Неточные совпадения
Фигура
яиц, общая всем куличьим
яйцам, имеет ту особенность, что нижний конец их представляет острый угол и
большая ширина
яйца находится только в самом верху тупого конца, а не в середине.
Между тем дупелиные самки в исходе мая, следовательно в первой половине токов, вьют гнезда, по
большей части на кочках, в предохранение от сырости, в болотах не очень мокрых, но непременно поросших кустами, и кладут по четыре
яйца точно такого же цвета и формы, как бекасиные, только несколько побольше.
В тех местах, где я обыкновенно охотился, то есть около рек Бугуруслана,
Большой Савруши, Боклы и Насягая, или Мочегая (последнее имя более употребительно между простонародными туземцами), кулик-сорока гнезд не вьет и детей не выводит, но около рек
Большого Кинеля и Демы я нахаживал сорок с молодыми, и тогда они хотя не очень горячо, но вились надо мной и собакой; вероятно, от гнезд с
яйцами вьются они горячее.
Нравами также они совершенно сходны; так же вьют гнезда на кочках, так же самка кладет четыре
яйца, так же самец разделяет с нею заботы о высиживании
яиц и сохранении детей, к которым оказывают травники такую же, если не
большую, горячность.
Утка иногда кладет
яйца и выводит детей, что, впрочем,
большая редкость, в дупле дерева и в старом вороньем или сорочьем гнезде.
Странное дело: у кряковных и других
больших уток я никогда не нахаживал более девяти или десяти
яиц (хотя гнезд их нахаживал в десять раз более, чем чирячьих), а у чирков находил по двенадцати, так что стенки гнезда очень высоко бывали выкладены яичками, и невольно представляется тот же вопрос, который я задавал себе, находя гнезда погоныша: как может такая небольшая птица согреть и высидеть такое
большое количество
яиц?
Я не нахаживал гнезд дрофы, но, судя по стрепету, имеющему с нею
большое сходство во всем, кроме величины, поверить рассказам охотников, что дрофа кладет до девяти
яиц (другие утверждают, что не более трех), похожих фигурою на
яйца индейки, с тою разницею, что дрофиные несколько
больше, круглее, цветом темные, с желтоватыми пятнами.
Очевидно, что
большой горячности к гнездам и
яйцам журавли не имеют; не много
больше оказывают ее и детям.
Самка несет четыре
яйца обыкновенной куличьей формы; величина
яиц зависит от величины кроншнепов: у
больших они бывают крупнее куриных, а у малых — не
больше мелких яичек цыцарки, а только длиннее; цвет
яиц зеленовато-серый, они испещрены крапинами или пятнами, которые на тупом конце
яйца крупнее и темнее.
Впоследствии времени, когда кроншнепы сядут на
яйца или выведут молодых, добывать их гораздо
больше, а в местах не стреляных, как я уже говорил, нетрудно убивать их во множестве, но в это время, еще более исхудалые, сухие и черствые на вкус, они потеряют свою цену, особенно степняки третьего, малого рода.
Гнездо перепелки свивается на голой земле из сухой травы, предпочтительно в густом ковыле. Гнездо, всегда устланное собственными перышками матки, слишком широко и глубоко для такой небольшой птички; но это необходимо потому, что она кладет до шестнадцати
яиц, а многие говорят, что и до двадцати; по моему мнению, количество
яиц доказывает, что перепелки выводят детей один раз в год. Перепелиные яички очень похожи светло-коричневыми крапинками на воробьиные, только с лишком вдвое их
больше и зеленоватее.
Я, так же как и ты, очень люблю старые пузатые комоды с медными бляхами, белые кресла с овальными спинками и кривыми ножками, засиженные мухами стеклянные люстры, с
большим яйцом из лиловой фольги посередине, — словом, всякую дедовскую мебель; но постоянно видеть всё это не могу: какая-то тревожная скука (именно так!) овладеет мною.
Неточные совпадения
За бараньим боком последовали ватрушки, из которых каждая была гораздо
больше тарелки, потом индюк ростом в теленка, набитый всяким добром:
яйцами, рисом, печенками и невесть чем, что все ложилось комом в желудке.
В доме были открыты все окна, антресоли были заняты квартирою учителя-француза, который славно брился и был
большой стрелок: приносил всегда к обеду тетерек или уток, а иногда и одни воробьиные
яйца, из которых заказывал себе яичницу, потому что
больше в целом доме никто ее не ел.
Впереди его и несколько ниже, в кустах орешника, появились две женщины, одна — старая, сутулая, темная, как земля после дождя; другая — лет сорока, толстуха, с
большим, румяным лицом. Они сели на траву, под кусты, молодая достала из кармана полубутылку водки,
яйцо и огурец, отпила немного из горлышка, передала старухе бутылку, огурец и, очищая
яйцо, заговорила певуче, как рассказывают сказки:
На полу стояли кадки масла,
большие крытые корчаги с сметаной, корзины с
яйцами — и чего-чего не было! Надо перо другого Гомера, чтоб исчислить с полнотой и подробностью все, что скоплено было во всех углах, на всех полках этого маленького ковчега домашней жизни.
Теперь беспрестанно слышишь щелканье соломенных подошв, потом визг свиньи, которую тащат на трап, там глухое падение мешка с редькой, с капустой; вон корзинку
яиц тащат, потом фруктов, груш,
больших, крепких и годных только для компота, и какисов, или какофиг.