Князь Воротынский
Пенсионер Сергей Иванович работает в краеведческом музее провинциального городка в средней полосе России, где и проживает. Время от времени он путешествует по глухим местам края в поисках старинных вещей. В одной из таких поездок, Сергею улыбается удача, он находит настоящий рунный камень. Однако, вместо мировой известности, происходит череда мистических событий, в результате которых он оказывается в том же месте, но … в прошлом, в теле… Да он и сам не знает в каком. Герою предстоит борьба за выживание и внедрение в местные реалии.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Князь Воротынский предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 6
До мая месяца сто двадцать дней, так чего их терять то! Если сковать инструмент кузнечный и столярный, то и лодку смогу хорошую сделать и доспех добрый. Какую никакую, а подготовку проведу к лету, да и товары, что хорошие деньги принесут не так сложно произвести при верном подходе.
Выделили под мои нужды сенник рядом с кузней, да помогли снасть для работы сделать. Не отказывали ни в чём. Тем более не за даром, кое-какие средства имелись всё же благодаря Богдану. Добрын сперва отказывался, но уговорились, что тот даст мне в помощь младших сыновей. Сам же он со старшими Баженом, Белоусом и Третьяком взялись ладить для меня инструмент, что я им нарисовал: ножи для рубанков, буравы, напильнички, долота, малую пилу, резцы да струги.
Ростислав и Сазон помогли собрать небольшой токарный станок, работающий от пружинящей ветки. Через день, с новым инструментом сделал циркуль и рубанок, самый простой, клиновый, после, на станочке начал точить шаблоны для нужных мне сосудов, а рубанком да долотами готовить доски с пазами для формовочного ящика. Эталоны делал, для местных мастеров. Ибо, если что-то из нужного можно переложить на тех, кто с деревом да с глиной не один год дело имеет, многократно процесс весь ускорится.
Добрын поглядывал на необычный инструмент с интересом, но вопросов лишних не задавал, я же потихоньку выведывал, каким товаром торгует его брат. Возникла у меня одна здравая идея. Ни к чему все яйца складывать в одну корзину. Не факт, что я вообще клад свой найду, а у меня под рукой рояль в виде очень дорого меча, так почему эту карту не разыграть. Возьму денег, да хотя бы в виде товара, ну серебра сколько дадут, оттого буду плясать. За год сто процентов, отобью деньги. Меч же, это только меч и не более того.
Удобный случай для разговора вскоре подвернулся. Данила, второй сын кузнеца, хромал. На мои расспросы, что да как случилось, отнекивался, но я в конце концов дожал, рассказал он нехотя, сквозь зубы. Пять лет он исправно нёс службу городовым гриднем40 в Новосильском полку. Баскак41 в последние годы почти не забирал людей в Ордынские походы. Место хлебное, Даниле и на хорошую еду хватало, и на гулящих девок оставалось. В прошлом же году баскак отрядил два десятка гридней и отправил воевать Люблин. Что-то такое было. Хан Узбек стремительно терял влияние на западнорусские княжества и, ввязавшись в войну за Галицкое наследство, потерпел несколько поражений от польского короля. В битве, разгоревшейся при переправе через Вислу, сын кузнеца был тяжело ранен в бедро и к конной службе оказался не годен. С тех то пор парень здорово сник. Мне и то видно, как он переживает из-за увечья. Предложил ему «потешить удаль» на деревянных палках, а тот и согласился.
Результат, так себе. Не смотря на мышечную память, с общей техникой боя у моего «тела» дела обстояли на троечку. И это учитывая то, что Данила не раз повторял, с копьём работает, меч не его конёк. И на ногу тот прихрамывал, и скорость у меня выше, и силы больше. Не смотря на все эти факторы Данила уделывал меня, как бог черепаху только за счёт правильных связок. Когда затеяли потешную схватку, его отец бросил работу и с удовольствием смотрел на бой, ибо по молодости и сам не был чужд военному делу. Где и что не знаю, ибо из Добрына лишнего слова клещами не вытянуть.
