Неточные совпадения
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу,
не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя
мера; по большей части
в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и
не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую
в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Распространение двуствольных ружей, выгоду которых объяснять
не нужно, изменило ширину и длину стволов, приведя и ту и другую почти
в одинаковую, известную
меру. Длинные стволы и толстые казны, при спайке двух стволин, очевидно неудобны по своей тяжести и неловкости, и потому нынче употребляют стволинки короткие и умеренно тонкостенные; но при всем этом даже самые легкие, нынешние, двуствольные ружья
не так ловки и тяжеле прежних одноствольных ружей, назначенных собственно для стрельбы
в болоте и
в лесу.
С прилета бекасы дики и далеко вскакивают,
не подпуская
в меру ни охотника, ни собаки, вероятно потому, что болота и берега луж очень голы и бекасам притаиться негде; на размокших же луговинах, где прошлогодняя отава больше и гуще, они гораздо смирнее.
На обширных болотах,
не слишком топких или по крайней
мере не везде топких,
не зыблющихся под ногами, но довольно твердых и способных для ходьбы, покрытых небольшими и частыми кочками, поросших маленькими кустиками,
не мешающими стрельбе, производить охоту целым обществом; охотники идут каждый с своею собакой, непременно хорошо дрессированною,
в известном друг от друга расстоянии, ровняясь
в одну линию.
На расстоянии шестидесяти шагов дупеля
не убьешь наповал бекасиною дробью даже 8-м нумером или по крайней
мере редко, а только поранишь: он унесет дробь очень далеко и если
не умрет скоро, то долго будет хворать и скрываться
в самых глухих болотных местах.
В начале июня гаршнепы пропадают, и до второй половины августа нигде отыскать их нельзя: по крайней
мере я никогда
не нахаживал и от других охотников
не слыхал.
Охотник вступает
в болото, и, по
мере того как он нечаянно приближается к какому-нибудь гнезду или притаившимся
в траве детям, отец и мать с жалобным криком бросаются к нему ближе и ближе, вертятся над головой, как будто падают на него, и едва
не задевают за дуло ружья…
Стрелять болотных куликов
в лет
в это время, при некоторой сноровке и хладнокровии, ловчее, чем сидячих: надо выпускать их
в меру и
не стрелять
в минуту быстрых поворотов.
Он
не очень смирен, или по крайней
мере его
не скоро добудешь, может быть, от того, что, подкрадываясь или подъезжая к нему, всегда пугаешь наперед других куликов, вместе с которыми гуляет он по отлогим берегам прудов, беспрестанно опуская нос
в жидкую грязь.
Болотные куры к осени делаются чрезвычайно жирны и вкусны. Впрочем, и всегда они бывают довольно сыты, а мясо их мягко и сочно; пропадают они
в первой половине сентября; по крайней
мере позднее этого времени я их
не нахаживал.
Надобно отыскивать благоприятную местность, из-за которой было бы подкрасться к ним поближе. Местность эта может быть: лес, кусты, пригорок, овраг, высокий берег реки, нескошенный камыш на прудах и озерах. Нечего и говорить, что стрелять надобно самою крупною дробью, безымянной, даже
не худо иметь
в запасе несколько картечных зарядов, чтоб пустить
в стаю гусей, к которой ни подойти, ни подъехать, ни подкрасться
в меру нет возможности.
Иногда утка полощется
в какой-нибудь луже или щелочет носом
в жидкой грязи, а селезень, как часовой, стоит на берегу или на кочке; охотник подъезжает к нему
в меру, но утка
не видит или
не замечает ничего; селезень пошевеливается, повертывается, покрякивает, как будто подает ей голос, ибо видит опасность, но утка
не обращает внимания; один он
не летит прочь — и меткий выстрел убивает его наповал.
Во-первых, надобно, чтобы поблизости
не было больших прудов и озер и чтоб утиным стаям некуда было перемещаться,
не разбиваясь; во-вторых, чтобы река текла
не в пологих берегах и чтобы по ней росли кусты, без чего охотник будет виден издалека и утки никогда
не подпустят его
в меру.
Видимая возможность убить утку, плавающую
в меру и
не улетающую от выстрелов, надежда на свое проворство и меткость прицела, уверенность
в доброте любимого ружья, желание отличиться перед товарищами и, всего более, трудность, почти
не возможность успеха раздражали самолюбие охотников и собирали иногда около гоголей, плавающих на небольшом пруде или озере, целое общество стрелков.
Но
в одиночку, даже
в паре, дрофы несколько смирнее; иногда может удасться подъехать к ним
в меру выстрела крупною гусиною дробью или безымянкой: последняя благонадежнее потому, что стрелять приходится
не близко, и потому, что эта птица к ружью очень крепка.
