Неточные совпадения
Тут я узнал, что дедушка приходил
к нам перед обедом и, увидя, как в самом деле больна моя мать, очень сожалел об ней и советовал
ехать немедленно в Оренбург, хотя прежде, что было мне известно из разговоров
отца с матерью, он называл эту поездку причудами и пустою тратою денег, потому что не верил докторам.
Из рассказов их и разговоров с другими я узнал,
к большой моей радости, что доктор Деобольт не нашел никакой чахотки у моей матери, но зато нашел другие важные болезни, от которых и начал было лечить ее; что лекарства ей очень помогли сначала, но что потом она стала очень тосковать о детях и доктор принужден был ее отпустить; что он дал ей лекарств на всю зиму, а весною приказал пить кумыс, и что для этого мы
поедем в какую-то прекрасную деревню, и что мы с
отцом и Евсеичем будем там удить рыбку.
Наконец гости уехали, взяв обещание с
отца и матери, что мы через несколько дней приедем
к Ивану Николаичу Булгакову в его деревню Алмантаево, верстах в двадцати от Сергеевки, где гостил Мансуров с женою и детьми. Я был рад, что уехали гости, и понятно, что очень не радовался намерению
ехать в Алмантаево; а сестрица моя, напротив, очень обрадовалась, что увидит маленьких своих городских подруг и знакомых: с девочками Мансуровыми она была дружна, а с Булгаковыми только знакома.
Я подумал, что мать ни за что меня не отпустит, и так, только для пробы, спросил весьма нетвердым голосом: «Не позволите ли, маменька, и мне
поехать за груздями?»
К удивлению моему, мать сейчас согласилась и выразительным голосом сказала мне: «Только с тем, чтоб ты в лесу ни на шаг не отставал от
отца, а то, пожалуй, как займутся груздями, то тебя потеряют».
Отец хотел только оттянуть подалее время отъезда, вместо 1 августа
ехать 10-го, основываясь на том, что все лето были дожди и что яблоки поспеют только
к Успеньеву дню.
В ожидании завозни
отец мой, особенно любивший рыбу,
поехал на рыбачьей лодке
к прорезям и привез целую связку нанизанных на лычко стерлядей, чтоб в Симбирске сварить из них уху.
Между тем наступал конец сентября, и
отец доложил Прасковье Ивановне, что нам пора
ехать, что
к Покрову он обещал воротиться домой, что матушка все нездорова и становится слаба, но хозяйка наша не хотела и слышать о нашем отъезде.
Не дочитывая письма,
отец обратился
к Прасковье Ивановне и твердым голосом сказал: «Как вам угодно, тетушка, а мы сегодня же
едем; если вы не пустите Софью Николавну, то я
поеду один, на перекладных, в телеге».
Павел кончил курс кандидатом и посбирывался
ехать к отцу: ему очень хотелось увидеть старика, чтобы покончить возникшие с ним в последнее время неудовольствия; но одно обстоятельство останавливало его в этом случае: в тридцати верстах от их усадьбы жила Фатеева, и Павел очень хорошо знал, что ни он, ни она не утерпят, чтобы не повидаться, а это может узнать ее муж — и пойдет прежняя история.
В это время Львов узнал о ее положении и поспешил к ней. Соня обрадовалась ему, как родному, и, узнав, что отец с труппой в Моршанске и что в Тамбове, кроме дворника Кузьмы с собакой Леберкой, в театре никого нет, решила
поехать к отцу по совету Львова. Он проводил ее — Соня была слаба и кашляла кровью.
Неточные совпадения
Старуха княгиня Марья Борисовна, крестная мать Кити, всегда очень ее любившая, пожелала непременно видеть ее. Кити, никуда по своему положению не ездившая,
поехала с
отцом к почтенной старухе и встретила у ней Вронского.
Шестнадцатого апреля, почти шесть месяцев после описанного мною дня,
отец вошел
к нам на верх, во время классов, и объявил, что нынче в ночь мы
едем с ним в деревню. Что-то защемило у меня в сердце при этом известии, и мысль моя тотчас же обратилась
к матушке.
— Ну,
к отцу не хочешь
ехать, ко мне бы заглянул, а уж я тут надумалась о тебе. Кабы ты чужой был, а то о тебе же сердце болит… Вот отец-то какой у нас: чуть что — и пошел…
— Не можешь ли, Митрий, услугу оказать? Зайди ты
к отцу моему, Федору Павловичу Карамазову, и скажи ты ему, что я в Чермашню не
поехал. Можешь али нет?
Он решился
к нему
ехать и даже выйти в отставку, если болезненное состояние
отца потребует его присутствия. Товарищи, заметя его беспокойство, ушли. Владимир, оставшись один, написал просьбу об отпуске, — закурил трубку и погрузился в глубокие размышления.