Блок-пост

уставший интеллигент, 2022

Знакомые читали, смеялись. Все эпизоды взяты из жизни. Имена и прозвища изменены. Содержит нецензурную брань.

,не нужно это некому вот и всё,

из кинофильма,Андрей Рублёв,

— Цып, цып, цып иди сюда сука, — худощавый мужик, одетый в старые потёртые синие джинсы и куртку на голое тело песочного цвета с нашивкой «БАМ» на левой стороне, согнулся, вытянул вперёд руку и перебирал большим и указательным пальцами, как будто там что-то было.

Облезлая курица, сквозь редкие, засаленные перья, местами виднелась красная кожа, не поверила. Косясь одним глазом, она стремилась к забору — в крапиву. Мужик сделал осторожный шаг вперёд. Курица юркнула в крапиву. Мужик рванул, попытался придавить её ногой, обутой в стоптанные кеды, но не успел. Она зашуршала дальше. Мужик — за ней по тропинке, параллельно крапивы и забора. Была надежда, что курица застрянет между штакетником, но она не допустила этой ошибки. Несколько раз она ткнулась в забор, видя, что между штакетником недостаточный проход, чтобы уйти, проявила благоразумие, а не бессмысленное упрямство и бежала дальше. Через несколько метров была оторванная штакетина. Курица шмыганула туда, а за забором — огород, заросший бурьяном.

— Ушла тварь, — мужик выпрямился и пошёл назад.

— Х..и встал.е…м щёлкаешь. Надо было наперёд бежать. Отсекать на х.., — он говорил это парню, стоявшему на тропинке.

— Надо было палкой еб….ь, — круглое в угрях лицо парня растянулось в фальшивой улыбки, обнажая редкие запущенные зубы..

— Надооо быыылоо ээээ, — мужик передразнил парня, вытянув губы. Он выбросил вперёд руку, пытаясь схватить парня за козырёк чёрной бейсболки. Парень успел сделать шаг назад, придерживая бейсболку. Он был на полголовы ниже мужика.

— Сюда иди, — мужик поманил пальцем. Голос был тихий и угрожающий. Морщинистое прямоугольное лицо с выпуклыми скулами, впалыми щёками, кривой от перелома нос, жёлтые зубы, надвигались на парня. Он, одетый в зимнюю рубашку, в чёрно-красную клетку, порванную подмышкой с левой стороны, наполовину заправленную в спортивные штаны «Монтана» синего цвета. Он, обутый без носков, в стоптанные домашнее тапки, небольшими шажками пятился назад. Мужик смотрел парню в глаза. Парень не выдержал взгляд, его голубые глаза забегали, но тут он что-то увидел слева от мужика и устремил взгляд туда. Мужик понял кто-то идёт.

— Слушай сгоняй к Иванычу за махоркой. Покурим, — мужик сказал это спокойным тоном, больше не парню, а для того, кто подходит.

— Привет Серёга, — подошедший протянул руку. Это был плотный мужик среднего роста, усатый, тёмно-русые волосы с проседью. Овальное мясистое лицо, на подбородке ямочка.

— Здарова, — ответил мужик, но руку не подал.

— Привет, Толик.

— Привет, Николаич, — усатый и парень поздоровались, пожав руки. Мужик пошёл вперёд. Толик развернулся и за ним, на полшага отставая.

— Сидор даже руку не пожал. Обидки б…ь затаил. Да и х.. на тебя.

— Ему Лупень про тебя в уши дует.

— Чё ему надо было от тебя?

— Курицу хотел поймать. Наверно, у Копейкиных сбежала, — они прошли по переулку не больше десяти домов. Сидор смотрел им в спины. Он знал сейчас они дойдут до конца переулка, выйдут на берег протоки и будут решать, куда повернуть: налево или на права. Так и произошло. Двое остановились, посмотрев по сторонам.

— Ну х… стоишь, б…ь, рожай быстрей., — Сидор знал, Николаич примет решение, поэтому подумал про него.

Они повернули налево.

— На бревно, козлы, — пробормотал Сидор. Он стал думать, куда пойти. Хотелось курить, но мысль идти к Иванычу, а потом идти обратно, была неприятной.

Повернув налево, Толик и Николаич пошли по тропинке, поросшей травкой-муравкой с вкраплением подорожника. Когда-то это была широкая улица вдоль берега, по которой ходил транспорт. Напоминанием об этом была левая колея от колёс, правая колея обвалилась вместе с берегом, и теперь осталось тропинка для пешеходов. По пути им попадались тополя с обеих сторон тропинки: слева у приусадебных заборов, справа некоторые деревья уже упали в воду, но корнями ещё держались за берег. Весной, когда много воды, их не оторвало. Другие тополя стояли у самого края. Обваливающийся берег обнажил могучие корни. На другом берегу кустарники ивы, наоборот, наступали на воду.

