Цветы всегда молчат

Яся Белая, 2016

В юном возрасте Мифэнви Грэнвилл постигло большое несчастье, но она смиренно приняла свою долю. Однако у судьбы оказались на нее совсем другие планы. Но согласится ли своевольная принцесса с тем, что уготовила ей судьба? Джозефин Торндайк глубоко несчастна в браке, ведь, покорившись воле отца, она была вынуждена выйти замуж за человека, которого едва знала. Но она не отчаивается и верит, что ее мечта о настоящей любви обязательно сбудется. Но, может, счастье куда ближе? Стоит только присмотреться… Выращивать цветы – сложное искусство. Ведь одни из них капризны, другие, наоборот, неприхотливы. И лишь немногие умеют слышать язык цветов. Люди называют их садовниками…

Глава 5. Твой безрадостный высохший сад

Графство Нортамберленд, замок Глоум-Хилл, 1875 год

— Постарайся ему понравиться.

Пол помог своей невесте выйти из экипажа. На Мифэнви был дорожный костюм из терракотовой тафты и изящная шляпка с вуалеткой. Выглядела она просто прелестно.

— Я — ему?

— Да, брат — вся моя семья. А я — его. Правда, скоро у меня будешь ты… Он слегка специфический, но в целом — самый замечательный старший брат на земле, как бы ни старался выглядеть бирюком. Он обязательно понравится тебе. Поэтому, я прошу, постарайся понравиться ему.

Пол говорил все это, увлекая ее вслед за собой по довольно-таки крутой тропинке. Мифэнви шла, глядя под ноги, поскольку весь путь был усеян мелкими камешками, которые так и норовили выскользнуть из-под каблучка. И, несмотря на то что Пол страховал ее, было несколько боязно. Наконец, когда они остановились на небольшой площадке, Мифэнви подняла голову вверх и только теперь рассмотрела Глоум-Хилл — мрачный и одинокий, замок будто нависал над этим миром, давил своей темной громадой.

— Разве у нас есть крылья, чтобы долететь туда? — сказала она.

— Крыльев у нас нет, но зато есть брат — гений инженерной мысли, — с этими словами Пол обнял ее одной рукой за талию, другой дернул какой-то невидимый доселе рычаг, и сверху что-то заскрежетало. — Смотри! — с истинно мальчишеским восторгом и гордостью проговорил он.

И Мифэнви с удивлением уставилась на этот своеобразный лифт.

— Похож на кухонный подъемник!

— Верно, — оживленно согласился Пол и помог ей забраться в него. — Теперь как можно крепче держись за меня и ни в коем случае не смотри вниз.

Она изо всех сил вцепилась в его серый дорожный сюртук, Пол обнял ее, будто укрывая от всех невзгод, взялся за шнурок, наподобие того, что используют для вызова слуг, кому-то позвонил, и агрегат медленно пополз вверх.

Чувство легкого трепета оттого, что ноги не ощущают твердой почвы, охватило Мифэнви. Было страшно и волнительно, как на сильно разогнавшихся качелях. И она лишь сильнее вжималась в тело своего спутника. Пол, крепко придерживая свою невесту, время от времени шептал ей что-нибудь успокоительное.

И вот лифт, вздрогнув последний раз, остановился.

Пол приоткрыл дверцу и помог Мифэнви выйти. Они оказались у ворот замка. Вблизи Глоум-Хилл производил еще более гнетущее впечатление. Казалось, эта громадина сейчас двинется и раздавит тебя. Мифэнви испуганно прижалась к Полу.

— Правда же, он великолепен! — юный Грэнвилл смотрел на свое родовое гнездо едва ли не влюбленно.

— Пугающе великолепен! — дрожащим голоском согласилась леди Лланруст. Ей, жительнице маленького городка, застроенного едва ли не сказочными домиками, была непонятна эта восторженность подобной мрачной мощью. — Кто построил его здесь?

— Не знаю. Может быть, король гоблинов или правитель драконов, — все с тем же мальчишечьим азартом отвечал Пол. — Я же говорил, что похищу тебя. Видишь, затащил в свой черный замок! Страшно? Интересно, сколько прекрасных принцесс зачахло здесь от тоски?!

