Неточные совпадения
С пыжами из хлопков, весьма удобными в
местах безопасных, надобно быть очень осторожну: они вспыхивают, вылетя из ствола, и могут произвести пожар; изрубленные же лен и конопля разлетаются врозь и, следовательно, не могут воспламеняться; очевидно, что для предупреждения опасности следует рубить и хлопки.
В тех
местах, где болот мало или они бывают залиты полою водою и стоят сплошными лужами, как большие озера, — дупел и, бекасы и гаршнепы очень любят держаться большими высыпками на широко разлившихся весенних потоках
с гор, которые, разбегаясь по отлогим долинам или ровным скатам, едва перебираются по траве, отчего луговина размокает, как болото.
Приступая к описанию дичи, я считаю за лучшее начать
с лучшей, то есть
с болотной, о чем я уже и говорил, и притом именно
с бекаса, или, правильнее сказать, со всех трех видов этой благородной породы, резко отличающейся и первенствующей между всеми остальными. Я разумею бекаса, дупельшнепа и гаршнепа, сходных между собою перьями, складом, вообще наружным видом, нравами и особенным способом доставания пищи. К ним принадлежит и даже превосходит их вальдшнеп, но он займет свое
место в разряде лесной дичи.
Этот лет по одним и тем же
местам называется охотниками «тяга»] издавая известные звуки, похожие на хрюканье или хрипенье, часто вскакивая
с большим шумом из-под ног крестьянина, приезжающего в лес за дровами, также был им замечен по своей величине и отличному от других птиц красноватому цвету и получил верное название.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о
месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям, не знакомым
с ними в действительности, такие эпитеты не объяснят дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
Сухими болотами называются
места, носящие на себе все признаки некогда существовавших топких болот, как-то: кочки, достигающие иногда огромной величины, следы иссохших паточин, родниковых ям и разные породы болотных трав, уже перемешанных
с полевыми.
Она засыхает сверху, во время сильных жаров и засух даже трескается и может жестоко обмануть еще неопытного охотника: если он, обрадовавшись, по-видимому, сухому
месту, прыгнет на него
с кочки, то выкарабкается не скоро.
С непривычки может закружиться голова и ходить покажется страшно, хотя и не опасно, если болота не имеют так называемых окошек, то есть
мест, не заросших крепкими корнями трав и растений.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз
с того
места, где села или упала птица.
В исходе мая бекасы выводятся и держатся сначала в крепких болотных
местах: в кустах, топях и молодых камышах; как же скоро бекасята подрастут, то мать переводит их в луговые части болот, где суше и растет высокая, густая трава, и остается
с ними там, пока они совершенно вырастут.
Они появляются на
местах не столько мокрых и голых, как бекасы, а непременно в кочковатых, не топких болотах, также на размокших луговинах, на залежах, поросших высоким бастыльником или полынью, и даже на загонах
с высокою прошлогоднею жнивою.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои болота
с кочками, кустиками, а иногда большими кустами не мокрые, а только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и остаются во всю ночь, так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими
местах.
Высиживание детей, укрыванье их сначала в самых крепких и глухих болотных
местах, а потом в лугах и, наконец, перемещенье в чистые болота на всю осень — у дупелей совершенно одинаковы
с бекасами.
[Я слышал от охотников Пензенской и Симбирской губерний, что там гаршнепов бывает чрезвычайно много и что случается одному охотнику убивать в одно поле до сорока штук и более] Я убил бы их гораздо более, потому что они не убывали, а прибывали
с каждым днем, но воду запрудили, пруд стал наливаться и подтопил гаршнепов, которые слетели и вновь показались на прежних своих
местах уже гораздо в меньшем количестве.
С прилета, когда они шатаются везде по мокрым
местам, охотники стреляют их сидячих,
с подъезда и даже
с подхода, потому что они скоро делаются довольно смирны.
Вместе
с занятием постоянных жилищ они сейчас разбираются парами; самец помогает самке вить гнездо на кочке или сухом
месте.
Отец
с матерью держатся
с ними сначала в болоте и потом выводят их в чистые
места, луга и хлебные поля, где они, по достижении уже полного возраста, начинают летать.
В тех
местах, где я обыкновенно охотился, то есть около рек Бугуруслана, Большой Савруши, Боклы и Насягая, или Мочегая (последнее имя более употребительно между простонародными туземцами), кулик-сорока гнезд не вьет и детей не выводит, но около рек Большого Кинеля и Демы я нахаживал сорок
с молодыми, и тогда они хотя не очень горячо, но вились надо мной и собакой; вероятно, от гнезд
с яйцами вьются они горячее.
Все, что я писал о избиении сих последних во время вывода детей, совершается и над травниками; от большей глупости (так нецеремонно и жестко выражаются охотники) или горячности к детям они еще смелее и ближе,
с беспрестанным, часто прерывающимся, коротким, звенящим криком или писком, похожим на слоги тень, тень, подлетают к охотнику и погибают все без исключения, потому что во время своего летания около собаки или стрелка часто останавливаются неподвижно в воздухе, вытянув ноги и трясясь на одном
месте.