Русло протоки медленно и неуклонно менялось.

— Вода падает, скоро неводить можно будет, — сказал Толик.

— Надо к Мише зайти, что-то не зовут на рыбалку, зимой Саня меня звал, — Николаич покасился на Толика. Он шёл ближе к берегу. Братья Миша и Саша сказали ему ещё весной, что они звали Толика рыбачить. Он обещал, но не пришёл. Это повторилось несколько раз. Они зашли за ним. Он валялся пьяный.

«Больше не позовём, нах нужен. Пусть пьёт», — сейчас Николаич думал сказать это Толику или нет.

«Ну, скажу,что изменится? Что, он пить бросит? Нет!», — он решил не говорить.

— Осенью бочкарить пойдём. Помнишь, у меня была офигенная бочка. Наверно, Лупень с…..л или Заманихин. Я на улице оставил, не занёс б…ь.

— Ты бочку у Константиныча взял?

— Да, я работал у него.

— Он с работы натаскал, у него ещё должны быть.

— Да-да, Николаич. Наверняка есть. Попроси. Я отработаю.

— Случай будет, попрошу.

Они подошли к трём тополям, образующим небольшую поляну неправильной формы. На ней — свежее кострище, вокруг мусор, характерный для пьянки. Упаковки от еды: китайская лапша, полторалитровые пластиковые бутылки, пачки из-под сигарет, пакетики растворимого напитка.

— Нельзя в костёр побросать?! — пробурчал Николаич.

— Рыжий опять бухал с девками, — сказал Толик, — бычки должны быть.

— Хернёй не занимайся — оплёванные бычки собирать. Сейчас возьмём у кого-нибудь.Толик быстро осмотрел место попойки. Его взгляд выхватил тонкий окурок на пол сигареты длинной.

— Николаич, ну смотри какой бэкан.

— Где?

— Да вон.

-Толик, б…ь, ты е……я? Это бабская сигарета. Поди ещё с ментолом. Она сосёт,а ты собрался докуривать за ней. Ты ещё б…ь на людях это сделай.

— Я понял.

— Что ты понял?

— Бычки не буду собирать, никакие. Может, полторашку взять? Воды наберём, — Толик глянул на Николаича.

— Возьми.

Толик подобрал менее всего помятую полторашку. Они двинулись дальше. Тропинка стала расшираться. Показался понтонный мост. Дорожка пошла вдоль стены брошенного дома. Завернув за угол и пройдя ещё немного, они подошли к бревну, которое осталось от спиленного тополя. Ветви и верхушка дерева были спилены, но ещё осталось бревно около трёх метров длины, диаметром — больше обхвата руками взрослого человека. Оно лежало почти параллельно протоки. Его тоже пытались разделать, следы от бензопилы остались с обеих сторон. Возможно, бревно спасло то, что оно не загораживало проезжую часть, поэтому дело не было доведено до конца и на бревно махнули рукой. Оно почти всё лежало на траве и только небольшой конец на вытоптанной, пыльной дороге, которая завершалась въездом на неширокий понтонный мост. На нём нет места, чтобы разъехаться двум машинам. Дорога подходила к мосту под углом справа, если стоять спиной к протоке. Ещё одна дорога — под углом слева. Эта дорога была уже и менее оживлённой. Посредине неё и по бокам росла трава. Дорога справа, начиная от моста, чтобы было лучше заезжать, усыпана щебнем. Перед мостом образовалась небольшая

площадь. Тропинка, по которой пришли Толик и Николаич, после моста продолжала идти вдоль берега, который плавно изгибался в права.

Они подошли к бревну. Там уже был человек возрастом за сорок, с испитым лицом в морщинах и прыщах. Он, одетый в чёрную замусолённую телогрейку с торчайщей ватой на голое тело. Он сидел на земле, вытянув босые ноги, облокотившись спиной на бревно, почти на середине бревна, ближе к пеньку. Человек был грязный. Мухи роились вокруг него, садясь на ступни, лицо, на животе сочился сукровицей небольшой порез — самое интересное место для них. Человек закинул голову назад, закрыв глаза и открыв рот. Мухи резвились вовсю. Когда к нему подошли, человек поднял руку к губам, но немного не дотянулся, и рука безвольно рухнула назад.

— Привет, Витёк. Как переночевал? — спросил Николаич. Человек никак не отреагировал.

— Развёл мух п….ц. Надо его оттащить отсюда.

— Надо Чесноку сказать, — осторожно ответил Толик.

