Неточные совпадения
Я вслушивался в беспрестанные разговоры об этом между отцом
и матерью
и наконец узнал, что дело уладилось: денег дал тот же мой книжный благодетель С.
И. Аничков, а детей, то есть нас с сестрой, решились завезти в Багрово
и оставить у
бабушки с
дедушкой.
Дедушку с
бабушкой мне также хотелось видеть, потому что я хотя
и видел их, но помнить не мог: в первый мой приезд в Багрово мне было восемь месяцев; но мать рассказывала, что
дедушка был нам очень рад
и что он давно зовет нас к себе
и даже сердится, что мы в четыре года ни разу у него не побывали.
Дедушка слушал меня внимательно, приветливо улыбался, наконец сказал, как-то значительно посмотря на
бабушку и тетушку: «Это хорошо, что ты мать любишь.
Дедушка хотел нас кормить разными своими кушаньями, но
бабушка остановила его, сказав, что Софья Николавна ничего такого детям не дает
и что для них приготовлен суп.
Но
дедушка возразил,
и как будто с сердцем, что это все пустяки, что ведь дети не чужие
и что кому же, как не родной
бабушке и тетке, присмотреть за ними.
Бабушка и тетушка, которые были недовольны, что мы остаемся у них на руках,
и даже не скрывали этого, обещали, покорясь воле
дедушки, что будут смотреть за нами неусыпно
и выполнять все просьбы моей матери.
Видя мать бледною, худою
и слабою, я желал только одного, чтоб она ехала поскорее к доктору; но как только я или оставался один, или хотя
и с другими, но не видал перед собою матери, тоска от приближающейся разлуки
и страх остаться с
дедушкой,
бабушкой и тетушкой, которые не были так ласковы к нам, как мне хотелось, не любили или так мало любили нас, что мое сердце к ним не лежало, овладевали мной,
и мое воображение, развитое не по летам, вдруг представляло мне такие страшные картины, что я бросал все, чем тогда занимался: книжки, камешки, оставлял даже гулянье по саду
и прибегал к матери, как безумный, в тоске
и страхе.
Дедушка с
бабушкой стояли на крыльце, а тетушка шла к нам навстречу; она стала уговаривать
и ласкать меня, но я ничего не слушал, кричал, плакал
и старался вырваться из крепких рук Евсеича.
Дедушка пошел в свою горницу,
и я слышал, как
бабушка, идя за ним, говорила: «Вот, батюшка, сам видишь.
За обедом нас всегда сажали на другом конце стола, прямо против
дедушки, всегда на высоких подушках; иногда он бывал весел
и говорил с нами, особенно с сестрицей, которую называл козулькой; а иногда он был такой сердитый, что ни с кем не говорил;
бабушка и тетушка также молчали,
и мы с сестрицей, соскучившись, начинали перешептываться между собой; но Евсеич, который всегда стоял за моим стулом, сейчас останавливал меня, шепнув мне на ухо, чтобы я молчал; то же делала нянька Агафья с моей сестрицей.
Она, например, не понимала, что нас мало любят, а я понимал это совершенно; оттого она была смелее
и веселее меня
и часто сама заговаривала с
дедушкой,
бабушкой и теткой; ее
и любили за то гораздо больше, чем меня, особенно
дедушка; он даже иногда присылал за ней
и подолгу держал у себя в горнице.
Она привезла с собою двух дочерей, которые были постарше меня; она оставила их погостить у
дедушки с
бабушкой и сама дня через три уехала.
Милая моя сестрица была так смела, что я с удивлением смотрел на нее: когда я входил в комнату, она побежала мне навстречу с радостными криками: «Маменька приехала, тятенька приехал!» — а потом с такими же восклицаниями перебегала от матери к
дедушке, к отцу, к
бабушке и к другим; даже вскарабкалась на колени к
дедушке.
Понимая дело только вполовину, я, однако, догадывался, что маменька гневается за нас на
дедушку,
бабушку и тетушку
и что мой отец за них заступается; из всего этого я вывел почему-то такое заключение, что мы должны скоро уехать, в чем
и не ошибся.
Дом был весь занят, — съехались все тетушки с своими мужьями; в комнате Татьяны Степановны жила Ерлыкина с двумя дочерьми; Иван Петрович Каратаев
и Ерлыкин спали где-то в столярной, а остальные три тетушки помещались в комнате
бабушки, рядом с горницей больного
дедушки.
Я думал, что когда умрет
дедушка, то
и бабушка, верно, умрет, потому что она старая
и седая.
Она повела нас в горницу к
дедушке, который лежал на постели, закрывши глаза; лицо его было бледно
и так изменилось, что я не узнал бы его; у изголовья на креслах сидела
бабушка, а в ногах стоял отец, у которого глаза распухли
и покраснели от слез.
После чаю у
бабушки в горнице начались разговоры о том, как умирал
и что завещал исполнить
дедушка, а также о том, что послезавтра будут его хоронить.
Возвращаясь с семейных совещаний, отец рассказывал матери, что покойный
дедушка еще до нашего приезда отдал разные приказанья
бабушке: назначил каждой дочери, кроме крестной матери моей, доброй Аксиньи Степановны, по одному семейству из дворовых, а для Татьяны Степановны приказал купить сторгованную землю у башкирцев
и перевести туда двадцать пять душ крестьян, которых назвал поименно; сверх того, роздал дочерям много хлеба
и всякой домашней рухляди.
Бабушка, беспрестанно со слезами вспоминая
дедушку, кушала довольно; она после обеда, по обыкновению, легла уснуть, а мать
и отец принялись распоряжаться своим помещением в доме.
Там был полуразвалившийся домишко, где жили некогда мой
дедушка с
бабушкой, где родились все мои тетки
и мой отец.
Мы прежде никогда не обедали розно с отцом
и матерью, кроме того времени, когда мать уезжала в Оренбург или когда была больна,
и то мы обедали не одни, а с
дедушкой,
бабушкой и тетушкой,
и мне такое отлучение
и одиночество за обедом было очень грустно.
Вот как происходило это посещение: в назначенный день, часов в десять утра, все в доме было готово для приема гостей: комнаты выметены, вымыты
и особенно прибраны; деревенские лакеи, ходившие кое в чем, приодеты
и приглажены, а также
и вся девичья; тетушка разряжена в лучшее свое платье; даже
бабушку одели в шелковый шушун
и юбку
и повязали шелковым платком вместо белой
и грязной какой-то тряпицы, которою она повязывалась сверх волосника
и которую едва ли переменяла со смерти
дедушки.
К обеду все воротились
и привезли с собой попа с попадьей, накрыли большой стол в зале, уставили его множеством кушаний; потом подали разных блинов
и так же аппетитно все кушали (разумеется, кроме отца
и матери), крестясь
и поминая
бабушку, как это делали после смерти
дедушки.