Наряд. Книга III. Точка кипения

Ярослав Калака

Всегда будут битвы, в которых нельзя победить. И победы, ради которых появляются на свет целые поколения. Кто одержит верх в решающей схватке?

ГЛАВА III

в которой измеряют пульс и температуру, заботятся друг о друге и находят рубины

Мы спустились вниз и на расстоянии двухчасового перехода от места соединения рудника с подземным топливным хранилищем устроили себе привал. Наше настроение было превосходным. Ещё бы! Конечно, путь был труден и опасен, но, тем не менее, найден! Осталось только благополучно вернуться обратно в Южный крест с долгожданной новостью о том, что последнее препятствие на пути к операции по освобождению детей успешно преодолено. «Добраться домой, — постоянно вертелось в моей голове. — Добраться как можно быстрее!» Слаще и теплей этих мыслей был только шёпот сердца. Тихий и неуловимый, он обладал такой силой, что его эффект на поверку оказывался самым сильным. И заключался всего в одном слове, а точнее — имени. Конечно же, этим именем было Лианна.

Теперь мы спешили пуще прежнего, сокращая время привалов, стараясь за один переход преодолеть как можно больше пространства. Решили сэкономить время, затрачиваемое на приём пищи, и перешли на перекусывание на ходу. Коридоры мелькали перед нашими глазами, а пространство медленно, но неуклонно уступало нашим шагам, каждый из которых отбирал частичку пути, уменьшая на её небольшую величину наше расстояние до дома и тех, кто с таким нетерпением ждал от нас новостей.

— Иван Васильевич, ведь вы сказали, что мы будем возвращаться домой другим путём? — спросила проводника Аня.

— Да, — буркнул он в ответ.

— Каким, не расскажете?

— Сами увидите, — ответил он. — Скоро сделаем привал, а после него нам недолго осталось идти по руднику. Правда, для перехода во Внешнюю систему нам придётся немножечко поплавать.

Окончание его фразы происходило в абсолютной тишине, потому что после довольно неприятных воспоминаний о месте, которое предшествовало заброшенной шахте, всем было любопытно, где мы окажемся до того, как попадём во Внешнюю систему Южного креста.

Вскоре после привала, как и обещал Зигунов, мы подошли к месту, которое затопило подземными водами.

— Значит так, — обернулся к нам лидер партии, — все сюда. Слушайте внимательно проводника и не пропускайте ни одного слова.

— Сейчас, — сказал Иван Васильевич, — нам предстоит непростая водная преграда.

— Пройти её нужно без эксцессов! — вставил майор.

— А для этого, — продолжил окурок, — сделаем так. Переодеваемся в гидрокостюмы. Активируем химические источники света. Я плыву первым. Александр Юрьевич плывёт завершающим. Здесь сразу же под водой будет ход, уходящий вниз. Он закончится обширным залом, вверху которого, если уровень воды не поднялся, будет немного воздуха под потолком. Наша первая цель — приплыть туда и отдышаться. Каждый держит в руке свой источник света. Второй дублирующий прикрепляет к своему гидрокостюму. По нему будем вас искать, если вдруг что. Не потеряйте его! Если потеряете, то без него мы вас просто не найдём!

— Это ясно? — спросил нас Воронин.

— Да! — хором ответили мы, а я заметил, как в области желудка у меня появился неприятный холодок.

— Затем, в зале у нас будет много ходов. Наш в стене, которая будет от нас по левую руку после того, как мы приплывём в зал. Если вдруг уровень воды поднялся, то будет необходимо плыть сразу в него. Там будет решётка. Она отпирается механизмом, ручка от которого будет висеть сверху, такая круглая штука. Это — на всякий случай, потому что я сам за неё потяну. Необходимо проплыть в решётку за короткое время, потому что потом она опустится вниз сама. Я буду возле ручки ждать, пока проплывёте все вы. После решётки ход пойдёт вверх, и вскоре, если им следовать, снова будет воздух. Всё.

