Неточные совпадения
Я не один уже раз переправлялся через Белую, но, по тогдашнему болезненному моему состоянию и почти младенческому возрасту, ничего этого не заметил и не почувствовал; теперь же я был поражен широкою и быстрою рекою, отлогими песчаными ее
берегами и зеленою уремой
на противоположном
берегу.
Нашу карету и повозку стали грузить
на паром, а нам подали большую косную лодку,
на которую мы все должны были перейти по двум доскам, положенным с
берега на край лодки; перевозчики в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени в воде, повели под руки мою мать и няньку с сестрицей; вдруг один из перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня
на руки и понес прямо по воде в лодку, а отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня, потому что я, по своей трусости, от которой еще не освободился, очень испугался такого неожиданного путешествия.
Четверо гребцов сели в весла, перенесший меня человек взялся за кормовое весло, оттолкнулись от
берега шестом, все пятеро перевозчиков перекрестились, кормчий громко сказал: «Призывай бога
на помочь», и лодка полетела поперек реки, скользя по вертящейся быстрине, бегущей у самого
берега, называющейся «стремя».
Когда мы стали подплывать к другому, отлогому
берегу и, по мелкому месту, пошли
на шестах к пристани, я уже совершенно опомнился, и мне стало так весело, как никогда не бывало.
Ночевать мы должны были в татарской деревне, но вечер был так хорош, что матери моей захотелось остановиться в поле; итак, у самой околицы своротили мы немного в сторону и расположились
на крутом
берегу маленькой речки.
По обоим
берегам реки было врыто по толстому столбу, к ним крепко был привязан мокрый канат толщиною в руку; по канату ходил плот, похожий устройством
на деревянный пол в комнате, утвержденный
на двух выдолбленных огромных деревянных колодах, которые назывались там «комягами».
Скоро я увидел, что один человек мог легко перегонять этот плот с одного
берега на другой.
И башкирец очень охотно, отвязав плот от причала, засучив свои жилистые руки, став лицом к противоположному
берегу, упершись ногами, начал тянуть к себе канат обеими руками, и плот, отделяясь от
берега, поплыл поперек реки; через несколько минут мы были
на том
берегу, и Евсеич, все держа меня за руку, походив по
берегу, повысмотрев выгодных мест для уженья, до которого был страстный охотник, таким же порядком воротился со мною назад.
Такая же чудесная урема, как и
на Деме, росла по
берегам Ика.
Надо вспомнить, что я года полтора был болен при смерти, и потому не удивительно, что меня
берегли и нежили; но милая моя сестрица даром попала
на такую же диету и береженье от воздуха.
Торопливо заглянул Евсеич в мою детскую и тревожно-радостным голосом сказал: «Белая тронулась!» Мать позволила, и в одну минуту, тепло одетый, я уже стоял
на крыльце и жадно следил глазами, как шла между неподвижных
берегов огромная полоса синего, темного, а иногда и желтого льда.
Такие же камешки и пески встретили меня
на другом
берегу реки, но я уже мало обратил
на них внимания, — у меня впереди рисовалась Сергеевка, моя Сергеевка, с ее озером, рекою Белою и лесами.
Потом мы поднялись
на довольно крутой пригорок,
на ровной поверхности которого стояло несколько новых и старых недостроенных изб; налево виднелись длинная полоса воды, озеро Киишки и противоположный
берег, довольно возвышенный, а прямо против нас лежала разбросанная большая татарская деревня так называемых «мещеряков».
Местами около
берегов и трав рябила вода от рыбьих стай, которые теснились
на мель и даже выскакивали
на береговую траву: мне сказали, что это рыба мечет икру.
(Примеч. автора.)] невода к
берегам затона, как уже начало оказываться множество захваченной рыбы; мы следовали
на пароме за мотней [Мотня — середина невода, имеющая фигуру длинного и к концу узкого мешка.
Правда, недалеко от дому протекала очень рыбная и довольно сильная река Уршак,
на которой пониже деревни находилась большая мельница с широким прудом, но и река мне не понравилась, во-первых, потому, что вся от
берегов проросла камышами, так что и воды было не видно, а во-вторых, потому, что вода в ней была горька и не только люди ее не употребляли, но даже и скот пил неохотно.
Удить около дома было невозможно по причине отлогих
берегов, заросших густыми камышами, а
на мельнице удили только с плотины около кауза и вешняка, особенно в глубокой яме, или водоемине, выбитой под ним водою.
Там можно было удить и крупную и мелкую рыбу: в стари́це, тихой и довольно глубокой, брала крупная, а с другой стороны, где Бугуруслан бежал мелко и по чистому дну с песочком и камешками, отлично клевали пескари; да и сидеть под тенью берез и лип, даже без удочки,
на покатом зеленом
берегу, было так весело, что я и теперь неравнодушно вспоминаю об этом времени.