— Ах, Пол, перестань! — зажмурилась она. — Что за глупости?! Даже я знаю, что гоблинов и драконов не бывает. А ты! Без пяти минут специалист по международному праву! Как ты можешь говорить такое?! Принцессы, черные замки — бред!

— А может, не такой уж и бред? — слегка замогильным тоном проговорил он. — Принцесса — есть, мрачный замок на скале — пожалуйста! Вдруг сейчас и король гоблинов появится?

В его глазах плясали задорные искорки, но Мифэнви не разделяла его радости. Картина вокруг и впрямь открывалась гнетущая — всюду, куда ни глянь, камни, пожухлый вереск да голые деревья с вороньими гнездами. А еще ветер, такой, что казалось, сейчас подхватит, закружит и унесет. И швырнет в бездонную пропасть, что зияла всего в нескольких футах.

Пол обнял ее за талию и притянул к себе:

— Не улетай, моя королева Мейв!

Дальше они пошли, взявшись за руки.

— Послушай, — наконец решилась она, — как твой брат живет в таком месте один? И как сюда поднимались раньше, когда не было лифта?

— Он не один, здесь есть и другие обитатели. Скоро ты их увидишь. А поднимались как? Раньше, еще когда я был совсем ребенком, здесь, чуть севернее, была тропа. Крутая, но вполне пригодная, правда, лошадь по ней бы не прошла. Но местные жители уже давно приспособили для этой цели коз.

— Коз?! — удивилась она. — Но где же они их выращивают?!

— С той стороны Глоум-Хилла, — Пол махнул рукой вперед, — долина. Очень живописная. Там деревенька. Мы обязательно ее посетим, тем более что в тамошней церкви нам предстоит венчаться!

При мысли о скором венчании и следующих за ним тихих радостях семейной жизни Мифэнви зарделась и нежно улыбнулась.

Пол взял ее ладошку и прижал к груди.

— Не могу дождаться того дня, когда ты станешь по-настоящему моей! — пылко воскликнул он, и его невеста смутилась еще больше. — Мейв, дорогая, давай прямо здесь, перед Глоум-Хиллом, поклянемся, что будем любить друг друга вечно, даже если смерть разлучит нас!

— Не надо, — мотнула головой она. — Не надо клятв! Потому что разве может быть иначе, если ты — моя судьба! — тихо, но уверенно проговорила она. А затем приподнялась на цыпочки и запечатлела на его губах поцелуй.

Они были счастливы тем абсолютным чистым счастьем, которое, будто в награду, снисходит на юные и невинные создания. Ей было семнадцать, Полу — двадцать, и жизнь искрилась вокруг них яркой радугой, несмотря на мрачный пейзаж.

— Пол, — робко спросила она, когда они наконец разжали объятия, — так что же, вы жили здесь вдвоем с самого детства?

— Да, — погрустнел он, — мать умерла, когда производила меня на свет. Отец разозлился и отправил нас с Колдером сюда. Колдеру тогда всего девять было. Отец редко нас навещал, а когда и приезжал, то почти с нами не разговаривал. И часто нас наказывал, особенно Колдера. Он, как старший, всегда брал вину на себя. И ему влетало! Бедный мой братик!

— Ой! — смутилась Мифэнви — Прости, что заставила все это вспомнить.

— Да ничего. — Он заправил ей за ушко выбившуюся из-под шляпки золотистую прядку. Он уже давно заметил, что ушки у нее чуть заострены на концах, как у эльфа. — Рано или поздно тебе нужно узнавать легенды замка Глоум-Хилл, в конце концов, скоро он станет частью твоей жизни.

Взявшись за руки, они подошли к воротам, и Пол постучал в дверь тяжелым молоточком в виде химеры. Смотровое окошко в калитке приоткрылось, оттуда высунулось радостное розовощекое лицо. Оно было настолько круглым и так плотно занимало все отверстие, что казалось, будто ничего больше, кроме этого лица, и нет.

— О! — возопило оно, увидев гостей. — Молодой господин! Что ж вы не предупредили! Сейчас, сейчас открою!