Кузнец то и дело засматривался на меч, проявляя самый живой интерес.
— Держи, — протянул ему оружие.
Добрын обрадовался, взял его аккуратно, словно дитя любимую игрушку. То и дело оценивал баланс, примеривался, бил пальцем для звона, разве что на зуб не пробовал.
— Нравится? — я решил, что сейчас подходящий момент для разговора.
— А то! Знатный харалуг. Великий ковач варганил, — тяжело вздохнул, вернул назад. — Не един раз по молодости пытался ладить, да куда там! То пережог, то непровар. Кабы знать секрет сколь слоёв крутить, да заговор верный что Свароговым внукам нашептать.42
— Не ведашь, значит, как варить харалуг?
— Нет, княже. Прадед, тот ведал. Родичи многие лета от отца к сыну сию тайну передавали, берегли аки зеницу ока.
— И что случилось то, а, Добрын?
— Знамо что. Аккурат после Бурундуева погрома многих знатных мастеров в Сарай угнали. И прадеда с ними. Он то, первым ковалем в Новосиле был. Тама и сгинул. Деду же моему, по малолетству тайну не успел передать. Э-э-эх.
— Вызнать хочешь?
Добрын дернулся, зло посмотрел на меня:
— Не шути так, княже! Не дави на больное!
— Разумею пращур твой харалуг из персидского уклада варил, а ты, верно, варил из Новосильского?
— Не ведун ли ты? Как то узрел?
— Большого разумения в том не надобно. Ты сколь прутков закладывал?
— С дюжину.
— Маловато. Пережог же, видать от того, что песок, да золу просеянную заместо верного привара закладывал.
— Верно то!
— Надоть было персидскую соль класть. Да дмение в горне у тебя не так как надо устроено
— Откуда тебе сие ведомо? — возмутился он. — Не осталось ныне на Руси ковелей, что харалуг варят. Уж мне ли не знать.
— Хочешь верь, а хочешь нет, но не токмо ведаю я как уклад варить куда крепче чем немецкий али персидский, да калить добрый оцел.43
Добрын с насмешкой смотрел на меня:
— Где то видано, чтобы знатный человек о чёрном деле прознавал? Прости, княже, но годков тебе маловато, чтобы искусным ковалем быть.
— Королю франков не зазорно за горном стоять, а мне значит не вместо. Так ли?
Он промолчал, с интересом и недоверием посматривал на меня.
— Книги ромейские читал. Молотом много не махал, но привар верный знаю. Как верно калить да остужать. Ты коваль умелый, значит сии задумки уразумеешь.
— И то верно.
— Летом буду кузню ставить. Коваль мне потребен добрый. Понимаешь об чём речь?
— Да ужо не дурак.
— Оклад добрый положу. Сколь в Новосиле в лето добрый коваль зарабатывает?
— Смотря каков искусник. Замочник, щитник, златокузнец аль котельник.
— Ты то бронник, про них и сказывай.
— Ежели в хорошие лета, три, а то и пять рублей.
— Положу десять. Ко всему поставлю двор. Тебе, да сыновьям. И секреты сии поведаю.
— Больно гладко стелешь. Кто же в добром уме тайны за даром отдаёт?
— Может и не помню кто таков, но слову цену знаю. Не сомневайся. И не за даром. Тати мошну мою прибрали, так что резан на все маловато, в том и помощи прошу.
— Об чём тут думать то? Ежели секреты ведаешь, покажи. Сваришь что ладное, поручусь перед племянником. Богдан чай не чужой человек. Не откажет дядьке, — после некоторой паузы, не удержавшись, спросил. — Много ли тебе резан на кузню треба?
— Сто рублей новгородских.
— Ох, да ты что! Где же такую прорву серебра взять?! Да ты, видно, не кузнь, а хоромы княжеские ладить хочешь?
— Дык много серебра и не треба. Давеча ты баял, что у братца твого склады с укладом да крицами имеются.