— Обязательно, — Николаич сел на бревно. Толик сел на пенёк, боком к мосту. Посмотрев на конец моста на друом берегу, он, медленно повернув голову налево, окинул взглядом панораму перед собой — заросли ивы на том берегу; протока, уходящая в далеке за поворот; редкие тополя на этом берегу. Постепенно тополя становятся по гуще и вдалеке идут плотным строем. Тропинка по берегу. Одноэтажные дома жителей посёлка. Огороды. Улица на право, в начале которой два двухэтажных дома барачного типа, из бруса, почерневшего от времени с четырьмя подъездами. В первом доме Толику видно все подъезды. Второй дом — под углом относительно первого, потому что поворот на право. Толику не видно подъезды. Дорога, покрытая щебёнкой.

На другой стороне дороги железные гаражи, сараи и сараи, приспособленные под гаражи. За гаражами бурьян, крапива, репейник. Они заканчиваются у дороги налево. Это обычная неширокая, пыльная, поселковая улица. Дальше от реки начинаются заборы и огороды с домами. На стороне, где бревно, тот же бурьян и остов сгоревшего дома. Крыша обвалилась, но обугленные стены ещё стоят. Потом дома, как обычно. Толику нравится его позиция, не видно только тропинку, по которой они пришли, но её контролирует Николаич.

— Схожу за водой, — Толик встал и пошёл на улицу, мимо обугленного сруба, сгоревшего дома. Он повернул за угол, улица плавно уходила налево. Через пару минут, он подошёл к проулку направо, оттуда не спеша шли двое. Они увидели его, и Толик остановился, ожидая их. Это были высокий сухопарый мужик в старых застиранных серых брюках, подпоясанный аллюминевой проволокой, в голубой футболке с молнией на шеи. На ногах были серые от пыли стоптанные макасины; на голове — светлая кепка-трёхклинка в маленькую клетку. Загорелое овальное лицо, впалые щёки, выбритый. Ему было около сорока пяти лет. Он докуривал сигарету без фильтра, держа её большим пальцем и фалангой указательного пальца. От пальцев у него остались только фаланги, кроме больших пальцев. Второй почти на голову ниже: немного сутулый; одетый в старый заношенный, чёрный пиджак, грязную майку-алкоголичку и синие трико. На голове у него была зелёная панама, а на босых ногах — домашние шлёпанцы. Его лицо начало опухать от пьянки. Оно покрылось угрями. Трёхдневная щетина. Около сорока лет. Они подошли:

— К Лысому? — спросил высокий.

— Нет. За водой.

-Кто?

— Я, Николаич, Опойка.

— Х..и ты. Тебя и так вижу.

Они пошли на бревно. Высокий почти докурил. Осталось совсем немного. Он протянул руку налево и, не глядя, подхватил второй или замешкался, разжал пальцы. Второй поймал окурок в ладонь, тут же отправил в рот, держа кончиками пальцев и машинально подстраховывая ладонью у подбородка.

— О з….к. На две дышечки. — Он затянулся. Вторая затяжка уже обожгла губы.

— Е…ь колотить, — мужик стряхнул с губ остатки табака и пепел.

Толик посмотрел им вслед и пошёл дальше. Он подошёл к уличной водоразборной колонке, находившейся на обочине улице справа. Там уже был один человек. Парень около двадцати лет заканчивал работу. Он наливал воду в ведро и переливал в алюминиевую флягу. Та стояла в специальной двухколёсной тележке, приспособленной возить флягу или газовый баллон. Сейчас тележка была в вертикальном положении. Парень был в галошах, спортивных штанах, в футболке с рисунком:

— Привет, Юра. Ты курить начал? — спросил Толик.

— Нет. Я никогда не буду курить.

— Зря.

Парень набрал воду. Стал закрывать флягу.

— Давай помогу.

— Не надо, я сам справлюсь.

— Конечно, справишься. Х..и тут справятся, — пробормотал Толик.

Парень взял тележку за ручку, опустил к низу и покат ил её за собой. Толик всполоснул бутылку, налил воды, напился, снова долил и пошёл назад. Подходя к погорелкам, он по голосам понял, что на бревне много людей. Слышался прокуренный

женский голос. Толик повернул из-за угла. На бревне, кроме Николаича, Опойки и тех двоих из проулка, были ещё два человека. Парень лет двадцати, в помятой одежде, чёрных брюках и в светлозелённой летней рубахе с длинным рукавом. Он был среднего роста, худой, короткие взлохмаченные волосы. Загорелое и не умытое лицо. Голова формы дыни, сужающаяся к верху и широкая по середине, слегка сдвинутый в сторону нос. Воспалённые глаза, покрытые мелкой красной сеточкой капилляров, признак давления.