Лицо исчезло.

Пол обернулся к Мифэнви и сказал:

— Прости, надо было предупредить заранее — у нас не любят сюрпризов!

Мифэнви вздохнула.

Наконец калитка распахнулась, и молодые люди оказались в каменном мешке замкового дворика. Возле них кругами, словно радостный щенок, носился невысокий человек, которого Пол представил ей как дворецкого, Грэхэма Филдинга.

Мистер Филдинг расточал похвалы и комплименты невесте Пола, но провожать в дом, к вящему удивлению молодого хозяина, не спешил. Пока Пол пререкался с дворецким, Мифэнви стала осматривать двор. Создавалось впечатление, будто она очутилась в Средневековье. Картину усугубила появившаяся из-за стены старушка-нищенка. Всклокоченные волосы, замызганные лохмотья, бешено горящие глаза, корявые, торчащие изо рта зубы — казалось, сама смерть явилась перед ней. Старуха щербато ухмыльнулась и поманила Мифэнви грязным кривым пальцем. Словно загипнотизированная, девушка пошла к ней, хотя внутри все вопило и сжималось от ужаса.

— Поиграй со мной, — проскрипела старуха.

— Поиграть? — дрожащим голоском промолвила Мифэнви.

— Да, в «Садовника».

— Но… но… я… не умею…

— Это просто, — почему-то хохотнула старуха, — нужно просто выбрать цветок. Тебе подойдет незабудка.

— Мейв, — окликнул ее Пол, — с кем ты там?

Девушка вздрогнула, словно возвращаясь в реальность. Она обернулась на зов и увидела удивление в глазах жениха: он словно смотрел на пустоту. И действительно, когда она вновь перевела взгляд на то место, где недавно стояла старуха, то там никого не было. Мифэнви поежилась, тряхнула головой, чтобы отогнать жуткое видение, и вернулась к жениху.

Пол взял ее за руку, и они двинулись следом за Филдингом. Дорогой тот все оправдывался:

— Милорд будет очень, очень недоволен. Он с утра в своей лаборатории и велел не беспокоить.

Пол даже обиделся:

— Ну не так часто я приезжаю в гости! Тем более с невестой.

Наконец они вошли в обширный холл. Кругом царили пыль и запустение, словно здесь вообще никто не жил. Создавалось впечатление, что они оказались внутри склепа и вот-вот появится его загробный хозяин — бледный и в одеянии тьмы. Человек, возникший в дверном проеме, как раз походил на этот образ: очень высокий, должно быть, на полфута выше Пола, худой, словно после тяжелой болезни, одетый в какую-то невероятную черную хламиду, всклокоченный и с горящим взглядом. При виде его Мифэнви вскрикнула и спряталась за спину жениха.

— Очень вежливо! — прокомментировал ее действия темный незнакомец.

— Колдер, ты мог бы не пугать мою невесту! А то я разозлюсь! — но по лицу было не похоже: напротив, Пол вовсю улыбался и раскрывал объятья. Однако брат его был, видимо, не в духе.

— Так, решил жениться, а меня лишь поставил перед фактом? Не мы ли договаривались обсуждать такие вопросы на семейном совете?

— Колдер! — возмутился Пол. — Ты совсем тут, в своем Глоум-Хилле, свихнулся. Почему это я должен советоваться с тобой, если я полюбил!

— Я думал, ты взрослый! — холодно, с раздражением проговорил тот. — А ты привез какую-то свистушку, что боится едва ли не собственной тени! Разве такой должна быть хозяйка Глоум-Хилла?!

— Да как ты можешь! — сжал кулаки Пол.

— И кстати, куда ты собрался ее селить? Насколько я понимаю, вы еще не обвенчаны? Значит, ночевать в одной комнате не можете, да и я разврата не потерплю!

Мифэнви готова была разрыдаться: и этому человеку она должна понравиться? Он-то точно взбесил ее! За все семнадцать лет своей жизни Мифэнви не была еще так зла! Мало что о ней говорили в третьем лице, так еще и столь оскорбительные вещи.

