День шпиона и кое-что о птичках

Яр Туди, 2023

Если Вы попались во время выполнения шпионского задания и почти обманули команду печально знаменитого Жишена Четырежды Проклятого у Вас есть причины гордиться собой… Но юная Ликин чувствует только растерянность – так хочется спастись, вырваться, убежать – а стоит ли, если ее использовал как "шпионку смерти" тот, кому она доверяла…

Утро

Рассвет… В"черной комнате"без окон тоже посветлело — лучики пробивались через дверь-перегородку, в щели рассохшейся стены, в отверстия под низким потолком. И комната перестала быть"черной" — теперь это было самое обычное помещение, просто пыльная кладовая в старом доме."Люблю я утреннее солнышко", — говаривала бабушка. — "Солнце появляется — вмиг все преображается". Дни летнего солнцестояния были ее самыми любимыми, когда же ночи становились длинными и темными, с приходом поздней осени, бабушка улыбалась:"Ну вот, пошел денек вспять, — значит, будем снова ждать… Ожидание — это надежда. Есть ли на свете что-нибудь приятнее! Предвкушение самого пира слаще!"И неторопливо шла в кладовую, чтобы лично проверить припасы."Темно утром и вечер ранний — скоро зимний солнцеворот, и Новый год не за горами!"Запах ароматических травок с сладковато-сухим оттенком пыли и старого дерева, душновато тянет медовыми сотами из большого горшка в дальнем углу, невесомо-липучее прикосновение паутинки заставляет невольно тереть нос и щеку…

Она и не заметила, когда вошел парень-Змееныш. Он появился бесшумно, как настоящая змея, совершенно недвижно замер перед ней, это от его взгляда, кажется, загорелось все лицо, будто ужаленное листьями ядовитого сумаха, воскового дерева. Руки сами поднялись, чтобы заслониться… попытались подняться. А пальцы! Не сгибаются, похожи на туго набитые, перевязанные мешочки… руки — не защита, и ноги — не спасение, все, как сказал тот, переодетый монахом. Неужели это может зажить, стать таким, как раньше?

— Не подходи! Уйди! Не смей… — Кричала она, совершенно утратив самообладание.

— Ну, и как ты мне помешаешь? Глазки закроешь — и я исчезну? Или хочешь нажаловаться господину командиру? Думаешь, почему он меня с тобой тут оставил, а?

Выдержав драматическую паузу, в течении которой Змееныш не отказал себе в удовольствии полюбоваться нарастанием страха и тревоги на ее лице, он объявил с ноткой триумфа:

— Специально для тренировки!"Необузданные желания — главная причина страданий в этом мире. Следует уметь управлять своими желаниями, пока они не начали управлять тобой".

Последнее, что Ликин ожидала услышать от Змееныша — это ходячую монастырскую аксиому!

— Твоему"господину начальнику"не понравится, если ты бросишь пост, да? Тогда чего тебе от меня надо?

И вот тут триумф праздновать могла Ликин — парень неожиданно смутился, даже отступил на шаг и потер рукой затылок

— Это… Я не бросил, там сигнализация… Это…

Неожиданно Змееныш ухватил ее в охапку вместе с одеялом — она и вскрикнуть не успела. В несколько шагов он прошел коридор, веранду и крыльцо, и, наконец опустил ее на траву возле изгороди, совершенно скрытой разросшимся вьюнком. Видимо, дом был действительно покинут уже давно.

— Так!

Удовлетворенно заявил он, жмурясь от низкого солнца. Роса на траве и листьях… Цветы… Прохладная, мягкая земля… Как чудесно жить!

— Ты… это… туда.

Он ткнул ладонью на ближайшие заросли кустарника, усыпанного мелкими душистыми желтенькими цветочками.

— Я сейчас… Я грелку…

… Когда Ликин неловко подползла к изгороди, пытаясь вытрясти из растрепавшихся волос приставучие ветки — кустарник оказался колючим, просто ужас! Змееныш поставил перед ней сверток. Тяжелый металлический чайник был наполнен горячей водой и закутан в рыхлые застиранные тряпки.

— Это зачем?

— Пальцы… ноги… Кладешь вот сюда и держишь так.

— Тот человек говорил, что нужно прикладывать холод…

— Вчера — холод. Сегодня, завтра, послезавтра — тепло. Делай давай!

Не доверяя Змеенышу, она колебалась, потом все-таки просунула руку под покрывало на теплый чайниковый бочок. Действительно, приятно, наверное, это и в самом деле помогает…

— А ты разбираешься, да?

Коротко кивнув, Змееныш опять заерзал-заозирался, даже взгляд его перестал быть противно-липучим.