Вторым человеком была женщина в цветной юбке ниже колена, джинсовой куртке и грязной белой футболке. На ногах босоножки. Ростом чуть ниже среднего. Серое овальное лицо, опухшие от алкоголизма веки и щёки. Сальные волосы, собранные взади резинкой, когда-то были покрашены хной. Сейчас хна облазила, кое-где проскакивали седые волосинки. Прямой нос, ровные губы, высокий лоб. Она была не худой и не толстой. Средней комплекции. Женщина поставила одну ногу на бревно и спорила с Беспалым. Он стоял с другой стороны, спиной к Толику. Его спутник сидел на бревне. Николаич и Опойка оставались на своих местах. Парень стоял в конце бревна, боком к Толику и смотрел на спорящих.Толик подошёл:

— О, воды подогнал. Давай сюда, — сказал парень и протянул руку. Толика покоробил вальяжный тон и нахальная улыбка.

— Николаич, будешь? — он сказал твёрдым тоном и протянул ему бутылку.

Тот медленно взял, открутил пробку сделал несколько глотков.

— Не закрывай, Саня, — Беспалый взял бутылку, глотнул, передал парню.

Женщина тоже сделала несколько глотков. Бутылка вернулась к Толику. Он сел на пенёк.

— Ну это, я не знаю, кто ей это напел, но она уверена, что ты Верку е..л, — продолжила разговор женщина.

— Всё ты знаешь, вы п….е друг другу всё.

— Ещё будто Стёпа сказал, что напьётся и Чесноку п….а.

— Ну и где он б…ь. Сука зла не хватает, аж курить захотелось.

Две девушки под руку появились на тропинке справа от моста и пошли на него.

— Привет, Сонька, — крикнул дынеголовый парень.

— Привет, Лупень. Хи-хи-хи, — обе захихикали.

— Ты что б…ь, о….а, сейчас догоню, — парень сделал вид, что рванулся, но остался на месте.

На правой улице затарахтел мотоцикл. Все посмотрели. Ехали два пацана на «Минске».

— Родственник, тормози. Возьми курить, — Чеснок быстро посмотрел на своего спутника.Тот встал шагнул от бревна, но пацаны сами подъехали к бревну.

— Привет, — сказал сидящий впереди.

— Дядь Петь, мама сказала, чтобы ты пришёл.

— Дай сигарету.

— У нас нет.

— Не п…и.

— Правда.

— А если найду, — сказал Лупень.

-В штанах у него пошарься, в карманах, заодно в бильярд поиграешь, только не увлекайся, — сказал Николаич. Все посмотрели на него.

-Ты чё б…ь сказал.

-Подойди, повторю.

-Вы куда? — спросил мужик.

Пацан кивнул на мост.

-Захватите там сигарет. Хоть пару штук.

Пацан снова кивнул и завёл мотоцикл. Они поехали на мост.

-Ты п…а, я сказал б…ь, балду лизни, малафья е…..я, — раздались резкие выкрики. Это был Опойка. Он разговаривал сам с собой. Несколько раз дёрнулся, как будто хотел встать. Пробормотал ещё что-то и снова затих. С левой улицы, где водоколонка, подошёл Сидор:

-Привет, кого не видел. Привет Надя, — Обратился он к женщине.

— Привет, Серёга.

Все сели на бревно. Толик на пеньке, Николаич на краю бревна, Опойка внизу на земле, Чеснок, Петя, Сидор, Лупень и на другом конце бревна Надя.

-О Максим идёт, сейчас покурим, — потёр руки Лупень.

-С х…и покурим, салага совсем, он курит? — сказал Чеснок.

-Я его засёк за баней, курит. Сам очкует, зырк, зырк по сторонам, пригнулся б…ь. Там крапива. С фильтром курил.

-Не х...Он мужик. Он тебя видел?

-Х.. знает, кажется, видел. Ну и х.. с ним. Жаль не встретили, когда туда шёл. Наверно, все деньги потратил.

-Не неси х…ю, деньги б…ь. Я буду говорить, если в отказ пойдёт, потихоньку давите. Максим приближался. Это был пацан одиннадцати-двенадцати лет. В спортивном костюме. На половине моста он понял, что к нему привлечено внимание. Это смутило его. Он не смотрел на бревно. В руках он нёс пакет с продуктами. Максим прошёл мост.

— Максим, привет, — начал Чеснок.

-Здравствуйте.

-Максим, подойди. — Чеснок позвал Максима, слегка поманив его ладонью.

Пацан подошёл, испытующе посмотрел на Чеснока.