Она вышла вперед, сделала книксен и сказала, строго следуя в своих интонациях этикету:

— Милорд, прошу нас простить за столь внезапный визит. Нам бы крайне не хотелось доставлять вам лишние неудобства, поэтому мы немедленно отбудем, тем более что багаж наш еще внизу. За сим — разрешите откланяться.

Колдер замер, будто громом пораженный. Несколько минут, он смотрел на нее, стоящую в косой полосе света, словно гадая, как и когда здесь появилось это неземное создание. Потом, еще более побледнев, буркнул:

— Прошу меня простить, — и ретировался.

Пол взял ее за руку и тихо произнес:

— И впрямь прости его. Он тут совсем одичал. Обычно он куда более обходительный. Идем, я покажу тебе комнату — займешь мою, там есть ванна и камин. А я переберусь в старую детскую.

И, вложив свою ладошку в ладонь жениха, она ступила в новую жизнь…

Графство Нортамберленд, замок Глоум-Хилл, 1878 год

С того вечера зарядили дожди. В такое время выбраться из Глоум-Хилла не представлялось возможным. И все, кто оказался заложником непогоды, бродили по замку, словно тени.

Разумеется, Колдер с презрением отверг предложение Латои. Его передергивало от мысли, что создание, настолько грязное и порочное, прикасалось к нему. Латое разрешалось ходить лишь по периметру комнат, не выходя в центр, дабы не измарать весь дом, как заявил Колдер. Обед ей накрывали в самом конце стола, почти в двух ярдах от хозяев Глоум-Хилла. Ужин ей приказано было не давать, так как вечерние часы ей следовало проводить в молитве и покаянии, не отвлекаясь на мирскую суету в виде приема пищи. Ее великолепные платья — все, что оставалось у нее от былого светского блеска! — Колдер самолично выкинул в пропасть, со словами, что его мутит при виде розового. Одежду пришлось одолжить у Мэрион, и теперь Латоя, что ее несказанно бесило, походила на служанку.

Конечно же, Колдер потребовал от нее немедленно убраться из комнаты Мифэнви и поселиться в любой другой, но Латоя взмолилась, мотивировав это тем, что не может переносить холод. Мифэнви вступилась за нее. Колдер счел подобное поведение предательством.

— Ваша доброта еще вам боком выйдет! — сказал он, окинув и просительницу, и просящую за нее колючим, недобрым взглядом.

И Мифэнви очень скоро убедилась, насколько он был прав. Дело в том, что в комнате, которую она заняла, ванной не было. И тогда она решила попроситься к Латое, извинившись за причиняемые неудобства. Подойдя к бывшей своей комнате, она с удивлением заметила, что дверь приоткрыта. Мифэнви все равно постучала и, не услышав ответа, сказала:

— Я вхожу.

Латои в комнате не было. Кругом в беспорядке валялись всевозможные женские штучки, лежала пыль. Мифэнви стало стыдно за кузину. Захотелось тотчас же спуститься за веником и прибраться здесь. И уже отправившись за принадлежностями для уборки, она вдруг остановилась, услышав стоны, доносившиеся из ванной. Страшно испугавшись, не случилось ли чего, Мифэнви ринулась туда и остолбенела от открывшейся картины — Латоя, раскинувшись в ванной, ласкала себя. И настолько увлеклась, что даже не заметила вошедшую. Мифэнви, почувствовав, как к горлу подкатывает комок тошноты, выскочила прочь. Пользоваться одной ванной сразу же расхотелось. Вся пунцовая, она вернулась к себе, прямо в одежде окатила себя холодной водой из кувшина и, опустившись на колени перед распятием, стала истово молиться о заблудшей душе Латои Грэнвилл.

Здесь, в старой детской, камин был давно неисправен, и сейчас Мифэнви стучала зубами. Она поспешила переодеться в глухую ночную сорочку, расчесала волосы и юркнула под одеяло. Но одеяло было насквозь холодным, и она тут же озябла. В результате, дрожа, пролежала без сна всю ночь…

Наутро, перед завтраком, она отозвала Латою в сторону и, краснея и бледнея, сбивчиво попросила ее больше не заниматься столь богомерзкими непотребствами.