— Иван, если посередине зала воздуха не будет, помаши из стороны в сторону своим светом, — предложил начальник штаба. — Чтобы мы знали, что надо плыть за тобой к решётке, а не тратить время на поиск воздуха под потолком.

— Хорошо, — ответил тот.

— А куда мы попадём? — спросила фельдшер. — Что за место? Чего ждать и кого в нём опасаться?

— Оно необычное, — нехотя ответил дед. — Но не такое страшное, как то, в котором мы были. А опасаться в нём надо кого и всегда. Хотя, как правило, там за редкую удачу кого-нибудь встретить.

— А там глубоко? — спросил Павлов. — В зале, в котором вверху должен быть воздух.

— Ещё как глубоко — в самом зале. Что касается прохода с решёткой, то это самый обыкновенный коридор.

— Ладно, — сказал наш лидер. — Хватит вопросов. За дело!

Мы переоделись в гидрокостюмы, упаковали вещи и активировали свет. Мне достался источник с зелёным цветом, Ане и Аглае — с жёлтым, Юрьевичу и Ивану Васильевичу — с красным, а у Лиханова с Павловым были палочки с синим свечением. Как неплохого пловца, меня поставили почти в самом конце, за мной был только начальник подземной поисковой партии.

Вода оказалась ледяной. Я стиснул зубы, стараясь перебороть себя для того, чтобы продолжить шагать в студёную чёрную воду. После погружения, делая сильные, надрывные движения, я поплыл вслед общей веренице огней. Грудь сковало, вещи мешали, но я машинально улыбался сам себе, зная, что самое главное в таких ситуациях — это присутствие духа, или, как выражался один мой товарищ, несколько обогащая институт доблести несвойственным ему красочным выражением, кураж.

На какое-то мгновение искры паники заалели внутри меня, словно угли, на которые подул порыв ветра. Но я тут же пристыдил себя тем, что впереди меня совершенно спокойно плыла Аглая: чем не пример для мужества? Вскоре впереди показались дуги красного огня: проводник сигнализировал нам, что в зале, в котором мы плыли, воздушной прослойки между потолком и водой нет.

Время шло. Нехватка воздуха сказывалась всё сильнее. Грудь рвало. Но проход с решёткой тоже был найден быстро, и вскоре в нём, один за другим, исчезли все члены нашей экспедиции, кроме Зигунова, Воронина и меня. Видя, что наш лидер как-то странно двигается, я пропустил его вперёд. То, что он без колебаний воспользовался моим предложением, только усилило мои опасения. Когда я, устремившись вслед за ним, достиг долгожданного воздуха и сделал свой первый шумный вздох, Александром Юрьевичем уже занялись мои друзья — у него начался сердечный приступ. Фельдшер давала ему лекарства и мерила пульс. Андрей и Алексей уложили его на груду вещей.

— Всё, отпустило, — сказал через некоторое время майор и сделал попытку подняться.

— Не надо! — попросила его Аня. — Посидите ещё, Александр Юрьевич!

Тем временем давно уже вслед за мной вышел из воды наш проводник, а я огляделся по сторонам. Впрочем, и оглядываться особо негде было. Проход просто поднимался из воды вверх, где его путь неожиданно пересекался стеной. Она выглядела относительно новой и была сложена из тёмно-серых булыжников, но не таких больших, как в подземелье, в котором нас, благодаря мне, едва не затопило. Они варьировались по своему размеру, и самые мелкие из них были величиной с кулак, а большие размером с буханку хлеба.

— Ну, как вы, товарищ майор? — поинтересовался я спустя ещё некоторое время.

— Нормально, — ответил он своим обыкновенным голосом. — Аня, мне надоело сидеть. К тому же холодно. Я могу встать?

— Товарищ майор, дайте я только измерю пульс, хорошо?

— Хорошо.

— Да, — ответила фельдшер после измерения, и все мы облегчённо вздохнули.