— Это… Ты же местная… здешняя то есть, так? Господин командир говорил, ты… это… хорошо умеешь читать… А я все равно тебя охранять должен, так?… Это-о-о…

— Ну, чего же тебе?

Что он такое хочет попросить, что еще неприличнее, чем… Неожиданно в Ликин пробудилось любопытство.

Парень резким жестом вытащил из-за пояса свиток и несколько неровных дощечек. Еще поколебавшись, он бросил все это перед девушкой, а сам… Растворился. Прямо в стене! Нет, не то, чтобы сразу… Он шагнул в сторону, из его руки развернулся кусок материи… он взмахнул им, вроде как расправил… Широкий шарф в цвет его коричневатой верхней одежды, в мелкую крапинку. Потом, подняв руки вверх, он, кажется, рывком подтянулся… Ткань висит вон там, справа, но куда он мог пропасть?

Ликин завертела головой. Молчание затягивалось. Наконец, она опустила взгляд и развернула свиток. Там были крупно написанные знаки, и слова, содержащие их. Ликин ощутила нечто напоминающее разочарование. Она ожидала увидеть… Сложно сказать, что именно — картинки… из тех, запрещенных, или неприличные рассказы, или даже заклинания… свитки, парализующие волю читающего — говорят, бывают и такие. А здесь не то учебник, не то прописи. Напоминает упражнения для каллиграфов, только гораздо проще.

— Читай это! Вслух!

Голос неожиданно прозвучал совсем рядом, словно Змееныш по-прежнему стоял напротив.

— Где ты? — Не выдержала Ликин.

— Да прямо перед тобой! Смотри получше!

В голосе парня звучало неприкрытое самодовольство.

Прямо перед Ликин была увитая вьюнком и поросшая местами мхом глухая стена дома. Краска со старых досок почти совсем сошла, резные плашки посерели и растрескались, из щелей кое-где свисали потемневшие от времени тряпки. Солнечные лучи, дробясь в мохнатых ветвях двух старых яблонь, набрасывали на дом и траву колеблющуюся паутину бликов и отсветов, будто сеть, раздуваемую порывами утреннего ветерка. Присмотревшись, она ощутила легкое головокружение — она видела Змееныша… То, что должно было бы им быть, но… Фигура никак не складывалась из отдельных фрагментов, они оставались кусочками мозаики — крапчатый рукав и половина полы верхней накидки… вон нижняя часть ноги в серой обмотке — но как она может быть там, если он стоит здесь?

Парень ехидно рассмеялся и повернулся, открыв лицо и убрав правую руку с декоративного выступа — мозаика мгновенно собралась, Ликин сама теперь не понимала, как она могла не разглядеть человека в коричневато-серо-пестрой накидке, с закрытым лицом стоящего в профиль, на обломках бревна или балясины вплотную к стене. Он опустив одну ногу и вытянул приподнятую руку вдоль резного украшения. Пара плетей вьюнка и кусок сломанной доски не служили ширмой, большая часть фигуры оставалась открытой для зрителя… Впечатление"разобранной мозаики"создавалось за счет неожиданного места — выше травы, но ниже выступающей части первого этажа, как бы посередине стены, а так же непривычной позы, наполовину снятой верхней накидки, одна пола которой свисала, отсвечивая сероватой подкладкой, опущенного рукава, растрескавшейся дощечки на плече и плетей вьюнка, свисающих вдоль тела… Ожидание увидеть Змееныша вверху справа вместе с пляской светотени довершали иллюзию.

Парень снова натянул платок на лицо, затем передвинулся и уселся выше, застыв совершенно неподвижно. Ликин только головой качала.

— Как ты… Как такое возможно? Ты — настоящий мастер, да? Где ты научился?

Ликин сочла возможным немного польстить Змеенышу — пусть лучше надувается от гордости, чем… Тем более, что она и в самом деле не переставала удивляться — прямо на ее глазах парень почти растворился на ровном месте! Стоило отвести взгляд — и ей вновь приходилось отыскивать его, принуждая глаза смотреть в нужную точку, а они так и норовили ошибиться!

— Учили — вот и научился. Люди в первую очередь видят движение… И всегда верят голове, а не глазам. Ты… вот ты воробьев в траве, или мышей на гумне видела? Пока на зашевелятся, кажется, что там только земля, семена и листья. Фазан яркий, но он может быть невидимкой, пока не взлетит. Или нет! Взять сороку — она-то точно не маскируется, так? Но попробуй попасть в сороку в лесу — даже сокол не может прицелится, видно два совсем отдельных пятна, а не очертания птицы. Понятно теперь? Надо обмануть голову — она сама все дорисует, что бы не показывали ей глаза. Надо смотреть на себя со стороны того, кто ищет… А не на него — со своей стороны. Так ты будешь читать, или мне спуститься?..

Конец ознакомительного фрагмента.