— Не токмо. Меха тама есм, а шерсти, конопли да жита всякого видимо-невидимо.
— Мне и того хватит.
— Ежели рублёв пять, то может и дал бы Богдан. Но десять десятков… Почитай две трети всех его товаров. Нет, не пойдёт Богдан на такое. За то с него отец три шкуры спустит. Извини, княже, не смогу в деле сим помочь.
Я повернулся, постучал по лежащему на столе оружию пальцем:
— Как мыслишь. Во сколь его оценят.
— Как можно? Меч то родовой!
— В заклад оставляю, не в торг.
Добрын задумался:
— Не меньше сорока рублей.
— Больше! Гляди лал какой, да без трещин, — показал ему рубин на рукояти. — У фрягов таковой не меньше двух сотен рублей стоит.
— Звини. В каменьях не смыслю. Разумею, у фрягов он тако стоит, но кто его в нашем Новосиле купит? Дорого больно. Ежели токмо князь али таможенник.
— У Ипата поди ноги есть. В Рязани продаст али в Москве. Тамо богачей куда больше.
— Это да.
— Ты вот что, Богдану сказывай, ряд44 с ним составим на год. Справим грамоту чин по чину. За то дам мзды положу пятую часть, али в долю вас возьму.
— Ежели так, дело добре. Надобно ехать в город. Будем с племянником думу думать.
Богдан с дядей думу думали недолго и приехали тем же вечером. Ибо за такие условия, я не только у них мог ссуду взять. Меч на самом деле стоил куда больше озвученных ста рублей.
По обычаю, братину с хмелем по кругу пустили, а после завели разговор. Сказывал Богдану и дяде, что хочу на их земле до лета поставить новую кузню с рессорным механическим молотом. Кривошип, поднимающий бабу45 через ремни, будет приводить в движение вал беговой дорожки с лошадьми, стоящей под уклоном. Самый простой пластинчатый конвейер для механической работы, считай беговая дорожка для фитнесса, немного сложнее ворота, но куда компактней и эффективней в плане передаточной мощности, ибо на тот же ворот или кабестан четыре, а то пять лошадей потребно, да огромное помещение. Привод от дорожки не такой мощный как водяное колесо, но зато работает круглый год на порядок поднимая скорость поковки. Только на крицах себя окупит. Более того, высокая энергия удара позволит штамповать полотна небольших пил, резцы, шайбы байданы, пластины ламеллярного доспеха и наконечники стрел. Самое же главное, для того чтобы его сделать, придётся выстроить слесарную мастерскую и здорово модернизировать кузню, изготовить огромное количество инструмента, что самым прямым образом пересекается с моим планом.
— Княже, неужто сладишь молот, что сам крицу ковать станет?
— Не сам, от лошади тот работать будет, — поправил я Богдана. — И не токмо крицу он ковать сможет. Хоть меч, хоть бронь.
— Иди ты! Где же то видано, чтоб лошадь молотом ворочала! — дядя с племянником смеялись от души. Похоже, что в моём чертеже ровным счётом ничего не поняли. Махнул рукой на объяснения. Что ни делай, всё равно поддатым мужикам ничего не объяснить.
— Придёт время, узрите! Молот тот и день, и ночь будет бить. Сильно бить. Вот у тебя, Добрын, сколь балда46 весит?
— В половину пуда. Но то у меня, а обычный коваль, с четвертью едва управится.
— Вот! — я поднял палец вверх. — В механизме сим токмо в молоте три пуда, да в самой наковальне ещё двадцать!
У кузнеца вывалилась ложка из рук.
— От таковой силы уклад куда добрей, чем устюжский выйдет, не хуже немецкого, — пояснял я. — Коваль ко всему молотом не машет, устаёт меньше и перекладывать47 сможет столько, сколько треба, а не абы как. Треба токмо за железом смотреть, да крицу клещами держать. Разумею, за три седмицы сдюжим полсотни пудов криц в добрый уклад перевести… — глаза у Богдана после моих слов загорелись, а я невозмутимо продолжал — и угара48 с него куда меньше будет.
