А слона-то я приметилъ! или Фуй-Шуй. трилогия: RETRO EKTOF / ЧОКНУТЫЕ РУССКИЕ

Ярослав Полуэктов

Речь идёт об архивной перепечатке самых ранних версий мною изданного. В данном случае я говорю о трилогии «Чокнутые русские». Теперь к ней добавился стяг «RETRO EKTOF». Этот вариант «ЧР» выйдет в трёх томиках + памятное дополнение против экстрапервых «Чокнутых русских» от 2011 года, которые печатались одним фолиантом. То архитектоничное литературное сооружение создавалось по правилам издания редких подарочных и малотиражных до микроскопичности книг. Сейчас же я хочу получить экономвариант.

Прескриптум

Речь пойдёт об архивной перепечатке самых ранних версий мною напечатанного. То есть: о книжной серии под стягом «RETRO EKTOF. Чокнутые русские».

А самые первые, самые экстраоригинальные «Чокнутые русские» — можно без натяжек назвать это литературное сооружение «фолиантом» — впервые напечатаны были в 2011 году, причём, по правилам издания серьёзных, подарочных и малотиражных — до микроскопичного — книг.

Можно было бы, не маясь дурью, обозначить тираж цифрой.

И было бы короче, а читателю понятней. Но тут начинаются «но».

Я противник информационно-изобильного мира «викопедийного типа», в котором на все вопросы есть ответы.

Я люблю неоднозначность и многоцветность.

Мне вовсе не нужны тупые ответы, которые замешаны на подлой, литературоподобной, нарративной сущности мира; а порой тупо политизированы: как в нынешнем спорте, медицине, психологии, войне, торговле и так далее до бесконечности.

Итак, мне важней вопросы.

Именно из такой позиции — можно назвать её шаткой, но мне оппозиционные мнения, особенно когда касается романтики, безразличны — проистекает сопротивление.

Например: хочется чтобы в этой книжной первоистории была бы хоть какусенькой величины тайна. Лишь бы эта «какусенька» смахивала на масонское приключение. Лучше с приставкой «псевдо».

Ибо я ненавижу настоящее масонство. А игрушечное, литературное псевдомасонство и всякие тайны, которые не остаются тайнами навсегда, а при некоторых поисковых усилиях раскрываются, — приветствую.

Это идёт на пользу истории литературы. А также двигает вперёд самоё книгу.

Отсюда вытекает другая, не менее интересная задача: будущие библиографы, которые уже появились, но «покамест выращивают сиськи» (это высказывание героя одной из книжек серии Retro, книжек, а вовсе не автора этой статьи), немного поломали бы головы. Они попробовали бы сосчитать стоимость такой книжки при попадании её в Сотбис.

Можно такое допустить? Я допускаю. В этом смысле я — романтик. А романтики ли вы — этого не знаю.

Итак, первокнига получилась «серьёзной».

Под «серьёзной книгой» понимаю не внутреннее текстовое содержание, которое в вежливом сообществе литераторов и поднаторённых читателей определяется как «оставляющее желать лучшего», а подчёркиваю предметную составлющую.

Повторюсь, что та книга была не одна.

А в таинственном количестве «N».

Или «X» (икс, а не «хэ», а то мало ли что можно подумать).

Расшифровываю собственное понимание термина «серьёзная книга как изделие».

Это: наличие издательства (пусть даже формально участвующего», приличную типографию, высокое качество книжного блока и его профессиональную сборку, твёрдую обложку с глянцем, нестандартный размер (30х30см), плотные мелованные страницы, полноцвет: включая иллюстрации и шрифты, прозрачные лавсановые вставки, продуманный дизайн.

Всё это в первом издании было. Была даже закладка в виде шёлковой ленточки. И даже был футляр, что совсем не пошлость, а элемент защиты.

И даже заказывал позолоченные обрезы: это сознательное барство: каюсь, каюс, каюс-с-с: тут Высоцкий, громко: ♫♫♫.

Но, фокус с золочением не удался: издатели не успевали к сроку.

А я сроком был поджат.

Я торопил издателей, и это было указано в договоре: один экземпляр подразумевалось подарить собственному сыну на его свадьбу. Лучше бы автомобиль. Но на автомобиль мне не хватало. Как и сейчас не хватает, честно говоря.

Да и не стремлюсь. Зачем, например, мне автомобиль, когда я усердствую в графомании? Чтобы влететь в фонарный столб и писать реанимационные воспоминания?

В общем, книжка в той ситуации была выходом: недорого, зато сердито. От души. И стимул. И себе приятно.

В том фолианте я воплотил все свои знания о настоящих книгах, место которым в библиотеках реликтов, и из-за которых, извиняюсь, особо ретивые библиофилы готовы стрелять друг в дружку.

Не было лишь тиража и пресловутого ISBN.

