Неточные совпадения
Для получения добычи необходимо, чтоб зверь или птица находились в известном положении, например: надобно, чтоб заяц или лиса выбежали в чистое
поле, потому что в лесу борзые собаки ловить не могут; надобно, чтоб зверь полез прямо в тенета, а без того охотник и в двадцати шагах ничего ему не сделает; надобно, чтоб птица
поднялась с земли или воды, без чего нельзя травить ее ни ястребами, ни соколами.
Когда же у самого их жилища раздается выстрел —
поднимается все летучее население болота и окружает охотника, наполняя воздух различным криком и писком своих голосов и шумом своих
полетов; только одни самки или самцы, сидящие на яйцах, не слетают с них до тех пор, пока опасность не дойдет до крайности.
Наконец, подросли, выровнялись,
поднялись гусята и стали молодыми гусями; перелиняли, окрепли старые, выводки соединились с выводками, составились станицы, и начались ночные, или, правильнее сказать, утренние и вечерние экспедиции для опустошения хлебных
полей, на которых поспели не только ржаные, но и яровые хлеба.
За час до заката солнца стаи молодых гусей
поднимаются с воды и под предводительством старых летят в
поля.
Когда молодые кроншнепы
поднимутся и начнут летать выводками по
полям, а потом и стаями по берегам прудов или озер, — стрельба их получает опять высокую цену, потому что их трудно отыскивать и еще труднее подъезжать к ним, ибо они бывают очень сторожки и после первого выстрела улетают на другие, отдаленные места.
Таким образом, на одном
поле иногда удастся подъехать и выстрелить несколько раз, потому что сивки, наигравшись прежде в вышине и опустясь на землю, уже неохотно
поднимаются вверх, а только перелетывают с места на место.
Вот как это было: выстрелив в стаю озимых кур и взяв двух убитых, я следил
полет остальной стаи, которая начала
подниматься довольно высоко; вдруг одна сивка пошла книзу на отлет (вероятно, она ослабела от полученной раны) и упала или села неблизко; в одно мгновение вся стая быстро опустилась и начала кружиться над этим местом очень низко; я немедленно поскакал туда и нашел подстреленную сивку, которая не имела сил
подняться, а только ползла, потому что одна нога была переломлена; стая
поднялась выше.
Летает он очень проворно и неутомимо; машет крыльями с такою быстротою, что производит резкий и сильный шум своим
полетом, особенно
поднимаясь с земли.
Лишь только пан полковник встал, то и весь женский
пол поднялся, т. е. с своих мест; а пан полковник, в сопровождении батеньки, вышед в сени, закричал караульным:"А нуте же сурмите, сурмите: вот я иду!"И разом на сурмах и бубнах отдавали ему честь до тех пор, пока он не возвратился в покои.
Каморка осветилась. Тася увидела заплесневевшие от сырости стены и крошечную клетушку с земляным полом, и в тот же миг новый крик ужаса сорвался с губ девочки. Прямо перед ней на аршин от
пола поднялась, извиваясь, большая пестрая змея.
Неточные совпадения
Кучер остановил четверню и оглянулся направо, на ржаное
поле, на котором у телеги сидели мужики. Конторщик хотел было соскочить, но потом раздумал и повелительно крикнул на мужика, маня его к себе. Ветерок, который был на езде, затих, когда остановились; слепни облепили сердито отбивавшихся от них потных лошадей. Металлический, доносившийся от телеги, звон отбоя по косе затих. Один из мужиков
поднялся и пошел к коляске.
— Вот смотрите, в этом месте уже начинаются его земли, — говорил Платонов, указывая на
поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого в пятнадцать лет не
поднялся <бы> так, а у него в восемь вырос. Смотрите, вот лес и кончился. Начались уже хлеба; а через пятьдесят десятин опять будет лес, тоже сеяный, а там опять. Смотрите на хлеба, во сколько раз они гуще, чем у другого.
Радостный, восторженный крик встретил появление Раскольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него, как громом. Да и руки его не
поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали… Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на
пол в обмороке.
— Я — не понимаю: к чему этот парад? Ей-богу, право, не знаю — зачем? Если б, например, войска с музыкой… и чтобы духовенство участвовало, хоругви, иконы и — вообще — всенародно, ну, тогда — пожалуйста! А так, знаете, что же получается? Раздробление как будто. Сегодня — фабричные, завтра — приказчики пойдут или, скажем, трубочисты, или еще кто, а — зачем, собственно? Ведь вот какой вопрос
поднимается! Ведь не на Ходынское
поле гулять пошли, вот что-с…
Мягкими увалами
поле, уходя вдаль,
поднималось к дымчатым облакам; вдали снежными буграми возвышались однообразные конусы лагерных палаток, влево от них на темном фоне рощи двигались ряды белых, игрушечных солдат, а еще левее возвышалось в голубую пустоту между облаков очень красное на солнце кирпичное здание, обложенное тоненькими лучинками лесов, облепленное маленькими, как дети, рабочими.