Когда вода еще не совсем слила и не просветлела, трудно достать раков, насекомых еще никаких нет, и потому единственная насадка — черви; но как скоро река войдет в межень и образуются
тихие места, то на них всякая нехищная рыба очень охотно станет брать на хлеб.
Неточные совпадения
В реках не запруженных, текущих вольно, собственною массою воды, обыкновенно выбирают для уженья омуты, то есть глубокие
места, где вода вдруг теряет свою быстроту, падая в яму; потом, завертывая назад около берега, она встречается с верхнею, текучею струею, борется с нею и, наконец, теряет свое стремление: из этой борьбы образуется тишина; в таких
тихих омутах постоянно держится рыба.
Высмотрев издали удобное
место, [Удобными
местами считаются омуточки, ямки, где вода завертывается и бежит
тише и где форель выпрыгивает иногда на поверхность, ловя червячков, падающих с дерев, мошек и других насекомых.] надобно подкрадываться из-за кустов и, пропустив сквозь них длинное прямое удилище, на конце которого навита коротенькая леса без наплавка с небольшим грузилом, крючком и насадкою красного навозного червяка, тихонько развить лесу и опустить в воду; если рыба вас не увидит, то она схватит в ту же секунду, иногда едва допустит червяка погрузиться в воду.
Для нее нет особенных
мест: она держится по всей реке, но я замечал ее в большем количестве в
местах глубоких и
тихих.
Ее можно удить на всех
местах и на всякой глубине; но крупная плотва клюет лучше и вернее со дна, в
местах глубоких и
тихих, особенно на хлеб; в камышах же, полоях, в мелкой воде она берет на две четверти аршина и даже менее от поверхности воды, особенно в ветреное время.
Для уженья, если оно производится в реках, избираются
места тихие и глубокие, всего лучше заводи и заливы.
Несколько таких раколовных снастей закидываются по
местам глубоким,
тихим и крутоберегим, поближе к берегу, где всегда бывает множество рачьих нор; через полчаса на каждом кружке будут сидеть и кушать по нескольку раков; остается легонько вынимать кружки и собирать добычу.
Я хотел остаться верным Латинскому кварталу, но взял себе меблированную квартирку из двух комнат в более
тихом месте, чем центр бульвара St.Michel, где я прожил с января до отъезда в Лондон.
Неточные совпадения
Я пошла на речку быструю, // Избрала я
место тихое // У ракитова куста. // Села я на серый камушек, // Подперла рукой головушку, // Зарыдала, сирота! // Громко я звала родителя: // Ты приди, заступник батюшка! // Посмотри на дочь любимую… // Понапрасну я звала. // Нет великой оборонушки! // Рано гостья бесподсудная, // Бесплемянная, безродная, // Смерть родного унесла!
И Степан Аркадьич улыбнулся. Никто бы на
месте Степана Аркадьича, имея дело с таким отчаянием, не позволил себе улыбнуться (улыбка показалась бы грубой), но в его улыбке было так много доброты и почти женской нежности, что улыбка его не оскорбляла, а смягчала и успокоивала. Его
тихие успокоительные речи и улыбки действовали смягчающе успокоительно, как миндальное масло. И Анна скоро почувствовала это.
Досада ли на то, что вот не удалась задуманная назавтра сходка с своим братом в неприглядном тулупе, опоясанном кушаком, где-нибудь во царевом кабаке, или уже завязалась в новом
месте какая зазнобушка сердечная и приходится оставлять вечернее стоянье у ворот и политичное держанье за белы ручки в тот час, как нахлобучиваются на город сумерки, детина в красной рубахе бренчит на балалайке перед дворовой челядью и плетет
тихие речи разночинный отработавшийся народ?
Тем временем через улицу от того
места, где была лавка, бродячий музыкант, настроив виолончель, заставил ее
тихим смычком говорить грустно и хорошо; его товарищ, флейтист, осыпал пение струн лепетом горлового свиста; простая песенка, которою они огласили дремлющий в жаре двор, достигла ушей Грэя, и тотчас он понял, что следует ему делать дальше.
В Базарове, к которому Анна Сергеевна очевидно благоволила, хотя редко с ним соглашалась, стала проявляться небывалая прежде тревога: он легко раздражался, говорил нехотя, глядел сердито и не мог усидеть на
месте, словно что его подмывало; а Аркадий, который окончательно сам с собой решил, что влюблен в Одинцову, начал предаваться
тихому унынию.