— Как дела, Максим? Как мама? Ты поставь пакет. Не думай. Нам

это не надо, — улыбался Чеснок.

— Хорошо. У мамы всё хорошо, — быстро ответил Максим. Пакет поставил на траву.

-Картошку пропололи?

-Да

-Молодцы.

-Максим, а в школе лагерь сейчас есть?

— Есть. Дневной.

-Ты ходишь?

-Хожу.

-Молодец. Я тоже ходил. Мне нравилось. Представляешь, сколько лет прошло?! Ох, мы озорничали. Днём играли в футбол, волейбол, купались, дрались. По ночам к девкам лазали, а девкам хулиганы нравятся. Ты это имей в виду. Скоро будешь их окучивать. Как картошку. Ха-ха. А в старших классах портвейн, папиросы. Весело было. Представляешь, Максим, мы «Беломор» курили, папиросы такие. Горло дерёт, жуть, а сейчас что пацаны курят?

-Не знаю.

-Ну, как не знаю. Чё ты на луне живёшь что ли. Они же вообще курят?

-Не знаю.

-Чё ты заладил, не знаю да не знаю. По улицам ходят, в открытую курят. Не прячутся за баней.

Максим пристально посмотрел на Чеснока.

— Когда пацан прячется, значит, не хочет, чтобы мама узнала. Да? Максим, давай покурим, — Чеснок перестал улыбаться.

-У меня… — неуверенно заговорил Максим.

-Вот не ври, Максим, только не ври. У тебя есть курево. Мы знаем, и ты знаешь, что мы знаем.

-Максим, доставай курево. С нами можно курить. Мы трепаться не будем. Ты же с пацанами куришь, — сказал Сидор.

-Доставай, Максим, покури с мужиками, чё ты, — добавил Лупень.

Максим быстро достал из кармана штанов начатаю пачку сигарет с фильтром. Сигареты этой марки считались у жителей посёлка дорогими. Максим потянул сигарету, передумал. Протянул всю открытую пачку Чесноку.

-Тряхни из пачки, Максим, — с чуть заметным осуждением сказал Сидор. Чесноку было неудобно из пачки доставать. Максим перевернул пачку и осторожно постучал пальцем по дну. Показались сигареты. Чеснок ловко подцепил культяпками две сигареты. Одну отправил в рот, вторую за ухо.

-Ну, вот видишь, а ты не хотел, — сказал он. Не зная, что делать, Максим посмотрел по сторонам от Чеснока.

-Всем давай, — сказал он. Максим протянул пачку Николаичу. Тот взял одну сигарету. Толик тоже взял одну. Максим протянул Опойке. Тот никак не среагировал. Максим протянул Сидору, тот взял две. Пятак тоже взял две. Лупень не протянул руку Максиму, пришлось сделать шаг к нему. Лупень взял три.

— О, ты хорошие куришь. Молодец. Хорошие кури. Плохие не кури. Не привыкай. К хорошим привыкай, — сказал он. Надя взяла две. Максим сделал шаг назад к пакету. Тут

оживился Опойка.

— Мне давай, — он наклонился вперёд и дотянулся до Максима, схватившись за штаны. На бревне вяло засмеялись.

-Пожалуйсто, пожалуйсто, — пробормотал Максим.

-Не балуй, — Сидор за шиворот потянул Опойку назад. Опойка достал три сигареты. Он снова прислонился к бревну. Сунул сигарету в рот. Попал не тем концом. Фильтром наружу, табаком в рот. Две сигареты стал засовывать в наружный карман телогрейки. Одна поломалась, табак посыпался по одежде. Вторая упала на траву. Максим быстро нагнулся, подобрал и засунул сигарету в пачку.

— Максим, сам-то закуривай, — сказал Чеснок. Уже все закурили. Сначала чиркнул спичкой Пятак. Прикурил. От его спички прикурил Сидор. Лупню он дал прикурить от сигареты. От Лупня прикурила Надя.

— Покурим с тобой, — негромко сказал Николаич Толику.Свою сигарету он сунул в нагрудный карман рубашки. Толик кивнул, чиркая спичкой, закурил.

-У него поди и сигарет не осталось, — сказала Надя, выпуская дым, — последнюю не берите, что уж совсем-то. Нельзя так.

-Сколько осталось, покажи, — Сидор вопросительно кивнул Максиму.

— Две, — Максим показал нутро пачки.

-Ну, закуривай. Покури с нами, и как раз одна у тебя останется, — сказал Чеснок.

— Нет. Я сейчас только курил, на той стороне, — Максим кивнул головой назад.

-В кустах? Гы-гы, — вставил в разговор Лупень.