На большой тираж я не потянул. Даже если бы затянул поясок до самой крайней дырочки, то всё равно бы не смог. Одолжил денег у коллеги ровно на количество «N» или «X», что, повторюсь, не от «хер».

А до ISBN в моей ситуации и дела не было никакого: оно спустилось само собой: как шарик на тормозах: нет да и нет. Тем редкостней станет… то есть стала, уже, книжка.

При создании указанного полиграфического изделия я получил невероятный кайф: я позабавился, и будто поиграл в прелестную, редкую интеллектуальную игрушку (надеюсь, не поймёте превратно). К тому же она созидалась с моим непосредственным участием: в качестве автора текстов и дизайнера предмета.

После «успеха» на свадьбе я потешил самолюбие, «раздав тираж» нужным людям (причём, слово «раздав» не отражает истинной сущности раздавания. Ибо — некоторым из друзей — я эту книжку всучил полунасильно. Возможно даже не особенно она им была нужна… разве что принята была из жалости. А я, несчастный до наглости, будто папертный нищий, содрал с них «по дружбе» денежную компенсацию (долг же надо было возвращать): в размере стоимости издания на выходе из типографии. Само собой, что без какой-либо личной прибыли. Ведь я не только не бизнесмен, но даже не еврей, как это жаль.

Всё, что связано с деньгами, мне стыдно и неловко, хоть и пришлось привыкать к новым правилам. Я родился в Советском Союзе. И не принял капиталистическую перестройку, которая есть американщина, криминал и превращение наивного и поэтому прекрасного, непротивливого советского народа одним ельцин-гайдаровским чубайсмахом в быдломассу. Последнее, славу богу и перволицам, в полной запланированной мере не удалось. Я рукоплещу Богу. Я говорю спасибо всем недоперестройщикам, предателям границ, младореформаторам, либералам, мерикосам и пиндосам за их немощь против великого и молчаливого, морального, справедливого сопротивления народа, которое довело бы до взрыва, если бы катило так дальше. Я обожаю талантливый русский народ и люблю русскую землю. Понимаю и приветствую… ну да ладно, ведь мы не на уроке… истории, мать её.

О внутреннем содержании книги долго говорить… нет, вообще говорить не буду: потому что после этого я многократно переделывал все тексты: не поддаётся воображению количество энергии и времени, затраченных на пульсирующие перфекции.

Что, кстати, опять же, не обозначает принципиального и качественного улучшения текстов: всё по-прежнему находится в развитии: конца-края перфекционистской хворь-эпидемии не видно.

Также не наблюдается очевидно волшебного превращении гадкого утёнка-графомана в белого лебедя-писателя.

Надеюсь, что всё ещё впереди.

Надеюсь также не отдать концы раньше времени, не успев чего-нибудь там претворить, что вбито в мою головушку с тех пор, как качусь по рельсам графомании; и свербит: ещесуточно хлеще гипертонии.

Да здравствует великий Авось!

Дитя, али не разумеешь, яко вся сия внешняя блядь ничто же суть, но токмо прелесть и тля и пагуба

«…Это опять сумасшедший по силе коктейль-гротеск, прелесть детства и изысканные безобразия героев, реальная и преувеличенно искаженная история.

Я будто вспомнила свою профессию и меня опять тянет в Россию.

Точный и жесткий твой язык посадил меня в запрещенный, подпольный, удивительный театр, где каждая реплика режет ухо, луч прожектора заставляет пугаться, неожиданная деталь — как в бурлеске или в анекдоте — вызывает беспричинный хохот.

Я, торопясь, жму сенсор мобильника, чтобы сообщить новость своей любимой. — Ты это читала? А это?

Это же для тебя не секрет, что под настроение я — лесбиянка? Я и здесь нашла себе подругу по душе. Мой американский муж этого не знает.

Пилотный экземпляр твой оригинален. Спасибо за неожиданный подарок, но извини: мало того, что он габаритами похож на кирпич, — едкими текстами это — ядовитая мексиканская горькая колючка! Радуйся: на самом деле ты родил золотой кирпич.

И это вполне съедобная колючка, если ее жевать, зная о доброте автора!

Этот симбиоз и мной и подружкой, словно по уговору и по очереди, кладется рядом с подушкой. На твердом и колючем спать не уютно.

Мы успеваем вычитать что-нибудь перед работой. Мы делимся цитатами в кафе, по телефону, иногда в постели… и смеемся. И, не поверишь, иногда плачем. То от смеха, то от удаленности Америки от России, то от несовместимости русского веселья и зла в твоей интерпретации.

Ты — сволочь и гад! Кошмар! Оторваться от этого буйства просто невозможно. Видишь нелепость происходящего и «тащишься» за всем этим, будто кошка за валерьянкой… Полуша, ты — стеснительный маньяк или сумасбродный гений!!!»

(S. О/М. Ogayo. Dec. 2010)