Тут я заметил, что Аглая изо всех сил пытается скрыть свой кашель. Пока я вылезал из воды, мои друзья зажгли факел, и благодаря его свету я увидел, что у девочки блестят глаза, и она выглядит как-то не так, как всегда.

— Аглая! Что с тобой? Ты не заболела? — спросил я.

— А ну-ка, иди сюда! — заинтересовалась её состоянием Илюшина.

— Всё в порядке, — попробовала возразить она, но подошла.

— Ого! — не удержалась от восклицания Аня, прикоснувшись тыльной стороной ладони ко лбу девочки. — Сейчас я дам тебе градусник, измеришь температуру… Но сначала нам всем надо срочно переодеться. Ты первая!

— Что там? — заволновался Юрьевич.

— 38 градусов как минимум, — ответила фельдшер.

— У нас есть лекарства?

— Да.

— А жаропонижающие?

— Конечно.

— Что ж, хорошо, что есть.

— Горло болит? Честно? Ну, хватит дуться на меня, что ты как маленькая! — нахмурила брови Анна, не добившись от Аглаи ни слова в ответ.

— Ладно, — продолжила она, — прости меня за трусики. Конечно, я слишком погорячилась и была неправа… Так горло болит?

— Ага! — призналась девочка. — Очень болит.

— Переоденешься — посмотрим. А молчала чего?

— Не знаю, — жалобно ответила та.

Мы спешно переоделись. После измерения температуры (у старшего сержанта был с собой градусник) выяснилось, что она у подростка достигает почти тридцати девяти градусов по Цельсию. Осмотр её горла помог выявить причину, которая оказалась, к нашему облегчению, банальной ангиной.

— Хорошо хоть ангина, — сказала Илюшина. — А не, например, аппендицит. — Иван Васильевич, не представляю, конечно, куда тут можно идти, но нам бы место, где можно организовать привал и обязательно развести костёр. Желательно подальше от воды. Мы же не будем больше плыть, верно?

— Нет, не будем, — ответил бродяга. — А к хорошему, защищённому месту для привала я вас приведу через двадцать минут. Если нужно срочно, то устроим его сразу за стеной. Что касается огня, то это как решит командир. По мне, так не стоит рисковать. Но если он будет не против, я не стану возражать. Мне и самому хотелось бы погреться возле костра.

— Не против, только необходимо произвести аускультацию. Иван, а сухого пути нет? — спросил Воронин. — Если освободим из плена, то как мы переправим через эту воду детей? Это же не так-то и просто, а может быть, и вовсе невозможно…

— Вы не спрашивали, какой вам нужен путь, а я не говорил, — ответил Зигунов. — Другого нет, конечно. А если был бы, то пошли бы им.

Наш лидер вздохнул, а мы поднялись с корточек и принялись надевать на себя свои трансы. Окурок подошёл к стене, преграждающей нам путь, и внимательно принялся рассматривать её кладку.

— Посвети мне, сынок! — обратился он ко мне. Я подошёл к нему с факелом.

Теперь мы уставились в стену на пару с ним.

— Смотри, — сказал он. — Вот он.

— Что? — спросил я, не видя ничего необычного.

— А вот! — указал он пальцем. — Видишь? Вот этот камешек отличается цветом от всех других. Чуть-чуть светлее, заметил?

— Теперь да, — ответил я.

— Ну, нажимай. Только всегда на расстоянии, — посоветовал окурок. — Эта стена уйдёт вниз. Но есть такие, которые открываются на пружинах не вовнутрь, а к тебе. Может хорошенько расквасить нос или даже выбить зуб.

— Здорово! — сказал я. — Нажимать?

— Давай-давай!

Я нажал пальцами на камешек. Он слегка клацнул и ушёл вглубь на несколько миллиметров. Вслед за этим стена задрожала и медленно ушла верх. Проводник внимательно осмотрел комнату, которая за ней была.

— Ну что? — спросил он майора, который только что закончил аускультацию.

— Чисто, — сказал тот.

— Всем вперёд! — попросил Зигунов. — Пока проход не закрылся.