Мы проехали мимо пруда:
на грязных и отлогих
берегах его еще виднелись ледяные закрайки; стадо уток плавало посредине.
Она жаловалась только
на его слабое здоровье и говорила, что так
бережет его, что спать кладет у себя в опочивальне; она прибавила, с какими-то гримасами
на лице, что «Митенька будет совсем здоров, когда женится, и что если бог даст ему судьбу, то не бессчастна будет его половина».
В каждой комнате, чуть ли не в каждом окне, были у меня замечены особенные предметы или места, по которым я производил мои наблюдения: из новой горницы, то есть из нашей спальни, с одной стороны виднелась Челяевская гора, оголявшая постепенно свой крутой и круглый взлобок, с другой — часть реки давно растаявшего Бугуруслана с противоположным
берегом; из гостиной чернелись проталины
на Кудринской горе, особенно около круглого родникового озера, в котором мочили конопли; из залы стекленелась лужа воды, подтоплявшая грачовую рощу; из бабушкиной и тетушкиной горницы видно было гумно
на высокой горе и множество сурчин по ней, которые с каждым днем освобождались от снега.
Река выступила из
берегов, подняла урему
на обеих сторонах и, захватив половину нашего сада, слилась с озером грачовой рощи.
Все
берега полоев были усыпаны всякого рода дичью; множество уток плавало по воде между верхушками затопленных кустов, а между тем беспрестанно проносились большие и малые стаи разной прилетной птицы: одни летели высоко, не останавливаясь, а другие низко, часто опускаясь
на землю; одни стаи садились, другие поднимались, третьи перелетывали с места
на место: крик, писк, свист наполнял воздух.
Лодку подвезли к
берегу, спустили
на воду; молодой мельник замахал веслом, перебил материк Бугуруслана, вплыл в стари́цу, как вдруг старый Болтуненок исчез под водою…
Мы с Евсеичем стояли
на самом высоком
берегу Бугуруслана, откуда далеко было видно и вверх и вниз, и смотрели
на эту торопливую и суматошную ловлю рыбы, сопровождаемую криком деревенских баб, мальчишек и девчонок; последние употребляли для ловли рыбы связанные юбки и решета, даже хватали добычу руками, вытаскивая иногда порядочных плотиц и язиков из-под коряг и из рачьих нор, куда во всякое время особенно любят забиваться некрупные налимы, которые также попадались.
Не переезжая
на другую сторону реки, едва мы успели расположиться
на песчаном
берегу, отвязали удочки, достали червей и, по рассказам мальчишек, удивших около парома, хотели было идти
на какое-то диковинное место, «где рыба так и хватает, даже берут стерляди», как явился парадно одетый лакей от Дурасова с покорнейшею просьбою откушать у него и с извещением, что сейчас приедет за нами коляска.
Проснувшись рано поутру, я увидел, что наша карета отпряжена и стоит
на отлогом песчаном
берегу.
Было очень прохладно, и даже в карете пахло какой-то особенной свежей сыростью, которая чувствуется только
на песчаных
берегах больших рек.
Нагрузилась до последней возможности и другая завозня, отвязали причалы, оттолкнулись от пристани и тихо пошли
на шестах вверх по реке, держась около
берега.
Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же
берег стал уходить из глаз моих, когда мы попали
на стрежень реки и страшная громада воды, вертящейся кругами, стремительно текущей с непреодолимою силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, — я не мог долее выдерживать, закричал, заплакал и спрятал свое лицо
на груди матери.
Мы вышли
на крутой
берег и сели
на толстые бревна, каких там много лежало.
Она вся превратилась в водяные бугры, которые ходили взад и вперед, желтые и бурые около песчаных отмелей и черные посредине реки; она билась, кипела, металась во все стороны и точно стонала; волны беспрестанно хлестали в
берег, взбегая
на него более чем
на сажень.
Заметили, что с той стороны отвалила завозня, и наша проворно отчалила от пристани и пошла
на шестах вверх около
берега, намереваясь взвестись как можно выше.
Хозяин вывел нас из затруднения: он предложил нам свою квартиру, которую нанимал для себя и работников
на самом
берегу, а что-нибудь поесть обещал достать нам из харчевни.
Нас ожидала новая остановка и потеря времени: надо было заехать в деревню Часовню, стоящую
на самом
берегу Волги, и выкормить лошадей, которые около суток ничего не ели.
Страх одолел меня, и я прибегнул к обыкновенному моему успокоительному средству, то есть зажмурил глаза и открыл их уже
на другом
берегу Волги.
Появилися
на стене словеса огненные: «Не бойся, моя госпожа прекрасная: не будешь ты почивать одна, дожидается тебя твоя девушка сенная, верная и любимая; и много в палатах душ человеческих, а только ты их не видишь и не слышишь, и все они вместе со мною
берегут тебя и день и ночь: не дадим мы
на тебя ветру венути, не дадим и пылинке сесть».