; распространилась в похвалах жениху и сказала, что ничего так не желает, «как пристроить при своей жизни свою внучку-сиротинку, и уверена в том, что она
будет счастлива; что она чувствует, что ей уже недолго жить на свете, и потому хотела бы поторопиться этим делом».
Михаил Максимович посоветовал Арине Васильевне, чтоб она погодила писать к своему супругу до получения ответа на известительное и рекомендательное письмо
молодых и уверил, что он вместе с Прасковьей Ивановной
будет немедленно писать к нему, но писать он и не думал и хотел только отдалить грозу, чтоб успеть, так сказать, утвердиться в своем новом положении.
Первым его делом
было объездить с
молодой своей женой всех родственников и всех знакомых как с ее стороны, так и с своей.
Он
был очень слаб, и от него она не могла ничего узнать; но родной его брат Алексей,
молодой парень, только вчера наказанный, кое-как сполз с лавки, стал на колени и рассказал ей всю страшную повесть о брате, о себе и о других.
Без сомнения, скоропостижная смерть Куролесова повела бы за собой уголовное следствие, если б в Парашине не
было в конторе очень
молодого писца, которого звали также Михаилом Максимовичем и который только недавно
был привезен из Чурасова. Этот
молодой человек, необыкновенно умный и ловкий, уладил всё дело.
Ты человек еще
молодой (ей
был тридцатый год), ты богата, ты привыкла не к такой жизни.
Старших дочерей своих он пристроил: первая, Верегина, уже давно умерла, оставив трехлетнюю дочь; вторая, Коптяжева, овдовела и опять вышла замуж за Нагаткина; умная и гордая Елисавета какими-то судьбами попала за генерала Ерлыкина, который, между прочим,
был стар, беден и
пил запоем; Александра нашла себе столбового русского дворянина,
молодого и с состоянием, И. П. Коротаева, страстного любителя башкирцев и кочевой их жизни, — башкирца душой и телом; меньшая, Танюша, оставалась при родителях; сынок
был уже двадцати семи лет, красавчик, кровь с молоком; «кофту да юбку, так больше бы походил на барышню, чем все сестры» — так говорил про него сам отец.
Немец-лютеранин, отколотивший беспощадно
молодого Багрова,
был в то же время строгим соблюдателем церковных русских обрядов.
Время
было летнее, окошки отворены; вдруг залилась в воздухе русская песня по Дворянской улице города Уфы; генерал бросился к окошку: по улице шли трое
молодых унтер-офицеров, один из них
пел песню; генерал приказал их схватить и каждому дать по триста палок.
Там должны
были разрезать на нем мундир: так распухло его нежное
молодое тело; два месяца гнила у него спина и плечи.
Он не мог вполне понимать и ценить ее, но одной наружности, одного живого и веселого ума ее достаточно
было, чтобы свести с ума человека, — и
молодой человек сошел с ума.
Эти посещения, слишком точные, слишком продолжительные, хотя почти безмолвные,
были скоро замечены всеми, и, вероятно, первая заметила их
молодая хозяйка.
Вот каким образом происходило дело: месяца за два до приезда Алексея Степаныча, Иван Петрович Каратаев ездил зачем-то в Уфу и привез своей жене эту городскую новость; Александра Степановна (я сказал о ее свойствах) вскипела негодованием и злобой; она
была коновод в своей семье и вертела всеми, как хотела, разумеется кроме отца; она обратила в шпионы одного из лакеев Алексея Степаныча, и он сообщал ей все подробности об образе жизни и о любви своего
молодого барина; она нашла какую-то кумушку в Уфе, которая разнюхала, разузнала всю подноготную и написала ей длинную грамоту, с помощию отставного подьячего, составленную из городских вестей и сплетен дворни в доме Зубина, преимущественно со слов озлобленных приданых покойной мачехи.
