Измайлов был человек очень тихих свойств; опасаясь строгости устава, он бывал иногда слишком робок; но я нашел средство совершенно его успокоить: всякое сомнительное место цензуруемой им рукописи он вносил на рассмотрение в общее присутствие комитета, а мы с С. Н. Глинкой, по большинству голосов, пропускали его; дело записывалось
в журнал, и Измайлов, как цензор, уже не подвергался ответственности.
Неточные совпадения
Замечательное событие
в журналистике 1827 года было появление «Московского вестника», учено-литературного
журнала, издаваемого г. Погодиным.
К удивлению моему, этот
журнал,
в котором, кроме стихов Пушкина, исключительно
в нем помещавшихся, много было прекрасных статей самого издателя, а также гг. Хомякова, Шевырева, Веневитинова (скоро похищенного смертью), Венелина, Рожалина и других, — не имел большого успеха.
Председатель наш расхохотался, взял лист бумаги и написал, без помарки,
журнал открытия нового «отдельного цензурного комитета»; мы все трое подписали его; секретарь взял под мышку все старые дела и архив и отправился с ними
в квартиру председателя, а я поехал домой.
Мы закурили трубки, позавтракали и стали дожидаться новых посетителей, предполагая, что
в этот же день должны явиться к нам издатели
журналов,
в чем и не ошиблись.
Ему достался «Дамский
журнал» кн. Шаликова; он был давно знаком с издателем, и они, встретясь
в комитете, принялись осыпать друг друга комплиментами на французском языке.
Председатель называл его Диогеном, циником, и очень забавлялся им, но беспрестанно повторял: «Какой же он цензор, особенно при нынешнем уставе?» Желая вразумить меня, как осмотрительно и внимательно должно цензуровать
журналы, он повел меня
в кабинет и показал мне все, что он вымарывает красными чернилами из «Московского вестника» и из какого-то несчастного дюжинного романа; я пришел
в совершенное недоумение, а выслушав объяснения кн.
«Милостивый государь, — сказал он, —
журнал ваш имеет самое вредное направление; только для первого раза я вымарываю, а не вношу
в комитет для запрещения ваши статьи».
Я постоянно участвовал небольшими статейками
в «Московском вестнике», и
в 1830 году, когда журналисты, прежде поклонявшиеся Пушкину, стали бессовестно нападать на него, я написал письмо к Погодину о значении поэзии Пушкина и напечатал
в его
журнале.
Известный своими заслугами ученый К. Ф. Калайдович просил дозволения издавать
журнал отечественной истории, словесности и критики, под названием «Русский зритель», по две книжки
в месяц, с приложением разных картинок и
в том числе старинных нарядов.
Говорили коротко знавшие его люди, что самая мысль издавать
журнал была уже признаком умственного расстройства; но я, прежде не знавший Калайдовича, не только тогда, когда он подавал просьбу
в комитет (почему и познакомился со мною), но даже впоследствии, когда он печатал первую книжку своего
журнала, — я не замечал
в нем ни малейшего расстройства.
Также известный профессор
в Москве М. Г. Павлов подал просьбу о дозволении издавать
журнал «Атеней», содержание которого должны были составлять история наук, словесность и критика, — по две книжки
в месяц.
Наконец, известный же
в Москве литератор, le Cointe Delaveau, вошел с прошением издавать
журнал на французском языке «Bulletin du Nord».
Левин встречал
в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время чаще и чаще приходили ему на ум.
Между тем Николай Петрович успел, еще при жизни родителей и к немалому их огорчению, влюбиться в дочку чиновника Преполовенского, бывшего хозяина его квартиры, миловидную и, как говорится, развитую девицу: она
в журналах читала серьезные статьи в отделе «Наук».
Неточные совпадения
В тот же вечер, запершись
в кабинете, Бородавкин писал
в своем
журнале следующую отметку:
— Ах да, тут очень интересная статья, — сказал Свияжский про
журнал, который Левин держал
в руках. — Оказывается, — прибавил он с веселым оживлением, — что главным виновником раздела Польши был совсем не Фридрих. Оказывается…
А Степан Аркадьич был не только человек честный (без ударения), но он был че́стный человек (с ударением), с тем особенным значением, которое
в Москве имеет это слово, когда говорят: че́стный деятель, че́стный писатель, че́стный
журнал, че́стное учреждение, че́стное направление, и которое означает не только то, что человек или учреждение не бесчестны, но и то, что они способны при случае подпустить шпильку правительству.
Наконец на третий месяц
в серьезном
журнале появилась критическая статья. Сергей Иванович знал и автора статьи. Он встретил его раз у Голубцова.
Она выписывала все те книги, о которых с похвалой упоминалось
в получаемых ею иностранных газетах и
журналах, и с тою внимательностью к читаемому, которая бывает только
в уединении, прочитывала их.