Пизарро, захваченный в плен мексиканцами со всей свитою и в оковах ожидающий казни, предсказывает потемнение солнца как знамение гнева небесного; солнце в предписанную минуту помрачается (все это
происходит на сцене), и победители упадают к ногам побежденных, освобождают их и признают своими повелителями.
Калинович, ничего почти не видевший, что
происходило на сцене, отвечал ему из приличия улыбкой. Студент опять на них посмотрел.
Многие, в том числе я сам, прихаживали в театр не за тем, чтобы слушать оперу, которую знали почти наизусть, а с намерением наблюдать публику в третьем акте «Аскольдовой могилы»; но недолго выдерживалась роль наблюдателя: Торопка обморачивал их мало-помалу своими шутками, сказками и песнями, а когда заливался соловьем в известном «уж как веет ветерок», да переходил потом в плясовую «чарочка по столику похаживает» — обаяние совершалось вполне; все ему подчинялось, и в зрителях отражалось отчасти то, что
происходило на сцене, где и горбатый Садко, озлобленный насмешками Торопки, против воли пускался плясать вместе с другими.
Он цельно и без сопротивления сливался с тем, что
происходило на сцене, переживания действующих лиц были для него подлинными собственными переживаниями.
Мы с Ольгой внимательно прислушивались к тому, что
происходило на сцене, и лишь во время перерыва спешили передать друг другу все то, что произошло с нами за эти два года разлуки.
Неточные совпадения
Происходило что-то волшебное, вроде того, что изображается в 3-м акте «Руслана и Людмилы», когда
на сцену вбегает испуганный Фарлаф.
Предводитель упал в обморок и вытерпел горячку, но ничего не забыл и ничему не научился.
Произошло несколько
сцен, почти неприличных. Предводитель юлил, кружился и наконец, очутившись однажды с Прыщом глаз
на глаз, решился.
Между ними
произошло нечто похожее
на сцену их первого свидания у Раскольникова, во время сна.
Как ни знакомо было Нехлюдову это зрелище, как ни часто видел он в продолжение этих трех месяцев всё тех же 400 человек уголовных арестантов в самых различных положениях: и в жаре, в облаке пыли, которое они поднимали волочащими цепи ногами, и
на привалах по дороге, и
на этапах в теплое время
на дворе, где
происходили ужасающие
сцены открытого разврата, он всё-таки всякий раз, когда входил в середину их и чувствовал, как теперь, что внимание их обращено
на него, испытывал мучительное чувство стыда и сознания своей виноватости перед ними.
Появление Половодова в театре взволновало Привалова так, что он снова опьянел. Все, что
происходило дальше, было покрыто каким-то туманом. Он машинально смотрел
на сцену, где актеры казались куклами,
на партер,
на ложи,
на раек. К чему? зачем он здесь? Куда ему бежать от всей этой ужасающей человеческой нескладицы, бежать от самого себя? Он сознавал себя именно той жалкой единицей, которая служит только материалом в какой-то сильной творческой руке.