— Не черно ли то чародейство, княже? Никак узнают про волшбу, да попы набегут — греха после не оберёшься, — разволновался Богдан.
— Не волшба то. У франков ужо полторы сотни лет таковой работает, токмо не от лошади, а от воды. Водяное колесо тот молот подымает, — пояснил я.
— Водяная мельница?
— Она самая.
— Отец сказывал, видал таковую в Рязани. Зерно та мелет.
— Не токмо зерно на такой молоть можно. Бумагу тереть, шерсть валять, коноплю трепать да вытягивать, древо на доски распускать.
— Чудно сие, княже. И что, сможешь нам подсказать, как такую сладить? Особо ту, что коноплю треплет, — заинтересовался Богдан.
— Отчего не смогу? Смогу. Но прежде, изба особая, да инструмент треба, да работники чтобы ладить.
— Н-да. Дело то новое, а ну как не выйдет? Надобно отца дождаться.
Богдан крутился, вертелся, закатывал глаза, но требуемой суммы не давал. Не раз и не два раскладывал очевидные вещи: меч и дорогой плащ, что я добавил, сами будущие постройки на его земле и инструмент втрое перекроют ссуду. В конце концов я стукнул рукой по столу и сказал, коли он такой дурак, то я у других гостей могу ссуду взять, да за меньшую мзду. Тут уже и Добрын подключился, и с ним на пару уломали Богдана. Составили зарядную грамоту сроком на один год на шестьдесят восемь новгородских рублей, со мздой четырнадцать рублей. В долю Богдан войти не решился. На то я примерно и рассчитывал, ибо с запасом просил. Жаль, живых денег в тайнике папы имелось лишь семь рублей, зато остальное я был волен брать мехами, зерном, да укладом. Ко всему Богдан с младшим братом взялись набрать для стройки и работы челядинов из города и соседских погостов, а зимой тут рабочая сила, считай дармовая. Женщине или отроку, не вошедшему в силу, платят за год гривну кун, то есть меньше полтины. Мужики просят рубль, но его далеко не всегда, и не всем, платят.
Зарплата заложена из расчёта половина резаны в день для отроков и женщин. За шесть месяцев, а на больший срок и не планировал найм, двадцать четыре работника получат два рубля. Плюс шесть мужиков, правда, тем придётся платить больше по две резаны в день. Итого на зарплату закладываю три рубля. На съестные припасы да прочие расходы остаётся шесть рублей да семьдесят четыре резана.
Не хотел в город ехать, но учитывая, что торг стоит за стенами решил рискнуть. Чтобы не узнали, зачернил волосы сажей, повязкой же перехватил глаз, чтобы трудней рассмотреть было. Нарядился в неказистые одежды, лапти-коренники,49 да в видавшую виды полинявшую овчину. Выехали засветло. На санях, спустились к реке, а по ней шёл хорошо накатанный тракт и скорость стала куда выше.
Стоял лёгкий морозец. Лучи света ярко бликовали на белоснежном снегу, слепя глаз. Река проложила путь, огибая причудливые «языки», оставшиеся от ледника. То она круто выгибается на юго-восток, образуя тупой выступ, то почти так же круто заворачивает на юг. По правому берегу вытянулись заснеженные дубравы с ещё не опавшими золотистыми листьями, по левому, тянулись поросшие лещиной кручи занесённые снегом. От Ивани, так назывался погост, где жил Добрын, до Новосиля по прямой всего километров пятнадцать. По реке куда больше. Шли бойко. Часа не прошло, как миновали устье Неручя. Не смотря на раннее утро, наши сани, то и дело обгоняли всадники. Движение по речной дорожке интенсивное.
Проехали очередную петлю и вот он — Новосиль. Деревянный детинец50 с высокими башнями, выросшими на крутом берегу Зуши, впечатлял. В самой высокой части города доминирует внутренний замок, там виднелись крыши теремов бояр и, думаю, самого князя. Видна и высокая деревянная церковь с крестом.
