Неточные совпадения
Господа
немцы назвали его гаршнепом, то есть волосяным куликом, вследствие того, что он имеет длинные перышки, растущие по верхней части его шеи и лежащие вдоль спины.
Русского имени этого кулика объяснять не нужно, но почему
немцы называют его коронным, или королевским, куликом, — я не знаю; на голове его ничего похожего на венец или корону не приметно; может быть, за величину, которою кроншнеп бесспорно превосходит всех других куликов.
На верхней половине шеи лежит поперечная белая полоса, которая, однако, под горлом не соединяется, и
немцы не совсем верно
называют витютина «кольцовый голубь» (Ringtaube); на плечном сгибе крыла также видно белое, несколько продолговатое пятно, которое вытягивается полосою, если распустить крыло; концы крайних длинных перьев в крыльях и хвосте — темного цвета; на нижней внутренней стороне хвостовых перьев лежит поперек опять белая полоса, состоящая из белых пятен на каждом пере, которых на другой, верхней стороне совсем незаметно; ножки красные, как у русского голубя; нос бледно-красноватый или розовый; глаза ясные, не темные и не серые: какого-то неопределенного светло-пепельного цвета.
Митька, видя, что учитель, как он
называл немца, не обращает на него никакого внимания, снова ободрился и благополучно стал есть свою котлетку, так громко чавкая на весь стол и причмокивая губами от удовольствия, что Мая и Юрик, а заодно с ними и веселая Евгеша просто задыхались от смеха. Потом, покончив наконец со злополучной котлетой, он как ни в чем не бывало обтер губы рукавом куртки и высморкался в салфетку, очевидно, принимая ее за носовой платок.
Неточные совпадения
Хотя, конечно, они лица не так заметные, и то, что
называют второстепенные или даже третьестепенные, хотя главные ходы и пружины поэмы не на них утверждены и разве кое-где касаются и легко зацепляют их, — но автор любит чрезвычайно быть обстоятельным во всем и с этой стороны, несмотря на то что сам человек русский, хочет быть аккуратен, как
немец.
Макаров
называл отношение этих
немцев к женщине «одним из наиболее тяжелых уродств индогерманского пессимизма».
Меня, кажется, прихватила немного болезнь, которую
немцы называют Heimweh [Тоска по родине — нем.].
Надобно же было для последнего удара Федору Карловичу, чтоб он раз при Бушо, французском учителе, похвастался тем, что он был рекрутом под Ватерлоо и что
немцы дали страшную таску французам. Бушо только посмотрел на него и так страшно понюхал табаку, что победитель Наполеона несколько сконфузился. Бушо ушел, сердито опираясь на свою сучковатую палку, и никогда не
называл его иначе, как le soldat de Vilainton. Я тогда еще не знал, что каламбур этот принадлежит Беранже, и не мог нарадоваться на выдумку Бушо.
Все они бесчеловечно дрались, а Марью Андреевну (дочь московского немца-сапожника) даже строгая наша мать
называла фурией.