Некоторые рыбаки утверждают, что не самцы гоняются за самками, а напротив: самки за самцами, и всегда бывают гораздо в большем числе, чем самцы, что первые трутся около последних, загоняют их
на мель, на густую траву, и, когда самец, обернувшись кверху брюшком, начнет изливать молоки, — самки прямо в эту оплодотворяющую жидкость выпускают свою икру.
Через час или менее, смотря по качеству и количеству отравы, рыба делается пьяною, одурелою: выходит
на мель, всплывает на поверхность воды, кружится, мечется, тычется в берега, даже иногда выскакивает на них и особенно забивается в камыши и травы, где они есть.
Неточные совпадения
Насадка делается двумя способами: или проколоть червяка пониже головы пальца
на полтора, весь крючок
поместить в остальной его части, а плечики крючка спрятать в скважине, или насаживать с хвоста, отступя пальца
на два и более, острый конец крючка скрыть в голове червяка, которая будет несколько висеть, а тупой — в его середине.
Всего охотнее, как мне случалось
заметить, берет крупная рыба
на большую зеленую кобылку, а средняя и мелкая —
на серенькую, очень маленькую.
Тут нет выбора мест, зависящего от положения берегов, ибо вода затопила их и стоит выше земной поверхности
на аршин, иногда и более; тут надобно знать положение дна,
заметив его при спуске полой воды или, если этот пруд вам незнаком, ощупав дно рыбачьим лотом.
Вечером также рыба берет охотнее, чем в продолжение дня, особенно поздно вечером: тогда и крупная рыба начнет
смело ходить около берегов даже
на местах очень чистых и мелких, и хотя рыба ест во всякое время дня, но вечером она жаднее ищет корма.
Другие породы рыб, особенно донные, то есть ходящие или плавающие обыкновенно по дну, как-то: ерши, пескари, гольцы, лини, а всего более налимы, которые
мечут икру около святок, — при совершении этой операции, вероятно, трутся около берегов и подводных коряг или о хрящеватое, каменистое дно: последнее предположение доказывается тем, что именно
на таких местах, именно в это время года, попадают налимы в морды или нероты.
Около Москвы, в речках, по большей части припруженных,
замечал я, что почти каждую осень
на плотве появляются черные пятнышки; здешние рыбаки уверяли меня, что это происходит от осенней морозобитной травы, которою плотва питается, и что никакого вреда от того ей не бывает: кажется, это справедливо.
Надобно допустить известное предположение, что птица (всего скорее чайка или ворона), проглотив где-нибудь рыбью оплодотворенную икру, залетает потом в такие места,
на такую воду, где прежде рыбы не водилось, выкидывает икру в своем
помете и что пищеварительный сок птичьего желудка или зоба не лишает эту икру способности вывесть из себя маленьких рыбок.
В продолжение моего рыбачьего поприща я
заметил в уженье пескарей неизъяснимую странность: в реках и проточных прудах, особенно около кауза и вешняка, они клюют
на удочку необыкновенно жадно; в больших непроточных прудах уже берут не так хорошо, а в маленьких прудках или копаных сажалках не берут вовсе, хотя бы и водились в них во множестве; еще странность: в последних они берут иногда
на хлеб, а в реках — никогда.
Что же я увидел?
на отмели, острым углом вдавшейся в берег, не глубже двух вершков, большая стая порядочных окуней ловила мелкую рыбу, которая от неизбежной погибели выскакивала даже
на сухой берег; окуни так жадно преследовали свою добычу, что сами попадались
на такую
мель, с которой уже прыжками добирались до воды поглубже: я даже поймал трех из них руками.
В прошедшем 1853 году, в исходе июля, у одного рыбака взял окунь
на земляного червя (чего он не
заметил), а
на окуня — щука, которую он и вытащил. Замечательно, что щука не могла проглотить окуня, хвост которого торчал из ее рта.
Заметя близко ко льду высоко стоящую рыбу, сильно ударяют дубинкою над ее головою — рыба оглушится (впадет в обморок) и взвернется вверх брюхом: проворно разбивают тонкий лед и берут рыбу руками, покуда она не очнулась.] даже наводят
на них волосяной силок, навязанный
на длинной лутошке, и выкидывают
на берег.
— Лучше… лучше. Там места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас, на Красивой-то
на Мечи, взойдешь ты на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и луга, и лес; а там церковь, а там опять пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно… Смотришь, смотришь, ах ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят крестьяне; да с меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда
метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание
на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это
заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак не
смею принять
на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо
на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон,
мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то,
мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Поди прочь отсюда! слышишь: прочь, прочь! И не
смей показываться
на глаза.