Неточные совпадения
Во-вторых, ружье
с пистонами стреляет скорее и бьет крепче, ибо воспламенение пороха производится быстрее и сила разреженного воздуха не
улетает в затравку, которая остается плотно закрытою колпачком и курком.
Один раз ударил я бекаса вверху, и он, тихо кружась, упал в десяти шагах от меня
с распростертыми крыльями на большую кочку; он был весь в виду, и я, зарядив ружье, не торопясь подошел взять свою добычу; я протянул уже руку, но бекас вспорхнул и
улетел, как здоровый, прежде чем я опомнился.
В другой раз собака подала мне застреленного бекаса; я взял его и, считая убитым наповал, бросил возле себя, потому что заряжал в это время ружье; бекас, полежав
с минуту, также
улетел, и даже закричал, а раненая птица не кричит.
Весною он прилетает всегда вместе
с дупелями и вместе
с ними показывается па первых высыпках, но
улетает гораздо позднее, даже после бекаса.
В то время, когда старые кулики держатся
с молодыми выводками в большой траве или хлебе, молодых стрелять из-под собаки, точно как дупельшнепов, ибо они не поднимаются высоко и не
улетают очень далеко, а, пересев, сидят смирно, спрятавшись в траве, и подпускают собаку близко, даже выдерживают стойку.
Недели через три после своего появления огромными стаями курахтаны
улетают вместе со всею пролетною птицей, и к осени, то есть в августе, петушки возвращаются пепельно-серыми, пестрыми куличками без грив и хохолков, почти совершенно сходными
с своими самками, которые и весной и осенью сохраняют один и тот же вид и цвет, постоянно имея хлупь и брюшко белые.
Журавль
с журавлихой, или журкой (так ласково называет ее народ) сидят попеременно на яйцах; свободный от сиденья ходит кругом гнезда поодаль, кушает и караулит; громкий его крик возвещает приближение какой-нибудь опасности, и сидящий на яйцах сейчас бросает их, отбегает, согнувшись, в сторону и начинает звать своего дружку, который немедленно к нему присоединяется; они вместе уходят от гнезда дальше или
улетают.
Будучи пойманы и выкормлены вместе
с дворовою птицей, очень скоро привыкают ко всякой пище и делаются совершенно ручными; но как скоро подрастут крылья, то непременно
улетят если не в первый год, то в следующий; если же крылья подрезывать, то остаются ручными, но детей не выводят.
Испуганная стая, взволновавшись,
с шумом
улетала, но, сделав круг и не видя нигде присутствия человека, возвращалась назад и нередко вновь опускалась на прежнее место единственно потому, что я не выходил из своего убежища и не подбирал убитых или подстреленных кроншнепов; последнее обстоятельно очень важно, потому что к раненой птице почти всегда опустится стая.
Куропатки иногда так привыкают к житью своему на гумнах, особенно в деревнях степных, около которых нет удобных мест для ночевки и полдневного отдыха, что вовсе не
улетают с гумен и, завидя людей, прячутся в отдаленные вороха соломы, в господские большие гуменники, всегда отдельно и даже не близко стоящие к ригам, и вообще в какие-нибудь укромные места; прячутся даже в большие сугробы снега, которые наметет буран к заборам и околице, поделают в снегу небольшие норы и преспокойно спят в них по ночам или отдыхают в свободное время от приискиванья корма.
Я становился обыкновенно на средине той десятины или того места, около которого вьются красноустики, брал
с собой даже собаку, разумеется вежливую, и они налетали на меня иногда довольно в меру; после нескольких выстрелов красноустики перемещались понемногу на другую десятину или загон, и я подвигался за ними, преследуя их таким образом до тех пор, пока они не оставляли поля совсем и не
улетали из виду вон.
Употреблял я также
с успехом и другой маневр: заметив, по первому улетевшему глухарю, то направление, куда должны
улететь и другие, — ибо у всех тетеревов неизменный обычай: куда
улетел один, туда лететь и всем, — я становился на самом пролете, а товарища-охотника или кучера
с лошадьми посылал пугать остальных глухарей.
Опускаясь на ночлег, они не слетают, а как будто падают вниз, без всякого шума, точно пропадают, так что, завидя издали большое дерево, унизанное десятками тетеревов, и подъезжая к нему
с осторожностью, вдруг вы увидите, что тетеревов нет, а они никуда не
улетали!
[Много раз случалось со мной и
с другими охотниками, что тетерев выдерживал по два и по три выстрела и
улетал даже не подбитый.
От гнезд
с яйцами, особенно от детей, старые дрозды бывают еще смирнее, или, вернее сказать, смелее, и если не налетают на охотника, то по крайней мере не
улетают прочь, а только перепархивают
с сучка на сучок,
с дерева на дерево, немилосердно треща и чокая и стараясь отвести человека в другую сторону.
Предполагая, что не могли же все вальдшнепы
улететь в одну ночь, я бросился
с хорошею собакою обыскивать все родники и ключи, которые не замерзли и не были занесены снегом и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя целый день, я не нашел ни одного; только подходя уже к дому, в корнях непроходимых кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая собака вальдшнепа, которого я и убил: он оказался хворым и до последней крайности исхудалым и, вероятно, на другой бы день замерз.
Неточные совпадения
Коли вы больше спросите, // И раз и два — исполнится // По вашему желанию, // А в третий быть беде!» // И
улетела пеночка //
С своим родимым птенчиком, // А мужики гуськом // К дороге потянулися // Искать столба тридцатого.
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду и чуть было не
улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда
с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в 1772 году, а в следующем же году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
Насыщенные богатым летом, и без того на всяком шагу расставляющим лакомые блюда, они влетели вовсе не
с тем, чтобы есть, но чтобы только показать себя, пройтись взад и вперед по сахарной куче, потереть одна о другую задние или передние ножки, или почесать ими у себя под крылышками, или, протянувши обе передние лапки, потереть ими у себя над головою, повернуться и опять
улететь, и опять прилететь
с новыми докучными эскадронами.
Легкий головной убор держался только на одних ушах и, казалось, говорил: «Эй,
улечу, жаль только, что не подыму
с собой красавицу!» Талии были обтянуты и имели самые крепкие и приятные для глаз формы (нужно заметить, что вообще все дамы города N. были несколько полны, но шнуровались так искусно и имели такое приятное обращение, что толщины никак нельзя было приметить).
Гриша обедал в столовой, но за особенным столиком; он не поднимал глаз
с своей тарелки, изредка вздыхал, делал страшные гримасы и говорил, как будто сам
с собою: «Жалко!..
улетела…
улетит голубь в небо… ох, на могиле камень!..» и т. п.