«Братец, к нам переменится, не станет нас так любить и жаловать, как прежде,
молодая жена ототрет родных, и дом родительский
будет нам чужой» — это непременно сказали бы сестры Алексея Степаныча, хотя бы его невеста
была их поля ягода; но невестки Софьи Николавны хуже нельзя
было придумать для них.
Старик
был весел и ласково встретил сына; но, взглянув пристально ему в лицо, он понял, что происходило в душе
молодого человека.
Как умная женщина, она поспешила охладить пылкие надежды
молодого человека, благоразумно рассуждая, что, обольстившись ими, труднее ему
будет перенесть внезапное разрушение радужных своих мечтаний: отказ вдруг представился ей очень возможным, и ее опасения навели страх на Алексея Степаныча.
И вот
молодой, честный, скромный, пригожий собою мужчина, старинного дворянского рода, единственный сын, у отца которого
было сто восемьдесят душ, который должен
был получить богатое наследство от тетки, который любит, боготворит ее, — предлагает ей руку и сердце: с первого взгляда тут нечего и колебаться.
Молодой человек не умел притворяться и притом так
был влюблен, что не мог противиться ласковому взгляду или слову обожаемой красавицы; когда Софья Николавна потребовала полной откровенности, он высказал ей всю подноготную без утайки, и, кажется, эта откровенность окончательно решила дело в его пользу.
Через полчаса старик сказал, что устал (это
была совершенная правда), и отпустил
молодого человека довольно сухо.
Николай Федорыч, видимо,
был доволен, обласкал
молодого человека и пригласил его приезжать, как можно чаще.
Грустная тень давно слетела с лица
молодых. Они
были совершенно счастливы. Добрые люди не могли смотреть на них без удовольствия, и часто повторялись слова: «какая прекрасная пара!» Через неделю
молодые собирались ехать в Багрово, куда сестры Алексея Степаныча уехали через три дня после свадьбы. Софья Николавна написала с ними ласковое письмо к старикам.
Молодые ехали на переменных по проселочной дороге, и потому надобно
было посылать передового для заготовления лошадей от деревни до деревни.
Вся деревня от мала до велика, душ шестьсот мужска и женска пола, сбежалась к той избе, где должны
были остановиться
молодые.
Разумеется, это говорили те, с которыми
молодая еще не
была знакома.
Нечего и говорить, что
молодая не ходила за словом в карман и
была не только вежлива, но предупредительна, даже искательна.
Обед происходил обыкновенным порядком;
молодые сидели рядом между свекром и свекровью; блюд
было множество, одно другого жирнее, одно другого тяжеле; повар Степан не пожалел корицы, гвоздики, перцу и всего более масла.
Когда пришлось
молодым благодарить за поздравление, Софье Николавне, конечно,
было неприятно
пить из бокала, только что вышедшего из жирных губ Каратаева; но она не поморщилась и хотела даже
выпить целый бокал.
Да тут нельзя слышать и понять, что услышишь, — и Алексей Степаныч решительно не слыхал и не понял, что говорила его
молодая жена; ему
было так хорошо, так сладко, что одно только забвение всего окружающего и молчание могло служить полным выражением его упоительного блаженства.
В Багрове заранее
были сделаны распоряжения, чтобы в день приезда
молодых угостить дворню, всех своих и даже соседних крестьян, если кто захочет прийти или приехать.
Ну вот вам, — продолжал он, —
молодая госпожа, а
молодого барина вы давно знаете; служите им, когда придет время, так же верно и усердно, как нам с Ариной Васильевной, а они
будут вас за то любить да жаловать».
— Чем я заслужила их любовь?..» Наконец, когда все, от старого до малого, перецеловали руку у
молодой барыни и некоторые
были перецелованы ею, когда все получили щедрые подарки, Степан Михайлыч взял за руку Софью Николавну и подошел с ней к толпе мордвы.