-Х… лыбишься, — одёрнул его Чеснок.

-Почему нельзя последнюю брать? — Максим посмотрел на

Катю.

— Последнюю никогда не бери, — серьёзно сказал Чеснок.

-Почему? Что будет?

-Ничего не будет. Не бери и всё. Нельзя у человека последнюю забирать.

-Баба Тоня идёт, — Максим быстро сунул пачку в карман и

отступил на полшага назад. Из первого подъезда второго барака вышла пенсионерка. Она шла, опираясь на палку. Щурилась и прикладывала ладонь к глазам.

-Максим, да чё ты очкуешь. Пусть все знают. Мы в десять лет на крыше поезда ездили. Ваще по х.. было, — сказал Сидор.

Максим сжал губы. Ничего не ответил.

-Максим? Людмилы сын? — пенсионерка издали начала говорить.

— Что привязались к мальчонке. Иди, Максим, иди. Они тебе ничего не сделают.-Обитатели бревна опять вяло засмеялись. Пенсионерка подошла к бревну и встала рядом с Надей:

-А ты Надька. У, бесстыжая, целый день тут на миру. И не стыдно, не совестно тебе.

-Баб Тонь, ты мою совесть не трогай. Ты в душу не лезь, — Надя сказала это глухим озлобленным голосом, смотря в траву и отрицательно качая головой.

-Что они его держат? Что он тут стоит? Нет отца, можно обижать мальчонку?

-Никто его не держит. Иди, что встал, — Чеснок посмотрел на Максима, тот переступил с ноги на ногу.

-Баба-Тоня, я с ребятами по делу говорил. Мне ещё у них надо спросить, — выпалил Максим.

— Что, что? Какое дело, Максимка? Они пьяницы, разве ты не видишь? Чему они тебя научат.

-Я в школе дрался весной, вот советуюсь.

На Максима удивлённо посмотрели.

-Запугали, ой, запугали мальчонку. Всё Людмиле расскажу, — баба Тоня пошла на мост. Когда она подошла к нему, обернулась и встала, качая головой.

Чеснок наклонился вперёд:

-Говори, если что хотел спросить и иди, чтобы она видела, — сказал он негромко. Максим также негромко быстро ответил.

-У меня к вам всем просьба, никому не говорите, что я курю, — сказав это, он начал краснеть.

-И всё… — протянул Чеснок.

-Аха-ха, — опять засмеялся Лупень, — ну, ты и артист. Ты…

-Да ты заткнёшься сегодня или нет. Ты з….л уже, — раздражённо перебил его Чеснок.

-Максим за нас не бойся, мы трепать не станем, но поверь моему опыту. Это не утаишь. Скоро все узнают, — сказал Сидор.

— Ты же мужик. Спросят, куришь? Говори «да курю и чё?». Пусть все знают, — добавил Чеснок.

-Это будет потом. До свидания. Я пошёл, — сказал Максим погромче.

-Давай, — сказал Чеснок.

-Пока, Максим, — сказал Николаич.

-Пока, — добавил Толик.

Максим пошёл по берегу. Баба Тоня проводила его взглядом и, качая головой, пошла по мосту.

-На Володьку стал похож. Вылитый будет. Маленький не так больше на Людку, — сказала Надя, смотря вслед Максиму.

-Эх Вовка, Вовка на х.. ты взял эту Жигу. Кто знал, что так получитс, — сказал Сидор.

-Баб е…ь, — буркнул Лупень.

-А ты рядом стоял? — резко сказала Надя, — его на работу вызвали.

-Да ладно, Надь, что теперь, это он Людке сказал. Бабы его любили. Была у него зазноба в городе. Несвободная. Не мог её забыть. Она позвонила, вот он и рванул, — сказал Чеснок, покосившись на Катю при словах о бабах.

-П…а погубила, — сказал Пятак.

-П…а всех погубила, — добавил Лупень, — даже Пушкина.

По дороге со стороны бараков в сторону моста, объезжая ямы и ухабы, ехал внедорожник. В нём два плотных мужика сорока лет. Одетые в спортивные костюмы. Короткая стрижка. Они разговаривали. Сидящий на пассажирском сиденье вертел в руках литровую бутылку водки с винтовой крышкой. Бутылка уже начата. Отпито меньше трети. Мужик рассуждал:

-Нет, я Стасу скажу, на х.. так делать. Предупредить трудно. Сколько вместе работали.

-Может, он не знает, что палёнка пошла. Может, запарился предупредить, дел полно, — отвечал второй.

— Ну как он может не знать. Сразу скажут местные синяки. Там хватает специалистов. Кстати, он и сам квасит.