Подъехав ближе, рассмотрел заострённые к верху брёвна, забитые под небольшим наклоном. Стена, скорее всего, поддерживается либо насыпью изнутри, либо козлами… Чёрт её знает. Желание посмотреть, что там да как есть, а вот возможности увы. Уверен, внутри дружинников больше, чем курей на прикорме. Высокие угловые башни крыты тёсом и в каждой несколько квадратных бойниц. На верхушках башен алеют небольшие стяги с раздвоенными концами и золотистым знаком Мстиславовичей. Серьезное сооружение. Высота стен, метров семь. Такую с наскока не возьмешь. Особо, со стороны кручи.
Проехав вдоль крутого берега, миновали запорошённую снегом пристань и начали тянуть вверх, петляя меж узких улочек, то и дело останавливаясь, чтобы разъехаться со встречными санями, всё же узковаты тут улицы. Особого внимания на дорожную суету не обращал, больше разглядывал насады, что «сшивали» вицей.51 Так себе судёнышки. Однодревки с надставными бортами, но нос и корма высоко подняты. Такие идеальны для сплава и прохода по мелководным притокам. Богдан пояснил, их строили на лето, а после разбирали на дрова, ибо идти обратно вверх по течению себе в убыток выйдет. Стояли на зимовке и более крупные суда, струги, вытащенные на берег.
Поднявшись на кручу по широкой дуге, выехали к равнинной части города. Река и склон здесь не защищали город, оттого стену поставили на высоком валу, да выкопали глубокий ров с набитыми на дно кольями. Стены в этой части города имеют сложную конструкцию и собраны из «городней» — поставленных в два ряда срубов. Первый, обычно засыпали землей, а второй, использовали для хозяйственных нужд.
Чтобы попасть в Новосиль, путнику сперва придётся миновать подъёмный мост, а после пройти через надвратную башню и резные ворота. В сам город не пошли. Под стенами раскинулся конечный пункт путешествия, огромный торг. Сани направили к большому комплексу зданий, гостевому двору, за которым начались клети, лепившиеся к рву.
Клети, где хранился капитал семьи Ипата, были поставлены встык и срублены из прочных и массивных брёвен. Двери стенам под стать — массивные, неподъёмные, сбитые из плах без петель. Опоры доски шипами входят в сруб и монтируются при постройке. Нормальных петель тут пока не знают и взломать такую, та ещё задачка, полстены придётся раскурочить. Ко всему доски усилены железной полосой, да и замки не простые, со скрытой накладной пластиной.
Сторож — крепкий мужик в оборванной овчине угодливо поздоровался с Богданом, полностью проигнорировав мою персону, и поспешил отворить дверь. Гостевая изба помимо печурки и лавок забита крицами: рыжеватыми, ноздрястыми брусками и полумесяцами губчатого железа с чернеющими частичками шлака и несгоревшего угля. Вес криц гулял от восемнадцати до тридцати килограмм. Цена пуда крицы невелика. Всего пять резан, а учитывая оптовую цену, триста резан за тонну. Уклад стоил куда дороже и продавался в прутках, связках да батожках,52 что лежали уже в ларях под замком. Их стоимость «гуляла» в зависимости от типа и места «варки». Причина ясна, уклад делили на чистый, тот стоил дешевеле, калёный или науглероженный был подороже и звался оцел. Чем качественнее выбивали шлак, чем лучше качество исходной руды и угля, тем чище и дороже уклад.
За пуд уклада новосильских ковалей Богдан просил шестьдесят резан, за Рязанский восемьдесят два, а за уклад из Устюга-Железного аж сто десять, похоже тот был много лучше других.
Металл забрал весь — две тонны криц, двенадцать пудов чистого уклада, шестнадцать дешёвого местного, десять рязанского и четыре устюжского. Здесь было не всё, часть криц и уклада имелась на торге, где у Игната стояла лавка.