Однажды подъезжал я к стрепету, который,
не подпустив меня
в настоящую
меру, поднялся; я ударил его влет на езде, и мне показалось, что он подбит и что, опускаясь книзу, саженях во ста от меня, он упал;
не выпуская из глаз этого места, я сейчас побежал к нему, но,
не добежав еще до замеченной мною местности, я на что-то споткнулся и едва
не упал; невольно взглянул я мельком, за что задела моя нога, и увидел лежащего стрепета с окровавленною спиной; я счел его за подстреленного и подумал, что ошибся расстоянием; видя, что птица жива, я проворно схватил ее и поднял.
Я замазал незначительную рану густым дегтем с колеса моих дрожек и пустил стрепетиную самку на волю: чрез несколько минут поднялся мнимоподбитый стрепет,
не подпустив меня
в меру и
не дав почуять себя моей собаке; вероятно, это был самец пущенной мною на волю самки.
Обыкновенно, подъехав
в меру, я соскакивал с дрожек и шел прямо к стрепету до тех пор, пока он
не поднимался, тогда я стрелял,
не торопясь, на каком мне угодно расстоянии и редко прибегал к другому стволу.
Убить несколько стрепетов одним зарядом — великая редкость: надобно, чтоб большая стая подпустила
в меру и сидела кучно или чтоб вся стая нечаянно налетела на охотника; убивать пару, то есть из обоих стволов по стрепету, мне случалось часто, но один только раз убил я из одного ствола трех стрепетов сидячих, а из другого двух влет; это случилось нечаянно: я наскакал на порядочную стаю, которая притаилась
в густой озими, так что ни одного стрепета
не было видно;
в нескольких саженях двое из них подняли свои черные головки, кучер мой увидел их и указал мне; из одного ствола выстрелил я по сидячим, а из другого по взлетевшей стае: трое остались на земле, два упали сверху; стрепетов было штук тридцать.
Дробь надобно употреблять по большей части 5-го нумера, потому что стрепет
не из крепких птиц. Впрочем, для напуганных стрепетов нужен и 4-й нумер; для больших же стай на дальную
меру иногда пустить
в дело и самые крупные сорты дроби.
Кречетки живут парами; самец и самка сидят попеременно на яйцах
не более двух недель с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его
в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов, с которыми вместе, по крайней
мере в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших летать.
Стрельбу эту
не всегда назвать добычливою: если охотник и застигнет куропаток
в сборе,
в куче, то они редко подпустят его
в меру: они побегут сначала
в разные стороны и вдруг поднимутся, и потому из порядочной станицы по большей части убьешь одну, много двух куропаток.
Появление этой пролетной птички весьма загадочно, по крайней
мере в Оренбургской губернии: обыкновенно она гостит там
в мае, от двух до четырех недель, и неизвестно куда пропадает, Если б это был весенний пролет, как у некоторых мною описанных куликов, то был бы и обратный, осенний пролет, уже с молодыми, но осенью никогда озимых кур я
не видывал.
С подхода стрелять нельзя: сивки,
не подпуская
в меру, начнут поодиночке перелетывать с места на место, да и бегут так проворно, что
не поспеешь за ними.
Я становился обыкновенно на средине той десятины или того места, около которого вьются красноустики, брал с собой даже собаку, разумеется вежливую, и они налетали на меня иногда довольно
в меру; после нескольких выстрелов красноустики перемещались понемногу на другую десятину или загон, и я подвигался за ними, преследуя их таким образом до тех пор, пока они
не оставляли поля совсем и
не улетали из виду вон.
Перепела до неистовства горячи
в совокуплении: бросаются на самку по нескольку раз и один после другого, но между собой
не дерутся: по крайней
мере я никогда драки
не видывал...
Я никогда
не мог равнодушно видеть
не только вырубленной рощи, но даже падения одного большого подрубленного дерева;
в этом падении есть что-то невыразимо грустное: сначала звонкие удары топора производят только легкое сотрясение
в древесном стволе; оно становится сильнее с каждым ударом и переходит
в общее содрогание каждой ветки и каждого листа; по
мере того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся глуше, больнее… еще удар, последний: дерево осядет, надломится, затрещит, зашумит вершиною, на несколько мгновений как будто задумается, куда упасть, и, наконец, начнет склоняться на одну сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет на землю!..
Подъехать
в меру на санях или дрожках редко удавалось по неудобству местности, и я подкрадывался к глухарям из-за деревьев; если тетерева совершенно
не видно и стрелять нельзя, то я подбегал под самое дерево и спугивал глухаря, для чего иногда жертвовал одним выстрелом своего двуствольного ружья, а другим убивал дорогую добычу
в лет, целя по крыльям; но для этого нужно, чтоб дерево было
не слишком высоко.
Это особенно удобно потому, что глухарь, слетев с высокой сосны, всегда возьмет книзу и летит
в вышину обыкновенных дерев: следовательно,
мера не далека, если он полетит прямо над вами или недалеко от вас.
