Неточные совпадения
Медленно поправляясь, я не скоро начал
ходить и сначала целые
дни, лежа в своей кроватке и посадив к себе сестру, забавлял ее разными игрушками или показываньем картинок.
Ночью дождь
прошел; хотя утро было прекрасное, но мы выехали не так рано, потому что нам надобно было переехать всего пятнадцать верст до Парашина, где отец хотел пробыть целый
день.
Мать отвечала ему, как мне рассказывали, что теперешняя ее болезнь
дело случайное, что она скоро
пройдет и что для поездки в Оренбург ей нужно несколько времени оправиться.
Через несколько
дней мать встала с постели; ее лихорадка и желчь
прошли, но она еще больше похудела и глаза ее пожелтели.
Первые
дни заглядывала к нам в комнату тетушка и как будто заботилась о нас, а потом стала
ходить реже и, наконец, совсем перестала.
Прошло еще два
дня; тоска моя еще более усилилась, и я потерял всякую способность чем-нибудь заниматься.
Я всего более поверил кривому Андрюше, который начал
ходить к нам всякий
день и который, вероятно, был в заговоре.
Я думал, что мы уж никогда не поедем, как вдруг, о счастливый
день! мать сказала мне, что мы едем завтра. Я чуть не
сошел с ума от радости. Милая моя сестрица
разделяла ее со мной, радуясь, кажется, более моей радости. Плохо я спал ночь. Никто еще не вставал, когда я уже был готов совсем. Но вот проснулись в доме, начался шум, беготня, укладыванье, заложили лошадей, подали карету, и, наконец, часов в десять утра мы спустились на перевоз через реку Белую. Вдобавок ко всему Сурка был с нами.
На другой
день поутру, хорошенько выспавшись под одним пологом с милой моей сестрицей, мы встали бодры и веселы. Мать с удовольствием заметила, что следы вчерашних уязвлений, нанесенных мне злыми комарами, почти
прошли; с вечера натерли мне лицо, шею и руки каким-то составом; опухоль опала, краснота и жар уменьшились. Сестрицу же комары мало искусали, потому что она рано улеглась под наш полог.
Мансуров не мог оставаться без какого-нибудь охотничьего занятия; в этот же
день вечером он
ходил с отцом и с мужем Параши, Федором, ловить сетью на дудки перепелов.
На другой
день Мансуров
ходил на охоту с ружьем также вместе с моим отцом; с ними было две легавых собаки, привезенных Мансуровым.
Без А. П. Мансурова, этого добрейшего и любезнейшего из людей, охоты не клеились, хотя была и тоня, только
днем, а не ночью и, разумеется, не так изобильная, хотя
ходили на охоту с ружьями и удили целым обществом на озере.
Скоро
прошел короткий зимний
день, и ночная темнота, ранее обыкновенного наступавшая в возке, опять нагнала страхи и печальные предчувствия на мою робкую душу, и, к сожалению, опять недаром.
Через несколько
дней страх мой совершенно
прошел.
С лишком год
прошел после неудачной моей попытки учить грамоте милую мою сестрицу, и я снова приступил к этому важному и еще неблагодарному для меня
делу, неуспех которого меня искренне огорчал.
Тяжело
прошел этот мучительный
день.
В этот
день нас даже не водили гулять в сад, а приказали побегать по двору, который был очень велик и зеленелся, как луг; но мы не бегали, а только
ходили тихо взад и вперед.
Я сейчас стал проситься к маменьке, и просился так неотступно, что Евсеич
ходил с моей просьбой к отцу; отец приказал мне сказать, чтоб я и не думал об этом, что я несколько
дней не увижу матери.
Алена Максимовна, видя, что мы такие умные дети,
ходим на цыпочках и говорим вполголоса, обещала всякий
день пускать нас к братцу именно тогда, когда она будет его мыть.
Мы по-прежнему
ходили к нему всякий
день и видели, как его мыли; но сначала я смотрел на все без участья: я мысленно жил в спальной у моей матери, у кровати больной.
Ходишь день-деньской по десятине, да собираешь по колосу».
Всего более смущала меня возможность
сойти с ума, и я несколько
дней следил за своими мыслями и надоедал матери расспросами и сомнениями, нет ли во мне чего-нибудь похожего на сумасшествие?
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные
дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она
ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Давно уже
прошло обычное время для обеда, который бывает ранее в
день разговенья.
Я никогда не видел, чтоб отец мой так горячился, и у меня мелькнула мысль, отчего он не
ходит удить всякий
день?
Около самого дома древесной тени не было, и потому мы вместе с сестрицей
ходили гулять, сидеть и читать книжки в грачовую рощу или на остров, который я любил с каждым
днем более.
Я знал, что из первых, висячих, хризалид должны были вывестись денные бабочки, а из вторых, лежачих, — ночные; но как в то время я еще не умел
ходить за этим
делом, то превращения хризалид в бабочки у нас не было, да и быть не могло, потому что мы их беспрестанно смотрели, даже трогали, чтоб узнать, живы ли они.
Я, конечно, и прежде знал, видел на каждом шагу, как любит меня мать; я наслышался и даже помнил, будто сквозь сон, как она
ходила за мной, когда я был маленький и такой больной, что каждую минуту ждали моей смерти; я знал, что неусыпные заботы матери спасли мне жизнь, но воспоминание и рассказы не то, что настоящее, действительно сейчас происходящее
дело.
Прошло сорок
дней, и пришло время поминок по бабушке, называемых в народе «сорочинами».
Ходил он так, много ли, мало ли времени — неведомо: скоро сказка сказывается, не скоро
дело делается.
Прошел третий
день и третья ночь, пришла пора расставаться честному купцу, расставаться с дочерью меньшою, любимою; он целует, милует ее, горючьми слезами обливает и кладет на нее крестное благословение свое родительское.
Всякий
день ей готовы наряды новые богатые и убранства такие, что цены им нет, ни в сказке сказать, ни пером написать; всякой
день угощенья и веселья новые, отменные; катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи, по темным лесам; а те леса перед ней расступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую, и стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом, стала посылать подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину ласковому, а и тому лесному зверю, чуду морскому; а и стала она
день ото
дня чаще
ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.
Мало ли, много ли тому времени
прошло: скоро сказка сказывается, не скоро
дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего господина милостивого,
день ото
дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушать, захотелось с ним разговор повести, не
ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро
дело делается, — захотелось молодой дочери купецкой, красавице писаной, увидеть своими глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его о том просить и молить; долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не токмо люди, звери дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися.
На другой
день увидала она зверя лесного, чудо морское при свете солнышка красного, и хоша сначала, разглядя его, испугалася, а виду не показала, и скоро страх ее совсем
прошел.
И
прошло тому не мало времени: скоро сказка сказывается, не скоро
дело делается.