Богдан пошёл в мать и беспрерывно болтал, что, несомненно, было мне на руку. Информацию впитывал словно губка. И её хватило, чтобы понять, брат Добрына — настоящий металлический магнат, в рамках княжества. Ипат продавал уклад и крицы средним и крупным оптом, мелким торговцам пожиже. На его склад не зарастала народная тропа, кто-то заносил крицы и уклад, а прочие их забирали. Зимой самая торговля. Ведь крестьяне с лета заготавливают и сушат руду, а сейчас, в свободное от работ время плавят её в сезонных домницах, получая от продажи криц неплохой приработок.
Бизнес у папы нехитрый: из Новосиля экспортирует крицы, чёсанную и нечёсаную коноплю, пшеницу, на торгу скупает шерсть, а продаёт их по всей Северо-Восточной Руси, от Рязани до Торжка. Обратно, из Устюжны да Рязани везёт уклад, воск в колодах, мёд да шкуры. Объяснилась и загадка слюдяных окон. Контрабанда. Купец вёз заповедный товар по каким-то хитрым схемам прямо из Водской пятины53, минуя Новгород и многие таможенные заставы Московского и Рязанского княжеств.
Внушительные, по местным меркам, запасы уклада и криц овеществлённый капитал Игната. Через него уклад и крицы идут на юг, в Курское баскачество и Елецкое княжество, да на восток, в Карачаевское и Брянские княжества. Ко всему, дядя всё верхнее течении Оки окучивает, вплоть до Алексина.54 Не только он, и так ясно. Новосильское княжество только за счёт транзита живёт, ибо раскинулось по обе стороны широкой Оки. Понятно почему Ипату выгодно держать капитал в металле, он так так двух зайцев разом убивает. Чистой воды инструмент регулирования рынка — и спрос сгладить, и конкурентов давить любой ценой. Сынок то, до конца не «вкуривает», зачем папа столько уклада про запас держит. Чувствую прилетит ему по шапке за «удачную» оптовую продажу. Ибо по состоянию прутков, вижу, не один год Ипат сей «резерв» копил.
Во второй клети, забитой барахлом, набрал всякой всячины: пять пудов мёда, воска в колодах, дёгтя две бочки, дюжину овчин да шапок, пару шкур медвежьих, немного битой и чистой слюды, топоры, гвозди, два кованых котла и бочонок подпорченного конопляного масла, а к ним до кучи мешок семян конопли. В ларе хранились меха и меховые деньги. Связки белок, куниц и соболей, завёрнутые в грубую ткань. Назывались они сороки, так как в каждой было обёрнуто ровно сорок шкурок.
Самое интересное, до ХIII века число «сорок» именовали логично — четыре десяти. После нашествия Бату, меховые шкурки снова вошли в силу, а их связки начали именовать сороками. Почему? Дык аккурат столько и уходило на шубу. Само же название идёт от одноимённой ромейской ткани, в которую те шкурки заворачивались. От этого корня и слово сорочка. Сорока белок примерно равна гривне кун. Но опять же, очень условно, ибо сороки беличьи, куньи, соболиные, горностаевые и прочие разнились в цене в зависимости от качества шкурки и выделки. Ко всему, меховые деньги в том же Новгороде дешевле, чем на юге вследствие того, что лесов и живности пушистой там много больше. У Ипата хранились куньи, да лисьи сороки на пять рублей, да сорок шесть резан. Живём!
Последняя клеть под самый потолок забита пучками конопли. Измерялась та в пядях с кувырком. Ага! Именно так. Богдан даже не понял отчего я рассмеялся. Заглянул в табличку, и вот что оказалось. Пядей в ходу ныне три. Малая, ровна где-то девятнадцати сантиметрам, то есть максимальному расстоянию от указательного до большого пальца среднего мужчины. Большая — двадцать два, а пядь с кувырком — двадцать семь сантиметров. Как их мерили, да к малой пяди прикалывали сустав указательного пальца, получали большую, а если к ней же ещё два или к малой, три, то пядь с кувырком.