К токующему глухому косачу ранней весною подходить
не только из-за дерева, но даже по чистому месту, наблюдая ту осторожность, чтоб идти только
в то время, когда он токует, и вдруг останавливаться, когда он замолчит; весь промежуток времени, пока косач
не токует, охотник должен стоять неподвижно, как статуя; забормочет косач — идти смело вперед, пока подойдет
в меру.
Трудная и малодобычливая стрельба старых глухарей
в глубокую осень no-голу или по первому снегу меня чрезвычайно занимала: я страстно и неутомимо предавался ей. Надобно признаться, что значительная величина птицы, особенно при ее крепости, осторожности и немногочисленности, удивительно как возбуждает жадность
не только
в простых, добычливых стрелках, но и во всех родах охотников; по крайней
мере я всегда испытывал это на себе.
Это
не то, что с подъезда, где останавливаешься и стреляешь тогда, когда тетерев сидит
в меру и ничем
не закрыт.
Но охотник, знающий эти проделки, сейчас убивает матку; потом собака поодиночке найдет всех тетеревят, и хороший стрелок, если
не станет горячиться и будет выпускать тетеревенка
в меру, перебьет всех без промаха.
Они начнут беспрестанно оглядываться и скоро улетят,
не подпустив
в меру ружейного выстрела.
Без крайней необходимости
не должно стрелять тетеревов далеко, особенно
в лет: от тридцати пяти до сорока пяти шагов — вот настоящая
мера.
— Крепость к ружью тетеревов растет с морозами и доходит иногда до такой степени, что приводит
в отчаяние охотника; по крайней
мере я и другие мои товарищи испытали это
не один раз на себе.
Надобно прибавить, что кудахтанье считается признаком, что тетерев
не ранен] Прямым доказательством моему мнению служит то, что такой же косач, поднятый охотником нечаянно
в лесу
в конце весны, летом и даже
в начале осени, падает мертвый, как сноп, от вашего выстрела, хотя ружье было заряжено рябчиковой дробью и хотя
мера была
не слишком близка.
Например, тетерева сторожки, беспрестанно слетают,
не допуская
в меру… подъезжать так, чтоб они, следуя уже принятому направлению, заранее замеченному, должны были лететь мимо вас или через вас: вы можете сделать,
не слезая с дрожек, два славных удара из обоих стволов и спустить иногда пару тетеревов на землю!
Мне случалось много раз подходить близко к дереву, на котором находилось гнездо с голубятами, даже влезать на него, и голубь с голубкой
не бросались на меня, как болотные кулики,
не отводили
в сторону, прикидываясь, что
не могут летать, как то делают утки и тетеревиные курочки, — голуби перелетывали робко с дерева на дерево, тоскливо повертываясь, подвигаясь или переступая вдоль по сучку, на котором сидели, беспрестанно меняя место и приближаясь к человеку по
мере его приближения к детям; едва были слышны какие-то тихие, грустные, ропотные, прерывающиеся звуки,
не похожие на их обыкновенное воркованье.
От гнезд с яйцами, особенно от детей, старые дрозды бывают еще смирнее, или, вернее сказать, смелее, и если
не налетают на охотника, то по крайней
мере не улетают прочь, а только перепархивают с сучка на сучок, с дерева на дерево, немилосердно треща и чокая и стараясь отвести человека
в другую сторону.
Это правило очень важно: пересевшие вальдшнепы
в первые минуты так сторожки, что
не подпустят охотника
в меру, а бегая к ним понапрасну, он будет оставлять вальдшнепов позади и по сторонам — вальдшнепов, которые сидели крепко и близко около него.
Это уж
не то, что
в поле или голом болоте, где выпускать
в меру, тянуть и прицеливаться
в птицу на просторе: вальдшнепа, мелькающего
в лесу, надобно так же быстро стрелять, как ныряющего на воде гоголя.
Очевидно, что
в одиночку такая охота
не заманчива, хотя очень спокойна: курить, сидеть, прохаживаться, даже лежать, если угодно, но она уже слишком недобычлива и даже может быть скучновата, потому что иногда лет вальдшнепов располагается весьма неудачно: во всех направлениях слышны их голоса, а именно на то место, где стоит охотник,
не налетит
в меру ни один, и, простояв часа три, охотник принужден будет воротиться домой,
не разрядив даже ружья.
Плодовитые сады могут жестоко пострадать от зайцев
в продолжение зимы, если
не будут взяты известные предохранительные
меры.
Впрочем, опытные охотники знают этот секрет, берут на цель пониже, под самую белизну; кучным зарядом вскинет убитого зайца вверх, и
в меру, на чистом месте, промаха никогда
не будет.
По крайней
мере в полтора раза, если
не вдвое, был он больше самого матерого русака!