Внутрь вошла только половина из нас, как дверь вернулась на своё прежнее место, и мне представился шанс нажать на потайной камешек ещё раз. Во второй раз войти успели все. Крайним был сам Иван Васильевич, за которым стена вскоре снова вернулась на своё старое место.

— Что делать с ХИС? — спросил Павлов.

— Прикрепите к себе на одежду, — ответил майор. — Жалко их выбрасывать, пока они светятся.

Мы послушались и прикрепили хемилюминесценты на себя, после чего партия превратилась в подобие гигантской новогодней гирлянды. Я осмотрелся по сторонам. Мы были в квадратной каменной палате, очень красивой на вид в том смысле, что находиться в ней было так же интересно, как в каком-нибудь средневековом замке. Чувствовалось, что это место было когда-то построено с любовью и на совесть. Дышалось здесь легко. Также не было и намёка на гнетущее состояние, действию которого мы подверглись возле лавовой речки.

Посередине зала в полу была кованая железная решётка, за которой плескалась вода. Потолок очень красиво отделан каменными балками, а пол — плитами. По бокам мы обнаружили четыре маленьких тупичка, в одном из которых, в остатках деревянной трухи, угадывалась когда-то давно стоявшая там бочка. В противоположной стене располагалась железная решётка. Рядом с ней — подставка для факела.

— Надо повернуть подставку, и решётка откроется, — проговорил Иван Васильевич. — Если хотите, привал сделаем прямо здесь. Надо сделать прослушку.

После фонесканирования решили остаться здесь и отдохнуть, как следует. Так и вышло: мы развели костёр, хорошенько укутали девочку и устроили ей уютное гнёздышко возле огня. Сварили на всех похлёбку, а персонально для Аглаи — ароматный чай. После чая напоили её таблетками.

— Митя, ты когда-нибудь бывал в таких подземельях? — спросил меня Павлов, закуривая и угощая сигаретой меня.

— Нет, — ответил я, с удовольствием затягиваясь. — А ты?

— Не то что не был, даже и не подозревал, что такие вообще существуют!

— Когда-то однажды я слышал пьяные россказни, — подошёл к нам Андрей. — Про каменное подземелье с иллюзорными стенами, решётками и каменными балками на потолке. Но я не придал этому никакого значения — просто не поверил.

Он закурил с нами за компанию и вытер пот со лба.

— А что про него рассказывали? — поинтересовался лейтенант.

— Я не помню! Лёша, это было примерно год назад!

— Лучше бы ты запомнил! — заметил лейтенант.

Потом все улеглись спать, а я остался на часах, потому что в этот раз моя смена была первой. По просьбе Илюшиной в конце своего времени приготовил чай и вместе с лекарством дал его девочке, которую специально для этого разбудил.

После подъёма лагеря выяснилось, что Аглае стало гораздо лучше: температуру сбили до тридцати семи и шести, а горло стало меньше болеть. Мы собрали лагерь и отправились вперёд. Железная решётка, и вправду, открылась сразу после того, как я повернул крепёж для факела. За ней из каменных ходов был самый настоящий лабиринт, в котором наш проводник ориентировался, словно рыба в воде. Вскоре мы встретили ещё одну решётку, которая открылась после того, как мы дёрнули за цепь с кольцом на её конце. Правда, цепь удалось найти далеко не сразу.

Ещё одну железную решётку отпирал рычаг в медной коробке. Этот был, напротив, совершенно не спрятан и располагался на соседней стене. Дальше, постепенно, как это бывает в написанной на совесть книге или остросюжетном фильме, лабиринт начал играть с нами саму настоящую игру.

В одном его месте, для того чтобы отпереть очередную решётку, понадобилось сообразить положить камень на выпирающую вверх плиту. Затем нам попалась дверь, ключ от которой лежал в нише, которая была в одном из тупиков поблизости. Окурок не торопился нам подсказывать, вместо этого, посмеиваясь, курил самокрутку и своими каверзными замечаниями, полными сарказма и иронии, только подзадоривал нас.