Степан Михайлыч решил, что
молодым надо объездить родных по старшинству, и потому
было положено, что завтра
молодые поедут к Аксинье Степановне Нагаткиной, которая и отправилась домой в тот же день после обеда; с ней поехала и Елизавета Степановна, чтоб помочь в хлопотах по хозяйству для приема
молодых к обеду.
Свекор
был очень доволен, долго продержал невестку на мельнице и, когда вышел с нею на плотину, где
молодой муж и две золовки удили рыбу, то
был встречен общим смехом; старик и невестка
были покрыты мукою.
Невестка успела
напоить чаем свекра и поехала, обласканная им; он даже перекрестил ее на дорогу, потому что
молодые должны
были ночевать в гостях.
Я уже сказал, что Аксинья Степановна
была добрая женщина, что она полюбила невестку, и потому очень естественно, что она в качестве гостеприимной хозяйки приняла и чествовала
молодых с полным радушием.
Это предвидели в Багрове и нарочно отправили Елизавету Степановну, чтоб она по превосходству своего ума и положения в обществе (она
была генеральша) могла воздерживать порывы дружелюбия простодушной Аксиньи Степановны; но простая душа не поддалась умной и хитрой генеральше и на все ее настойчивые советы отвечала коротко и ясно: «Вы себе там, как хотите, не любите и браните Софью Николавну, а я ею очень довольна; я кроме ласки и уважения ничего от нее не видала, а потому и хочу, чтоб она и брат
были у меня в доме мною так же довольны…» И всё это она исполняла на деле с искренней любовью и удовольствием: заботилась, ухаживала за невесткой и потчевала
молодых напропалую.
Отъезд
был назначен также в шесть часов следующего утра; даже хотели выехать поранее, чтобы не заставить Степана Михайлыча дожидаться
молодых к обеду; хозяйка же с своей сестрицей-генеральшей положили выехать к вечеру, чтоб ночевать в Бугуруслане, выкормить хорошенько лошадей и на другой уже день приехать в Багрово.
«Смотри же, Спирька, — строго наказывал Степан Михайлыч своему главному конюху, — чтоб кобылы Софьи Николавны
были сбережены сохранно, а на жеребят положим особые приметы; ушко распорем пониже, а со временем и тавро сделаем с именем
молодой барыни.
Боясь наскучить моим читателям таким подробным описанием пребывания
молодых Багровых у свекра, я скажу только, что следующий, то
есть пятый, день
был проведен так же, как и предыдущий.
По старшинству следовало бы теперь
молодым сделать свадебный визит к Ерлыкиным; но деревушка их находилась в ста семидесяти верстах от Багрова, гораздо ближе к Уфе, и так положено
было, чтоб
молодые заехали к ним на возвратном пути в Уфу.
—
Молодые отправились после раннего завтрака, и как дорога
была не ездовита и тяжела, то на полдороге, между Новой и Старой Мертовщины [Названье деревень.
После ужина
молодым отвели для спальни так называемую гостиную, где, как только погасили свечку, началась возня, стук, прыганье, и они
были атакованы крысами с такою наглостью, что бедная Софья Николавна не спала всю ночь, дрожа от страха и отвращенья.
История и вторичная женитьба Чичагова целый роман, и я расскажу его как можно короче; расскажу потому, что мы впоследствии
будем встречаться с этим семейством и особенно потому, что оно имело некоторое влияние на жизнь
молодых Багровых.
Через несколько времени подали самовар, позвали всю семью и
молодых, Арина Васильевна, по счастью, успела через сына попросить свою невестку, чтоб она развеселила свекра, который, дескать, не совсем здоров и как-то невесел, и невестка, несмотря да проведенную ночь без сна, несмотря на то, что на сердце у ней
было нерадостно, исполнила как нельзя лучше желание свекрови, которому, конечно, сочувствовали все и всех больше сама Софья Николавна.
За час до ужина воротились
молодые домой и
были встречены Степаном Михайлычем, на известном крылечке, с необыкновенным радушием и удовольствием.