Любит держаться по отлогим, грязным берегам прудов и озер, особенно по иловатым и тинистым
местам,
с которых по какому-нибудь случаю сбыла вода, или по лугам, слегка затопленным водою.
Это изменение самцов составляет их особенность, не сходную
с выцветанием селезней, о чем я стану говорить в своем
месте.
Если случится застать болотную курицу на
месте проходимом, то она сейчас уйдет в непроходимое; застрелить ее, как дупеля или коростеля из-под собаки, — величайшая редкость; скорее убить, увидев случайно, когда она выплывет из камыша или осоки, чтоб перебраться на другую сторону болотного озерка, прудового материка или залива, к чему иногда ее принудить посредством собаки, а самому
с ружьем подстеречь на переправе.
Но есть родники совсем другого рода, которые выбиваются из земли в самых низких, болотистых
местах и образуют около себя ямки или бассейны
с водой, большей или меньшей величины, смотря по местоположению: из них текут ручьи.
Очень редко по берегам их растет мелкий кустарник. Если взглянуть на такую реку, извивающуюся по степи,
с высокого
места, что случается довольно редко, то представится необыкновенное зрелище: точно на длинном бесконечном снурке, прихотливо перепутанном, нанизаны синие яхонты в зеленой оправе, перенизанные серебряным стеклярусом: текущая вода блестит, как серебро, а неподвижные омуты синеют в зеленых берегах, как яхонты.
Смотря по возвышенной или низменной местности, окрестности такой реки бывают сухи или болотисты, В последнем случае необозримые, бесконечные камыши, проросшие кустами и лесом,
с озерами более или менее глубокими, представляют самые благонадежные, просторные и крепкие
места для вывода и укрывательства
с молодыми всякой птице и преимущественно водяной дичи.
В
местах привольных, то есть по хорошим рекам
с большими камышистыми озерами, и в это время года найти порядочные станицы гусей холостых: они обыкновенно на одном озере днюют, а на другом ночуют. Опытный охотник все это знает, или должен знать, и всегда может подкрасться к ним, плавающим на воде, щиплющим зеленую травку на лугу, усевшимся на ночлег вдоль берега, или подстеречь их на перелете
с одного озера на другое в известные часы дня.
Эта сеть развешивается между двумя длинными шестами на том самом
месте, по которому обыкновенно гусиная стая поздно вечером, почти ночью, возвращается
с полей на ночевку.
Укрывательство же утки от селезня, его преследованье, отыскиванье, гнев, наказанье за побег и за то, если утка не хочет лететь
с ним в другие
места или отказывает ему в совокуплении, — разоренные и растасканные гнезда, разбитые яйца, мертвых утят около них, — все это я видел собственными моими глазами не один раз.
С подхода в это время стрельбы нет, потому что утки сидят на открытых
местах целыми стаями.
В это время уже не трудно подъезжать к рассеянным парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь: куста, берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда не садится
с селезнем на открытых
местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда
с полверсты, потом вылететь и на свободе начать свое великое дело, цель, к которой стремится все живущее.
Селезень присядет возле нее и заснет в самом деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом
месте, поросшем кустами; утка устелет дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет тою же травою и перьями, отползет на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит
с противоположной стороны к тому
месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
— Наконец, для селезней наступает время линьки, и они также скрываются в крепкие
места, в те же камышистые пруды и озера, что продолжается
с половины июня почти до исхода июля.
Когда собака или человек спугнет ее
с гнезда, для чего надобно почти наступить на него, то она притворяется какою-то хворою или неумеющею летать: трясется на одном
месте, беспрестанно падает, так что, кажется, стоит только погнаться, чтобы ее поймать.
Слово степь имеет у нас особенное значение и обыкновенно представляет воображению обширное пространство голой, ровной, безводной земной поверхности; многие степи таковы действительно, но в Оренбургской губернии, в уездах Уфимском, Стерлитамацком, Белебеевском, Бугульминском, Бугурусланском и Бузулуцком, [Последние три уезда отошли теперь ко вновь учрежденной Самарской губернии] степи совсем не таковы: поверхность земли в них по большей части неровная, волнистая,
местами довольно лесная, даже гористая, пересекаемая оврагами
с родниковыми ручьями, степными речками и озерами.
Мокрые долочки, перелески и опушки лесов
с нерастаявшим снегом, дороги, в колеях которых долго держится сырость, наконец речки — останавливают и прекращают огонь, если нет поблизости сухих
мест, куда бы мог он перебраться и даже перескочить.
Сначала опаленные степи и поля представляют печальный, траурный вид бесконечного пожарища; но скоро иглы яркой зелени, как щетка, пробьются сквозь черное покрывало, еще скорее развернутся они разновидными листочками и лепестками, и через неделю все покроется свежею зеленью; еще неделя, и
с первого взгляда не узнаешь горелых
мест.