-Мне Митя рассказывал. Сначала водку хорошую везут. Потом начинают борзеть. Ну, типа водка раскручена. Спрос есть. Хотя да, Стас партию получил, не может он не расчухать, что палёнка. Может, он решил что, мы запились. Нам уже по х…что пить, — ответил собеседник.

В это время внедорожник выехал на прямой участок до моста. Двое в машине увидели край бревна и спины сидящих.

— Ну-ка, тормозни. Прижмись к забору, — сказал пассажир. Водитель, повернув руль направо, надавил на тормоз, машина остановилась у забора.

— Ссыкануть попробую, — пассажир открутил пробку достал член и стал крехтя мочится в бутылку.

-Выйди да поссы спокойно. Что х….й страдаешь.

Пассажир не ответил. Закончив, он закрутил пробку на место. Бутылка всё ещё оставалась неполной. Он взболтал её.

-Да выкинь ты её. Чё ты её нянчишь.

-Зачем добру пропадать. Поехали. Сейчас в дело пустим.

-Не понял.

-Сейчас, сейчас.

Машина тронулась.

-Видишь алконафты сидят, — сказал пассажир.

-Они всегда здесь. В тот раз больше было. С Митей были. Остановились трактор пропустить. Ханыга тут как тут лезит в окно: «Браток, добавь на опохмел, помираю». Митя орёт: «Пошёл на х.. чёрт вонючий. Нашёл, блин, корешей».

— Да, они такие. Тормозни.

Машина подъезжала к бревну. Первым её со своего места увидел Толик. Потом обернулся Лупень. Медленно двигаясь, машина выехала из-за спин компании и её увидели все. В этот момент пассажир открыл дверцу.

— Эй, синяки, лови. Палёнка. Отравитесь. Я предупредил, — говоря это, он лёгким движением от себя, опуская руку к земле, пустил бутылку по траве к бревну. Стараясь, чтобы она не упала на щебёнку. Сделав это, пассажир захлопнул дверцу. Водитель газанул.

-Ха-ха,ты их угостил. Пусть пьют черти. Обратно поедим, спросим: «Ну как понравилось?»

-Конечно, понравится. Ещё попросят. Ха-ха.

-Ха-ха.

Бутылка, немного покатившись, быстро остановилась. Все смотрели на неё. До бревна оставалась несколько метров, бутылка замерла. На бревне повисла тишина. Чеснок переглянулся с Пятаком, Толик посмотрел на Николаича.

-Давай ты, — Чеснок посмотрел на Лупня.

— Эх, конечно я, — Лупень не спеша сделал два шага. Поднял бутылку и вернулся на бревно. Открутил пробку. Понюхал водку, пожал плечами.

-Ну? — Сидор толкнул его ногой.

-Х.. знает, — Лупень посмотрел на Чеснока. Тот молча протянул руку взял бутылку, понюхал. Передал понюхать Сидору.

-Плесни. Я е…у да скажу. Х… её нюхать. Пробывать надо, — проявил инициативу Пятак.

-Давай. Дай ему стакан, — решил Чеснок. Николаич немного наклонился, достал из-за бревна стакан, протянул Пятаку. Тот протянул руку на встречу, взял стакан. Поднёс для налития. Сидор налил почти полстакана.

-Ну, дай бог не последняя, — Пятак в два глотка опорожнил стакан. Выдохнул. Посмаковал губами. Толик передал бутылку с водой. Пятак запил.

-Ну, палёнка, конечно. Ну не х.., не такое пили, — сказал он.

-Мне плесни. Голова трещит п….ц, — сказала Надя. Сидор налил полстакана. Пятак протянул стакан. Надя взяла и выпила залпом.

-Выдохни сначала, — Лупень махнул рукой.

-Не учи меня е…а, — Надя отдала стакан Сидору.

-Кто следующий? — Сидор налил полстакана и посмотрел на Чеснока.

-Надюха, как поило? — спросил Чеснок.

-Палёнка, ну вроде не чё.

-После нитхинола конечно по х.. — сказал Сидор.

-А ты не пил? — ответил чеснок.

-Не разу.

-Б…ь,о….ь скажи ещё тройной не пил.

-Пил и огуречный пил, пва пил, нитхинол на пил.

Вдруг Николаич дёрнулся к Сидору и быстро проговорил:

-Покажи бутылку.

-Что понтуешся, тебе тоже будет, — сказал Чеснок. Сидор за горлышко протянул бутылку к лицу Николаича. Тот пристально вгляделся в неё. Покачал головой, вернулся на своё место.

-Кому? — Сидор снова налил полстакана.

-Давай, — взял и выпил Чеснок, — что-то вкус странный, — сказал он.

