Неточные совпадения
Я не
знаю, кого назвать настоящим
охотником, — выражение, которое будет нередко употребляться мною: того ли, кто, преимущественно охотясь за болотною дичью и вальдшнепами, едва удостоивает своими выстрелами стрепетов, куропаток и молодых тетеревов и смотрит уже с презрением на всю остальную дичь, особенно на крупную, или того, кто, сообразно временам года, горячо гоняется за всеми породами дичи: за болотною, водяною, степною и лесною, пренебрегая всеми трудностями и даже находя наслаждение в преодолении этих трудностей?
Если и поднимешь нечаянно, то редко убьешь, потому что не ожидаешь; с доброю собакой, напротив,
охотник не только
знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но
знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает так выразителен и ясен, что она точно говорит с
охотником; а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и в мертвой стойке над нею — столько картинности и красоты, что все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты.
Во-вторых, в охотах, о которых я сейчас говорил,
охотник не главное действующее лицо, успех зависит от резвости и жадности собак или хищных птиц; в ружейной охоте успех зависит от искусства и неутомимости стрелка, а всякий
знает, как приятно быть обязанным самому себе, как это увеличивает удовольствие охоты; без уменья стрелять — и с хорошим ружьем ничего не убьешь; даже сказать, что чем лучше, кучнее бьет ружье, тем хуже, тем больше будет промахов.
С этим же криком бегает он иногда по болоту, а все чаще издает эти звуки, сидя на сучке сухого дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко;
знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и бьют сидячих.
Приблизительно и довольно верно сказать, что сорок шагов самая лучшая, а пятьдесят — самая дальняя мера для успешного стреляния бекасов; это расстояние
охотник привыкнет
узнавать глазомером.
О названии «лежанка», которого никто не
знает на Руси, придаваемом гаршнепу в «Книге для
охотников», изданной в 1813 году в Москве, я уже говорил.
Недавно
узнал я от одного почтенного
охотника, П. В. Б — ва, что дупелей, бекасов и, пожалуй, всякую другую дичь, стрелянную даже в июле, сохраняют у него совершенно свежею хоть до будущей весны. Птицу кладут в большую форму, точно такую, в какой приготовляют мороженое, вертят ее и крепко замораживают; потом форму зарубают в лед, и, покуда он не пропадет в леднике, птица сохраняется так свежа, как будто сейчас застрелена.
Под этим именем он известен всего более, но
охотники зовут его иногда улиткою, или неттигелем: откуда произошли оба эти названья, и русское и немецкое, — не
знаю. Крестьяне в Оренбургской губернии называют его веретенник, основываясь на том, что будто крик его, которым обыкновенно оглашаются болота, иногда в большом множестве им населяемые, похож на слова...
Где выводят они детей — не
знаю; [Тот же
охотник сказывал мне, что черные кулички выводят детей в больших лесах по небольшим болотцам] но в июле появляются с выводками молодых: доказательство, что вьют гнезда где-нибудь недалеко.
Никто из
охотников не нахаживал его гнезд, но все
знают, что в осенний пролет (то есть в августе) фифи появляются несравненно в большем числе: очевидно, что они возвращаются с молодыми. Их убивать иногда по нескольку вдруг. Мясо их нежно и вкусно, хотя никогда не бывает очень жирно; впрочем, они так рано пропадают, что им некогда разжиреть.
Я слышал, что около Петербурга чернозобики летят весной в баснословном множестве (как и болотные кулики) и что один известный
охотник убил одним зарядом восемьдесят пять куличков. Хотя мне сказывали это люди самые достоверные, но, признаюсь, не умею себе представить возможности убить одним зарядом такое множество чернозобиков. В Оренбургской губернии многие
охотники их совсем не
знают.
Этот куличок еще реже попадается и еще менее известен в Оренбургской губернии. Мне самому иногда случалось не встречать его по нескольку лет сряду. Имя морского куличка существует только между
охотниками высшего разряда: простые стрелки и народ его не
знают. Я думаю, что это имя также занесено теми
охотниками, которые стреливали этих куличков по морским берегам, где они бывают во время весеннего пролета в невероятном множестве.
В местах привольных, то есть по хорошим рекам с большими камышистыми озерами, и в это время года найти порядочные станицы гусей холостых: они обыкновенно на одном озере днюют, а на другом ночуют. Опытный
охотник все это
знает, или должен
знать, и всегда может подкрасться к ним, плавающим на воде, щиплющим зеленую травку на лугу, усевшимся на ночлег вдоль берега, или подстеречь их на перелете с одного озера на другое в известные часы дня.
