Неточные совпадения
В городе Уфе не было тогда так называемых французских
белых хлебов — и каждую неделю,
то есть каждую почту, щедро вознаграждаемый почтальон привозил из
той же Казани по три
белых хлеба.
Белые, чистые пески с грядами разноцветной гальки,
то есть камешков, широко расстилались перед нами.
Дело состояло в
том, что с задней стороны, из средины пригорка, бил родник; чувашенин подставил колоду, и как все надворные строения были ниже родника,
то он провел воду, во-первых, в летнюю кухню, во-вторых, в огромное корыто, или выдолбленную колоду, для мытья
белья, и в-третьих, в хлевы, куда загонялся на ночь скот и лошади.
Погода стояла мокрая или холодная, останавливаться в поле было невозможно, а потому кормежки и ночевки в чувашских, мордовских и татарских деревнях очень нам наскучили; у татар еще было лучше, потому что у них избы были
белые,
то есть с трубами, а в курных избах чуваш и мордвы кормежки были нестерпимы: мы так рано выезжали с ночевок, что останавливались кормить лошадей именно в
то время, когда еще топились печи; надо было лежать на лавках, чтоб не задохнуться от дыму, несмотря на растворенную дверь.
Я внимательно наблюдал, как она обдавала миндаль кипятком, как счищала с него разбухшую кожицу, как выбирала миндалины только самые чистые и
белые, как заставляла толочь их, если пирожное приготовлялось из миндального теста, или как сама резала их ножницами и, замесив эти обрезки на яичных белках, сбитых с сахаром, делала из них чудные фигурки:
то венки,
то короны,
то какие-то цветочные шапки или звезды; все это сажалось на железный лист, усыпанный мукою, и посылалось в кухонную печь, откуда приносилось уже перед самым обедом, совершенно готовым и поджарившимся.
«Верно, он меня больше любит, — подумал я, — и, конечно, за
то, что у меня оба глаза здоровы, а у бедного Андрюши один глаз выпятился от бельма и похож на какую-то
белую пуговицу».
Подъезжая к ней, мы опять попали в урему,
то есть в пойменное место, поросшее редкими кустами и деревьями, избитое множеством средних и маленьких озер, уже обраставших зелеными камышами: это была пойма
той же реки
Белой, протекавшей в версте от Сергеевки и заливавшей весною эту низменную полосу земли.
Озеро было полно всякой рыбы и очень крупной; в половодье она заходила из реки
Белой, а когда вода начинала убывать,
то мещеряки перегораживали плетнем узкий и неглубокий проток, которым соединялось озеро с рекою, и вся рыба оставалась до будущей весны в озере.
Говорили, что мороз стал гораздо сильнее; когда отворяли дверь,
то врывающийся холод клубился каким-то
белым паром и в одну минуту обхватывал всю избу.
Что мне было до
того, что с гор бежали ручьи, что показались проталины в саду и около церкви, что опять прошла
Белая и опять широко разлились ее воды!
Мать и мы с сестрицей очень ему обрадовались, но отец был невесел; многие башкирцы и все припущенники,
то есть жители Киишек и Тимкина, объявили спор и дачу обошли черными (спорными) столбами: обмежеванье
белыми столбами означало бесспорность владения.
Дворовые мальчики и девочки, несколько принаряженные, иные хоть
тем, что были в
белых рубашках, почище умыты и с приглаженными волосами, — все весело бегали и начали уже катать яйца, как вдруг общее внимание привлечено было двумя какими-то пешеходами, которые, сойдя с Кудринской горы, шли вброд по воде, прямо через затопленную урему.
Один раз, бродя между этими разноцветными, иногда золотом и серебром вышитыми, качающимися от ветра, висячими стенами или ширмами, забрел я нечаянно к тетушкину амбару, выстроенному почти середи двора, перед ее окнами; ее девушка, толстая,
белая и румяная Матрена, посаженная на крылечке для караула, крепко спала, несмотря на
то, что солнце пекло ей прямо в лицо; около нее висело на сошках и лежало по крыльцу множество широких и тонких полотен и холстов, столового
белья, мехов, шелковых материй, платьев и т. п.
Находил он во садах царских, королевских и султановых много аленьких цветочков такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать; да никто ему поруки не дает, что краше
того цветка нет на
белом свете; да и сам он
того не думает.
Чем дальше идет,
тем светлее становится, и стало, почитай, как
белый день, а не слышно шуму и треску пожарного.
У честного купца дух занимается, подходит он ко
тому цветку, запах от цветка по всему саду, ровно струя бежит; затряслись и руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радошным: «Вот аленькой цветочик, какого нет краше на
белом свете, о каком просила меня дочь меньшая, любимая».
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше
того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она
то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на
белом свете.
Лучше твоих палат высокиих и твоих зеленых садов не найти на
белом свете:
то и как же мне довольною не быть?
Госпожа была ей также радошна, принялась ее расспрашивать про батюшку родимого, про сестриц своих старшиих и про всю свою прислугу девичью, опосля
того принялась сама рассказывать, что с нею в это время приключилося; так и не спали они до
белой зари.
В
та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и пропал в частых кустах, и не взвидела света молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками
белыми, закричала источным голосом и упала на дорогу без памяти.
Оставайся, пока не соскучишься, а и только я скажу тебе: ты ровно через три дня и три ночи не воротишься,
то не будет меня на
белом свете, и умру я
тою же минутою, по
той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу».
«Пусть-де околеет, туда и дорога ему…» И прогневалась на сестер старшиих дорогая гостья, меньшая сестра, и сказала им таковы слова: «Если я моему господину доброму и ласковому за все его милости и любовь горячую, несказанную заплачу его смертью лютою,
то не буду я стоить
того, чтобы мне на
белом свете жить, и стоит меня тогда отдать диким зверям на растерзание».
Неточные совпадения
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи, лошади // С порожними телегами // Да дети видны тут. // А дальше, где кончается // Отава подкошенная, // Народу
тьма! Там
белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да голоса, да звяканье // Проворных кос. «Бог на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
Его водили под руки //
То господа усатые, //
То молодые барыни, — // И так, со всею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с
белыми собачками, // Все поле сенокосное // Помещик обошел.
Молиться в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с
той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, //
Тем легче становилося, // И силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До
белой, снежной скатерти // Горящей головой…
«Я не ропщу, — сказала я, — // Что Бог прибрал младенчика, // А больно
то, зачем они // Ругалися над ним? // Зачем, как черны вороны, // На части тело
белое // Терзали?.. Неужли // Ни Бог, ни царь не вступится?..»
Тут сын отцу покаялся: // «С
тех пор, как сына Власьевны // Поставил я не в очередь, // Постыл мне
белый свет!» // А сам к веревке тянется.