-На, — Сидор налил и протянул стакан Лупню.

-О з…..ь. — Лупень выпил и довольно заулыбался.

— Этому наливать? — Сидор кивнул на Опойку.

— Потом, сначала Саня е….т, — сказал Чеснок. Николаич отрицательно замотал головой. Толик беспокойно завертел головой глядя то на Николаича, то на бутылку, то на Чеснока.

Сидор уже налил порцию и протянул Николаичу.

— Е…и Саня,не задерживай тару, — сказал он.

— Не буду.

— Почему? Ты же хотел, — ехидно сказал Чеснок.

— Бутылка уже открытая была…

— Не х..Сейчас снег пойдёт, — нарочито громко перебил Николаича Лупень, — Саня не пьёт.

— Николаич, брезгуешь? И давно это у тебя, с утра такой? Новую жизнь начал с утра? А х…. пришёл тогда? — спросила Надя.

— Саня пей, пока есть, — добавил Пятак.

— Да чё вы его уговариваете в натуре. Понтуется тут сидит. Сами выпьем, — сказал Лупень.

— В натуре. Сейчас кто-то по хлебалу получит, — Николаич медленно встал, одновременно поворачиваясь в сторону Лупня, — Ты х… так заговорил? Нахватался слов? Наблатыкался? Вставай, — Николаич прямо смотрел Лупню в глаза.

— Тут все пьют. Я чё говорю. Чё тут сидеть, если не пить. — Лупень отвёл взгляд, не вставая.

— Тебя б…ь забыл спросить.

— Хватит базарить. Толик будишь? — сказал Чеснок. Толик покосился на Николаича. Тот садясь на место, не поворачивая головы сказал:

— Пей, чё ты смотришь.

— Пей, чё ты смотришь.

Тут неожиданно стал действовать Опойка. Он повернулся боком к бревну и схватился за руку Сидора со стаканом. Второй рукой Опойка стал забирать стакан у Сидора, но сил не было, только водка стала плескаться в стакане.

— Да на, на. Не плескай, — Сидор поднёс стакан к губам Опойки. Тот, взявшись обеими руками за руку со стаканом, начал пить. Сидор наклонил стакан. Опойка, не допив, поперхнулся и закашлял.

-Ты чё, не пошла? — спросил Сидор. Опойка, треся головой, тёр замусленным рукавом телогрейки по губам. Повернулся обратно спиной к бревну:

— Что, Витёк, залупа? — спросил Чеснок.

— Не наливайте ему! Что, не видите? Ему уже п…а, — сказала Надя.

— Ты опоздала на двадцать лет. Его лтпуха не остановила.

-Сейчас уже п….ц, — ответил Чеснок.

— Не наливайте, где он возьмёт без вас? За средней он уже не пойдёт, — твердила Надя.

Сидор долил порцию и, уж было, протянул Толику, но тут заговорил Пятак:

— О, Александр Владимирович коня педального давит. Давай ему нальём. Костян, помнишь у Мани он себя копытом в грудь бил? «Я, говорит, разбираюсь в спиртных напитках, меня не обманешь!» — Пятак посмотрел на Чеснока.

— Зачем? Мало осталось, — сказал Лупень.

По мосту на велосипеде ехал мужик в очках, чисто одетый в летние брюки и клетчатую рубашку. Возрастом за сорок. На голове кепка. Он был собран и серьёзен.

— Артист недоделанный. Вчера, говорит, мы пили, я был Саня, а на работе я для вас Александр Владимирович, — усмехнулся Сидор.

— Дай ему. Пусть скажет на свежую голову. Что-то вкус мне не понравился, — сказал Чеснок. Толик съехал с пенька и угрюмо смотрел на траву. Мужик съехал с моста, направляя велосипед направо. На бревно он не смотрел.

— Добрый день, Александр Владимирович. Помоги нам. Нам нужно твоё мнение, — крикнул Пятак без иронии. Мужик повернул велик и подъехал к бревну, остановился.

— Нам тут выпивку подкинули. Вот думаем, сразу крякнем или потом, — продолжил Пятак.

— Добрый день, — сказал мужик, не смотря ни на кого, — Вы уже пили или хотите сначала меня угостить? — усмехнулся он, ставя велик на подножку.

— Пили, — Сидор показал бутылку, — Александр, по-человечьи прошу, попробуй и выплюнь. Закусило нас, что мы пьём, — голос тоже без иронии. Сидор протянул стакан.

— Александр Владимирович, как дела у Сергея Васильевича? У Натальи Петровны? Всё хорошо? По-людски интересно. Чай не один год, отработала, — сказала Надя.

Конец ознакомительного фрагмента.