Неточные совпадения
Трудно было примириться детскому уму и чувству с мыслию, что виденное мною зрелище не было исключительным злодейством, разбоем на большой дороге, за которое следовало бы казнить Матвея Васильича как преступника, что такие поступки не только дозволяются, но требуются от него как
исполнение его должности; что самые родители высеченных мальчиков благодарят учителя за строгость,
а мальчики будут благодарить со временем; что Матвей Васильич мог браниться зверским голосом, сечь своих учеников и оставаться
в то же время честным, добрым и тихим человеком.
Неточные совпадения
Из всех этих слов народ понимал только: «известно» и «наконец нашли». И когда грамотеи выкрикивали эти слова, то народ снимал шапки, вздыхал и крестился. Ясно, что
в этом не только не было бунта,
а скорее
исполнение предначертаний начальства. Народ, доведенный до вздыхания, — какого еще идеала можно требовать!
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей
в народе,
в среде которого он жил, и не находил этих мыслей
в себе (
а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ),
а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того,
в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом
исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
Ему вдруг почему-то вспомнилось, как давеча, за час до
исполнения замысла над Дунечкой, он рекомендовал Раскольникову поручить ее охранению Разумихина. «
В самом деле, я, пожалуй, пуще для своего собственного задора тогда это говорил, как и угадал Раскольников.
А шельма, однако ж, этот Раскольников! Много на себе перетащил. Большою шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит,
а теперь слишком уж жить ему хочется! Насчет этого пункта этот народ — подлецы. Ну да черт с ним, как хочет, мне что».
Я просто-запросто намекнул, что «необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право,
а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно
в том только случае, если
исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует.
Потому, в-третьих, что возможную справедливость положил наблюдать
в исполнении, вес и меру, и арифметику: из всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую и, убив ее, положил взять у ней ровно столько, сколько мне надо для первого шага, и ни больше ни меньше (
а остальное, стало быть, так и пошло бы на монастырь, по духовному завещанию — ха-ха!)…