Степные же
места не ковылистые в позднюю осень имеют вид еще более однообразный, безжизненный и грустный, кроме выкошенных луговин, на которых, около круглых стогов потемневшего от дождя сена, вырастает молодая зеленая отава; станицы тудаков и стрепетов любят бродить по ней и щипать молодую траву, даже гуси огромными вереницами, перемещаясь
с одной воды на другую, опускаются на такие
места, чтобы полакомиться свежею травкою.
Выбирают привольное
место, не слишком в дальнем расстоянии от воды и леса,
с изобильными пастбищами для скота, ставят войлочные свои шатры, вообще известные под именем калмыцких кибиток, строят плетневые шалаши и водворяются в них.
В выборе первой кочевки башкирцы руководствуются правилом: сначала занимать такие
места, на которых трава скорее выгорает от солнца, то есть более высокие, открытые и сухие; потом переходят они к долинам, к перелескам (где они есть), к овражкам
с родниками и вообще к
местам более низменным и влажным.
Иногда станица их очень долго кружится на одном
месте,
с каждым кругом забираясь выше и выше, так что, наконец, не увидит их глаз и только крик, сначала густой, резкий, зычный, потеряв свою определенность, доходит до нас в неясных, мягких, глухих и вместе приятных звуках.
Журавли медленно подвигались прямо на меня, а мои дрожки продолжали ездить взад и вперед до тех пор, пока вся журавлиная стая не подошла ко мне очень близко. Наконец, я выстрелил: три журавля остались на
месте, а четвертый, тяжело раненный, пошел на отлет книзу и упал, версты за полторы, в глухой и болотистой уреме, при соединении реки Боклы
с Насягаем. Я искал его вплоть до вечера и, наконец, нашел
с помощью собаки, но уже мертвого.
Однажды подъезжал я к стрепету, который, не подпустив меня в настоящую меру, поднялся; я ударил его влет на езде, и мне показалось, что он подбит и что, опускаясь книзу, саженях во ста от меня, он упал; не выпуская из глаз этого
места, я сейчас побежал к нему, но, не добежав еще до замеченной мною местности, я на что-то споткнулся и едва не упал; невольно взглянул я мельком, за что задела моя нога, и увидел лежащего стрепета
с окровавленною спиной; я счел его за подстреленного и подумал, что ошибся расстоянием; видя, что птица жива, я проворно схватил ее и поднял.
С весны и в продолжение всего лета стрепета в
местах степных, далеких от жилья, не пуганые и не стреляные, особенно в одиночку или попарно, довольно смирны, но весьма скоро делаются чрезвычайно дики и сторожки, особенно стайками, так что нередко, изъездив за ними десятки верст и ни разу не выстрелив, я принужден бывал бросать их, хотя и видел, что они, перелетев сажен сто или двести, опустились на землю.
Когда куличата подрастут и труднее станет прятаться им в степной, иногда невысокой траве, отец
с матерью выводят их в долочки и вообще в такие
места, где трава выше и гуще или где растет мелкий степной кустарник; там остаются они до совершенного возраста молодых, до их взлета, или подъема.
Я много раз приходил в затруднительное положение для горячего охотника: проезжая по какой-нибудь надобности, иногда очень спешной, набив кроншнепов целую кучу, не находя
места, куда их класть, и не зная, что
с ними потом делать, беспрестанно я давал себе обещанье: не останавливаться, не вылезать из тарантаса, не стрелять…
Как только молодые начнут перелетывать, то старые начнут шататься
с ними отдельными выводками по вспаханным полям, недавним залежам и вообще по
местам, где земля помягче; потом соединяются в станички, выводки по две и по три, наконец сваливаются в большие стаи, в которых бывают смешаны иногда все три рода кроншнепов, и начинают посещать болота, разливы больших прудов и плоские берега больших озер.
Потом начнешь встречать их изредка, также вместе
с другой дичью, по грязным берегам прудов, весенних луж и разлившихся рек, но подъехать к ним в меру ружейного выстрела бывает очень трудно; во-первых, потому, что они сторожки, а во-вторых, потому, что другая мелкая дичь взлетывая беспрестанно от вашего приближенья, пугает и увлекает своим примером кроншнепов; подкрасться же из-за чего-нибудь или даже подползти — невозможно потому, что
места почти всегда бывают открытые и гладкие.
Испуганная стая, взволновавшись,
с шумом улетала, но, сделав круг и не видя нигде присутствия человека, возвращалась назад и нередко вновь опускалась на прежнее
место единственно потому, что я не выходил из своего убежища и не подбирал убитых или подстреленных кроншнепов; последнее обстоятельно очень важно, потому что к раненой птице почти всегда опустится стая.
Вероятно, кречетки прилетают позднее кроншнепов, потому что на тех самых
местах, где
с начала весны кроншнепы жили одни, впоследствии, недели две позднее, мне случалось много раз находить вместе
с ними и кречеток, всегда уже вьющихся над человеком или собакой, очевидно от гнезд, которые, без сомнения, устроиваются ими очень поспешно.
Вот описание вывода куропаток, стрельбы молодых и особенного способа, посредством которого разводят их в назначенных
местах, составленное одним опытным, вполне достоверным охотником Симбирской губернии, коротко знакомым
с охотой этого рода.