— Вам это пойдёт на пользу, — прищуривался он. — А если бы вы были одни?

— Если кто-то, вы, например, уже проходили его, то как ключи, которые исчезают в скважинах, возвращаются обратно в ниши, ну и так далее… или они не возвращаются? — спросил деда Павлов.

— Я и сам над этим думал, — признался Иван Васильевич. — И над многим другим.

— Над чем же? — поинтересовался Лихман.

— Как попасть на нижние уровни. Мы пойдём насквозь, а не вглубь. А это место относительно несложное и знают о нём многие. Вот над чем, — пробурчал Зигунов. — Но ты пока не забивай свою голову всякой ненужной ерундой, капитан. И не отвлекайся!

Как раз в этот момент мы никак не могли найти ключ от решётки, который совместными усилиями, в конце концов, удалось найти. Он был в нише за каменной стеной, которая отпиралась камешком, таким же, какой я нажал, после того как мы преодолели водную преграду. Камешек заметила Аня.

Следующей была загадка с нишей, в которой блестел ключ от двери поблизости. Перед ней была яма, перепрыгнуть которую было возможно только с большим риском — уж слишком она была широка. Лёша первым понял, что нужно было кинуть камень так, чтобы он попал на плиту перед нишей с ключом. Сразу же, как у нас это получилось, створки ямы, словно ставни окна, закрылись, и мы смогли взять ключ.

За дверью, со скрипом ушедшей вверх, оказался небольшой зал. В его противоположной стене стояла следующая запертая дверь. Рядом с ней простиралось барельефное изображение. В нём были два углубления, сразу обращающие на себя внимание. В левой и правой стенах начинались ходы, уходившие в неизвестность.

Барельеф был сделан грубо, наверняка давным-давно, и не баловал зрителя чёткостью своих линий и богатством деталей. Изображение на нём, судя по всему, живописало воина, в руках которого покоилось копьё, на мой вкус, больше похожее на молнию. Им он разил чудовище, представляющее собой нечто среднее между драконом, крокодилом и змеёй. Одно из углублений было сделано на острие копья, другое на его окончании.

— Знакомый сюжет, — задумчиво произнёс Александр Юрьевич, глядя на барельеф поверх своих очков. — Митя, посвети, пожалуйста, вот сюда… спасибо. Да, постой, пожалуйста, на месте, я его сфотографирую.

— Что будете делать? — улыбнулся окурок. — Если вы так долго будете над каждой пустяковой загадкой думать, мы в Южный крест и за десятицу не дойдём.

— А мы и не над загадкой думаем, — заметил майор. — Пока. Пойдёмте в боковые проходы.

В левом коридоре в нише мы нашли замаскированный драгоценный камень. Это был рубин.

— Его надо вложить в углубление! — догадался капитан.

— И найти второй камень! — предложила фельдшер.

— Химические источники света надо выкинуть, — констатировал начальник подземной поисковой партии. — Толку от них уже почти никакого.

Со вторым камнем пришлось повозиться: его нигде не было до тех пор, пока мы не нашли скрытую кнопку, которая открыла потайную нишу. Когда оба камня были вставлены на свои места, в двери что-то щёлкнуло, а камни скрылись в отверстиях.

— Быстрее! — сказал проводник, толкая дверь. — Нам надо успеть!

Мы успели. Крайним был Иван Васильевич, за которым замаскированная дверь захлопнулась, не оставив за собой никакого следа. Осмотревшись по сторонам, мы к своей превеликой радости поняли, что оказались во Внешней системе Южного креста, в месте, которое было не слишком удалено от его границ.

Мы прошли несколько часов, после чего фельдшер выпросила привал, потому что Аглая, да и если честно, не только она одна, сильно устали. Ничто не предвещало беды: с шутками и смехом мы, как обычно, поели, поделили время дежурных смен и улеглись спать. Пробуждение было мучительным: я сразу понял, что мы попали в плен.