Вокруг малой пяди выросла вся древнерусская «экосистема» мер длины. Думаете тут в точных пропорциях всё мерили? А как же, держи карман шире. У одного купца рука велика, а у другого махонькая, у третьего же и вовсе руки как у гиббона. А значит, что? Верно. Маховая, да косая сажень не будут соответствовать пропорциям пяди. Проведите обычный эксперимент и попробуйте приложить три пяди к своему локтю, увидите, что получится. Всё условно. Плавает, плюс-минус сантиметры.
Пытался разобраться с саженями, коих тут великое множество, да куда там. С ними полный абзац творится: прямая, малая, кладочная, простая, церковная, княжеская, мерная, греческая, косая, городовая… Про основные знал, в них хотя бы определённая логика в размерности и соотношении к пяди имеется. Богдан рассказал и про прочие, коих тот знал общим числом двадцать две, чем окончательно меня запутал. Картину дополняли местечковые сажени: простая сажень без чети55 в разных княжествах была разной размерности и именовалась соответственно черниговской, рязанской или новгородской простой саженью. Чем глубже в лес, тем толще партизаны. Третий лист исписываю, в этих хитросплетениях народной мысли сам чёрт голову сломит.
Пучок конопли диаметром равным пяди с кувырком и назывался горстью. Б… Ну почему горсть?! Не понимаю. С горем пополам выяснил. Конопляная пядь с кувырком — это толстенная связка из пяти «горстей». Причём льняная и крапивная пядь были отчего то без всякого кувырка. Спросил Богдана, что за идиот всё это придумал? В ответ тот пожал плечами. С дедовских времён, так счёт ведут и точка.
Пяди, в зависимости от качества, в разную цену: грубое волокно, мягкое, длинное или короткое, смазанное маслом и не смазанное. Спорили с Богданом до посинения. Плюнул, решил перевести всё на вес. С этими «горсти», у меня уже шарики за ролики заезжают. Богдан противился по началу попранию старины, но уступил. Куда ему деваться с Титаника? Товар то залежался. Рассортировали по качеству, да завесили. Вышло куда быстрей.
В среднем пуд хорошего льна оценили в шестнадцать резан, а плохо чёсаного, да с кострой, с мелким «рваным» волокном, в три. С шерстью дело обстояло проще, та стоила всего восемь резан за пуд, только была грязная и нечёсаная. Ничего, мне такая пригодится. Шерсть забрал всю, а к ней конопли нечёсаной семьдесят пудов, а чёсаной двадцать, льна два пуда, да полпуда крапивного волокна, именуемого тут кроповым вычесом.
Склады Игнату подчистил капитально. Конопли и прочего волокна забрал на пятьсот сорок пять резан, а сорок пудов шерсти на триста двадцать резан. Криц же, да уклада на двадцать три рубля. В общей сложности товара на тридцать один рубль. Записав покупку и ударив по рукам, отправились на торг. С меховыми деньгами, на руках имелось двенадцать рублей. Будет с чем на торге развернуться!
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Князь Воротынский предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
40
Гридень — княжеский дружинник, до XIII века. Позже, постоянное войско, непосредственно подчинявшееся воеводе или тысяцкому и располагавшееся в пригородах. Использовалось в XIV веке наравне со словами кмет, вой.
41
Баскак — представитель монгольского хана в завоёванных землях, сборщик налогов. Баскак назначался в тьму (военно-административная единица и одновременно феодальный удел. На Руси было 43 тьмы численностью от 20 до 180 тыс. трудоспособного населения) или крупный город. К описываемому времени в северо-восточной Руси и Рязанском княжестве должность упразднена, князья сами собирают дань. Однако, в южных княжествах баскаки всё еще сидели, а их функции изменились. За сборы налогов отвечали дерюги, а баскаки выполняли роль военных комиссаров и отвечали за набор и обучение воинского контингента для военных походов и прочих нужд Джучидов из Золотой орды, а также охраны оккупационной администрации. Плата в людях, часть выхода, уплачиваемого орде «во всем, во князех и в людех, и в конех». Помимо дружинников, селян и рядовичей, коих забирали на многие годы практиковалась кратковременная безвозмездная «аренда» воинов из дружины князя и городовых полков на время военного похода или карательной акции.