— Если Колдер узнает, — тихо, но строго сказала она, — он выставит тебя вон прямо нагишом.

Латоя взвилась.

— Вы тут все либо святоши, либо ханжи! Еще скажи, ты никогда не делала ничего подобного!

Мифэнви подурнело от одной мысли о чем-то таком, схватившись за стену, чтобы не упасть, она проговорила почти с отвращением:

— Неужели, потеряв честь, ты утратила еще и всяческий стыд?

— Стыд?! Стыдом прикрываются те, кто боится дать волю своему естеству, — трусы и слабаки! — гордо вскинула точеный носик Латоя.

— Интересно, — с горьким презрением сказала Мифэнви, — кого ты полагаешь трусами и слабаками: лондонскую знать, что захлопнула перед тобой двери своих домов, или нас с Колдером, пожалевших тебя?

— Не нужна мне ваша жалость! — закричала Латоя, глотая слезы. — Я ничуть не жалею о том, что сделала. Зато теперь я не умру старой девой, как некоторые!

И тогда Мифэнви первый раз в жизни ударила человека.

— Прости, — испугалась она, увидев, как на нежной щеке Латои загорается красная отметина, — но ты уже перешла всякую грань! Согласись, умереть старой девой в некотором смысле лучше, чем падшей женщиной где-нибудь в дешевой лечебнице!

— И что же, тебе никогда не хотелось мужчину? Ты ведь еще совсем молодая!

— Свои желания я похоронила в тот день, когда Пол умер.

— Но это же нелепо — жизнь продолжается! Неужто он бы хотел, чтобы ты вот так хоронила себя заживо?

Мифэнви несколько раз глубоко вздохнула, восстанавливая сердечный ритм, сбившийся от таких разговоров.

— У нас с тобой, Латоя, уж не знаю, как по-твоему — к счастью или к сожалению, слишком разные взгляды на верность и мораль. И я бы попросила тебя больше не поднимать эту тему.

— Да больно мне надо! Но знай: меня бесят такие правильные, как ты! Именно из-за вас нормальные люди, дав волю своим чувствам, подвергаются остракизму.

— И на нормальность тоже разные, — тихо сказала Мифэнви. — И я все-таки надеюсь, что ты перестанешь делать то, о чем мы говорили, пока я здесь хозяйка.

Латоя лишь фыркнула и ушла. Поднимаясь в комнату, она, все еще злая и раздосадованная, развлекалась тем, что мысленно пыталась уложить в одну постель Колдера и Мифэнви. Но, к сожалению, ей так и не удалось представить их не застегнутыми на все пуговицы. Пуритане чертовы. А единственное, о чем сожалеет она, так это о том, что теперь вряд ли сможет потягаться с ненавистной зазнайкой Джозефин Эддингтон. Конечно же, ее свадьба прогремела на весь Лондон! Еще бы, венчание в соборе Святого Павла, тысячи розовых бутонов, которыми усыпали путь влюбленным, и муж, выносящий на руках свою юную супругу. Свет еще неделю гудел об этом. Но пусть Джозефин не думает, что победила ее, шанс отыграться есть всегда. И Латоя, выпятив довольно-таки внушительную грудь, гордо прошествовала к себе.

Дин-дон, дин-дон…

Дождь затих, и Мифэнви вышла на балкон, чтобы немного остыть после разговора с кузиной.

И вот этот колокольчик. Неужели, кто-то гонит козу?

Дин-дон, дин-дон…

Ближе и ближе… С клубами тумана, наползающего на замок.

Дин-дон, дин-дон…

— Здравствуй, девочка…

Старушка-нищенка, та самая, что была в день ее приезда в Глоум-Хилл.

— Не передумала еще играть со мной, Незабудка?.. Давай… Я садовником родился…

Тьма накрыла Мифэнви. Холодная липкая тьма…

Цветы здесь умирают, я проверял…

И упрямо — перед тем как сознанию померкнуть совсем: я не хочу умирать…

…А в это время в замковые ворота вовсю колотил Аарон Спарроу…