Но от доброй собаки трудно ей отделаться: она не даст ей уползти на берег, а внимательный и опытный
охотник,
зная по направлению утиной головы, где должна вынырнуть утка, подстережет появление ее носа и метким выстрелом, после мгновенного прицела, раздробит полусокрытую в воде ее голову.
И вдруг
охотник слышит, что в вышине, под облаками, раздаются какие-то особенные звуки; он легко
узнает их: это дребезжащий свист или шум от резкого полета огромных стай нырков.
Не
знаю, как другие
охотники, но я всегда встречал с восхищением прилет нырков и, в благодарность за раннее появление и радостное чувство, тогда испытанное мною, постоянно сохранял к ним некоторое уважение и стрелял их, когда попадались…
Я много раз приходил в затруднительное положение для горячего
охотника: проезжая по какой-нибудь надобности, иногда очень спешной, набив кроншнепов целую кучу, не находя места, куда их класть, и не
зная, что с ними потом делать, беспрестанно я давал себе обещанье: не останавливаться, не вылезать из тарантаса, не стрелять…
О жизни и нравах куропаток с весны до осени я ничего не
знаю и воспользуюсь наблюдениями другого
охотника.
Надобно заметить, что перепелки пропадают не вдруг, а постепенно. Быв смолоду перепелятником, то есть
охотником травить перепелок ястребом, я имел случай много раз наблюдать за постепенностью их отлета. Если б я был только ружейным
охотником, я никогда бы не мог
узнать этого обстоятельства во всей подробности: стал ли бы я ежедневно таскаться за одними перепелками в такое драгоценное для стрельбы время?
Я должен упомянуть, что
знал одного
охотника, который уверял меня, что перепелки не улетают, а уходят и что ему случилось заметить, как они пропадали в одном месте и показывались во множестве, но не стаей, в другом, где их прежде было очень мало, и что направление этого похода, совершаемого днем, а не ночью, по ею замечаниям, производилось прямо на юг.
Глухарь, напротив, имеет необыкновенно тонкий слух, что
знает всякий опытный
охотник.
Я
знаю это по себе: я был хороший стрелок дробью из ружья, а пулей из винтовки или штуцера не мог попасть и близко цели; то же сказать о большей части хороших
охотников.
Последним способом ловят их по нескольку десятков вдруг; такое истребление дичи ненавистно настоящему ружейному
охотнику; но для некоторых страстных любителей стрельбы на чучелы, которую я пробовал и сам, расскажу об ней все, что
знаю.
Я совершенно незнаком с нравами лесных куропаток, даже один раз только в жизни видел их живых, но
знаю, что
охотники стреляют их в глубокую осень в узерк, точно как выцветших побелевших зайцев.
Вот мое предположение: клинтухи начинают лететь с севера на юг ранее, чем мы думаем, даже в феврале; но летят по ночам и высоко, как многие породы дичи, почему никто о том не
знает; в больших стаях, вероятно, всегда есть усталые и слабые, которые отстают от станиц в продолжение дороги, где случится, и как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано встречают
охотники.
Высыпки бывают иногда так многочисленны, что даже опытный и хладнокровный
охотник смутится и растеряется, а молодой, горячий просто с ума сойдет, и если к этому присоединится собака, которая гоняется за птицей, то в несколько минут распугается и разлетится бог
знает куда сотенная высыпка Когда случится нечаянно наткнуться на высыпку, вальдшнепы вдруг начнут вскакивать, производя довольно сильный шум крыльями и мелькая во всех направлениях: впереди, с боков и даже сзади.
Русский народ называет зайца косым. Его глаза, большие, темные навыкате, — не косы, это
знает всякий; но, будучи пуглив и тороплив, не имея способности оглядываться, он набегает иногда прямо на
охотника или на пенек, оторопев, круто бросается в другую сторону и опять на что-нибудь набегает.
Издалека мелькает и сквозит на почерневшей земле какая-то неопределенная белизна: в лесу, в чаще кустов, в полях и даже в степи, где иногда ложатся беляки, — и по какому-то, тоже неопределенному, чутью издалека
узнает привычный зоркий глаз
охотника, что эта белизна — заяц, хотя бывают иногда и самые смешные ошибки.