42
Харалуг — Булат (обычный и узорчатый) Харалугом на Руси именовались как дамаски — сварные композиты, так и импортные (индийские и персидские) булаты — композиты, полученные без использования многократной сварки. На Руси самостоятельно умели «варить» исключительно первые, то есть дамаски.
Варганить — Варить, ковать, процесс ковки со всеми этапами.
Непровар — дефект, при котором слои стали не свариваются между собой из-за не удаленной окалины, недостаточного сближения или недостаточной температуры сварки. На готовом изделии непровар выглядит как трещина среди дамасского узора. Поймать момент, когда сталь уже нагрета до сварочной температуры, но еще не загорелась, поможет только опыт или хороший термометр; Пережог — дефект, при котором участок заготовки нагревается выше 1200 градусов значительное время (20-30 секунд). В результате, сталь вступает в непосредственную реакцию с кислородом воздуха — фактически происходит горение стали. Пережженный участок заготовки не подлежит дальнейшей обработке и обычно удаляется. Поскольку сварка дамаска происходит при температурах близких к температуре пережога данный дефект возникает довольно часто и иногда может загубить всю работу.
Свароговым внукам — ветрам, внукам Сварога (Бога славян, в частности покровителя кузнецов). В средние века продолжительность технологических операций в процессе ковки, в частности закалка, контролировались исключительно прочтением заговоров, молитв или заклинаний. Они-то и являлись одним из главных секретов кузнецов. После массового появления часов данная техника контроля времени потеряла актуальность.
44
Ряд — зарядная грамота, договор, в более узком смысле долговая запись или обязательство с платежом за неустойку и с залогом.
45
Баба — подвижный элемент (головка) механических молотов и сваебойных машин, преобразующий свою кинетическую энергию в ударную массу.
48
Угар (Ковочный): в процессе ковки окисление металла происходит непрерывно так как раскаленный металл подвергается действию атмосферного воздуха и вызывает потери металла — окисление, образование окалины. Эти потери называются угаром. При многократной ковке криц поверхность покрывается слоем окислов (окалина). С каждым «перекладом» в окалину уходит до 5 — 10 процентов металла, следовательно, количество металла в крицах уменьшается. Чем больше перекладов, тем больше «угара», а значит выше цена металла. Тяжёлый молот позволит уменьшить количество перекладов, а значит и снизить угар, который при ручной перековке криц в уклад порой доходил до 90 процентов от изначального веса крицы.
50
Детинец — укреплённое ядро исторического русского города, центральная и наиболее древняя его часть.
51
Насад (др.-русск. насадъ, насада) — речное плоскодонное, беспалубное судно с высокими набитыми бортами, с небольшой осадкой и крытым грузовым трюмом. Имело одну мачту и парус. Известны с XI века, использовались для перевозки грузов и войск. При постройке судов применялась технология, напоминающая сшивание ткани нитками — обшивка делалась внакрой: в перекрывающихся краях досок сверлился ряд отверстий, сквозь которые доски сшивали. «Нитками» для насадов служили длинные корни ели вываренные в растворе смолы.
52
Батожки, Батог — палка, прут для телесных наказаний в старину. Батожки в данном смысле длинные и тонкие прутки уклада; Пуд — Русская мера веса, равная 16,3 килограмма.
53
Водская пятина — северо-западная пятина Новгородской земли (княжества). Территория расположена между реками Волхов и Луга, в неё также входила часть Карелии и земли между Ладогой и Онегой. Получила название по финно-угорскому народу водь, проживавшему на этих землях.
