Неточные совпадения
Он захотел познакомить меня с Николаем Михайловичем Шатровым, который был тогда в славе — и в светском
обществе и в кругу московских
литераторов — за стихотворение свое «Мысли россиянина при гробе Екатерины Великой», [Впоследствии оно называлось иначе, а именно: «Праху Екатерины Второй»; под сим заглавием напечатано оно в третьей части «Стихотворений Н. Шатрова», изданных в пользу его от Российской академии.] в котором точно очень много было сильных стихов: они казались смелыми и удобоприлагались к современной эпохе.
Он был немаловажного о себе мнения, и в то же время человек веселый и любезный по-своему; в молодости он, вероятно, был очень хорош собою; к
обществу высшего, или, вернее сказать, лучшего, круга новых
литераторов он не принадлежал, по крайней мере я никогда не видал его ни у Кокошкина, ни у других.
Он ничего почти не сказал нового, своего; все было более или менее известно во всех кругах образованных
обществ, обо всем этом говорили и спорили московские
литераторы; но Полевой первый заговорил об этом печатно, и заговорил с тою решительною дерзостью, к которой бывает способно самонадеянное, поверхностное знание дела и которая в то же время всегда имеет успех.
Именно эта закваска вызывала во мне всегда отталкивание от либерально-радикального
общества литераторов, адвокатов, профессоров, и в заграничный период — от общества парламентских политиков.
Неточные совпадения
— Ты знаешь, что Лидия Варавка здесь живет? Нет? Она ведь — помнишь? — в Петербурге, у тетки моей жила, мы с нею на доклады философского
общества хаживали, там архиереи и попы
литераторов цезарепапизму обучали, — было такое религиозно-юмористическое
общество. Там я с моим супругом, Михаилом Степановичем, познакомилась…
Хор этого
общества был составлен из неслуживших помещиков или служащих не для себя, а для успокоения родственников, людей достаточных, из молодых
литераторов и профессоров.
К экзаменам брат так и не приступал. Он отпустил усики и бородку, стал носить пенсне, и в нем вдруг проснулись инстинкты щеголя. Вместо прежнего увальня, сидевшего целые дни над книгами, он представлял теперь что-то вроде щеголеватого дэнди, в плоеных манишках и лакированных сапогах. «Мне нужно бывать в
обществе, — говорил он, — это необходимо для моей работы». Он посещал клубы, стал отличным танцором и имел «светский» успех… Всем давно уже было известно, что он «сотрудник Трубникова», «
литератор».
Тут был, наконец, даже один литератор-поэт, из немцев, но русский поэт, и, сверх того, совершенно приличный, так что его можно было без опасения ввести в хорошее
общество.
В описываемую нами эпоху, когда ни одно из смешных и, конечно, скоропреходящих стремлений людей, лишенных серьезного смысла, не проявлялось с нынешнею резкостью, когда
общество слепо верило Белинскому, даже в том, например, что «самый почтенный мундир есть черный фрак русского
литератора», добрые люди из деморализованных сынов нашей страны стремились просто к добру.