Неточные совпадения
Мать спросила меня: «Ты не чувствуешь своей вины перед Петром Николаичем, не раскаиваешься в своем поступке, не хочешь просить
у него
прощенья?» Я отвечал, что я перед Петром Николаичем не виноват, а если маменька прикажет, то
прощения просить буду.
Параша плакала, просила
прощенья, валялась в ногах
у моей
матери, крестилась и божилась, что никогда вперед этого не будет.
Я не делился с ней в это время, как бывало всегда, моими чувствами и помышлениями, и мной овладело угрызение совести и раскаяние; я жестоко обвинял себя, просил
прощенья у матери и обещал, что этого никогда не будет.
Перед кончиной она не отдала никаких особенных приказаний, но поручила тетушке Аксинье Степановне, как старшей, просить моего отца и
мать, чтоб они не оставили Танюшу, и, сверх того, приказала сказать моей
матери, что она перед ней виновата и просит
у ней
прощенья.
Неточные совпадения
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу
прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она
у меня — вторая, только весной женился. С
матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
«Проси
у бога
прощения за то, что поднял руку на меня, богоданную тебе
мать!» Молиться я должен был вслух, но я начал читать непотребные стихи.
— Что сделала? Куда ты меня тащишь? Уж не
прощения ли просить
у ней, за то, что она твою
мать оскорбила и твой дом срамить приехала, низкий ты человек? — крикнула опять Варя, торжествуя и с вызовом смотря на брата.
Она поняла, что он нашел его, обрадовался своей находке и, может быть, дрожа от восторга, ревниво спрятал его
у себя от всех глаз; что где-нибудь один, тихонько от всех, он с беспредельною любовью смотрел на личико своего возлюбленного дитяти, — смотрел и не мог насмотреться, что, может быть, он так же, как и бедная
мать, запирался один от всех разговаривать с своей бесценной Наташей, выдумывать ее ответы, отвечать на них самому, а ночью, в мучительной тоске, с подавленными в груди рыданиями, ласкал и целовал милый образ и вместо проклятий призывал
прощение и благословение на ту, которую не хотел видеть и проклинал перед всеми.
Живет какой-нибудь судья, прокурор, правитель и знает, что по его приговору или решению сидят сейчас сотни, тысячи оторванных от семей несчастных в одиночных тюрьмах, на каторгах, сходя с ума и убивая себя стеклом, голодом, знает, что
у этих тысяч людей есть еще тысячи
матерей, жен, детей, страдающих разлукой, лишенных свиданья, опозоренных, тщетно вымаливающих
прощенья или хоть облегченья судьбы отцов, сыновей, мужей, братьев, и судья и правитель этот так загрубел в своем лицемерии, что он сам и ему подобные и их жены и домочадцы вполне уверены, что он при этом может быть очень добрый и чувствительный человек.