Траблшутер – 2

Янка Рам

Захар Волков – траблшутер, искусно решающий чужие проблемы и коллекционирующий свои. Море харизмы, сомнительная мораль, неординарный ум, ирония, решительность, подкованность и бронебойная прививка от романтики. Фея – утонченная барышня со стержнем внутри, в силу обстоятельств попавшая в рабство к Волку. Содержит нецензурную брань

Глава 2

Шекспир отдыхает!

Все еще в отпуске.

Я хожу по пустым комнатам офиса. Бакс развалился под аркой гостиной. В спортзале стоит манекен для отработки ударов. Заряжаю ему слегка в челюсть. Смотрю на свой безымянный палец. Раньше для таких упражнений приходилось снимать кольцо. Деформируется от удара…

Вспоминаю Софьины пальчики. Пару раз я уже надевал на ее пальчик кольцо. Хорошо бы чтобы третий был настоящий. И в свадебном платье она будет просто волшебная.

Почему-то мы с ней в загсе прорисовываемся очень хорошо. Возможно, потому что я привык к постановкам любого рода. А вот мы «дома»… Никак у меня не вырисовывается это «дома». Мы будем вместе жить. Я отвык… Я не представляю уже, как это — делить свое пространство. Отдать его ей в распоряжение.

Наталья никогда не брала на себя дом. Ей было пофиг на все. Всем распоряжался я. От дизайна до меню. Домработница убиралась, готовила. Сын то на мне, то на няньках. Она сама была в этом доме как привилегированная гостья. Хозяйки в моем доме никогда не было.

Пытаюсь как-то визуализировать момент с предложением.

Как ты себе это представляешь, Волк? Как теперь ты собираешься уговаривать ее на это?

Сейчас — никак. Это невозможно. Шантажом — не хочу. И так уже…

Открываю еще раз вчерашнее сообщение: «Я жду тебя в одиннадцать. И обещаю, что всё будет хорошо». Отправлено в час ночи. Не мог уснуть. Словно чувствовал ее мандраж и отчаяние.

В какой момент ты ошибся, Волк?

Надо откручивать оттуда. В какую-то другую версию.

Там, на лестнице?

Нет.

Она не морозилась от моих рук после этого. Я помню, как вытирал ее бедра, надевал плащ, пальчики ее в моей руке.

Чуть позже. С этими таблетками сначала.

Но как такое отмотаешь?

Я же не знал, черт возьми, про все эти детали!! Я же не гинеколог.

Что, по сути, там случилось? Там произошла демонстрация того, что я не готов на серьезные отношения, на ее беременность. Сказал это прямым текстом. Но ведь и правда тогда был не готов. А сейчас-то я готов…

Ой, не о том, ты Волков!

Привычная мелодия сообщает мне о том, что Софья уже здесь. Ровно одиннадцать.

— Привет, — выхожу навстречу.

Бакс облизывает ее пальчики, она чуть заметно гладит его нос.

Лаконичный джинсовый комбинезон. Кожаные белые кеды. Волосы собраны в хвост. Никакой косметики.

— Здравствуйте…

Мхм… Не хочешь больше мне нравиться, да? И брюки осваиваешь, чтобы я тебе под юбку не лез?

— Ты, Софья, всё равно очень красивая. Даже без своих юбок. Не получится.

Отворачивается.

Подхожу ближе, кладу руки на плечи, сжимаю.

— Да не бойся ты меня. Я же пообещал, что не трону.

— Вы много чего обещали.

— И что же я обещал?

— Я уже и не знаю. Может, придумала себе все.

— Ты со мной поговори. Я услышать хочу… не знаю… ожидания твои какие-то.

— Нет у меня никаких ожиданий, Захар. Что я должна делать? Зачем позвали?

— Не надо сердиться. Ты потом поймешь, что я сделал для тебя, как лучше. Деньги Роману уже перевел, можешь об этом не думать.

— Сколько теперь лет я Вам должна?

— Ты мне должна быть хорошей девочкой. И не обижаться.

Обнимаю одной рукой за плечи, второй за талию, прижимаю. Каменеет.

Молча держу, не отпускаю. Она не сопротивляется и не пытается вырваться.

В этот раз мне не вставляет ее покорность. И я не чувствую, что ее колени подкашиваются от моих прикосновений, как было раньше.

— Я понимаю, что обидел тебя. И напугал. Не могу сказать, что не хотел. Хотел. Ты понимаешь, почему?

Отрицательно качает головой.

— Мне показалось в тот момент, что и для тебя, и для меня это будет наименее болезненный выход из сложившейся ситуации. Я ошибся.

Прижимаюсь щекой к ее виску. Если ни о чем не думать сейчас и на секунду расслабиться…

Расслабляюсь, закрывая глаза. На меня наваливается сногсшибательное умиротворение. Я не чувствовал такого никогда. Ни с кем.

— Соня…

— Отпустите меня… пожалуйста… я Вам отдам все до копейки.

— Да причем тут эти копейки, Соня?! Не могу я.

— Почему?

— Уже и перед твоим оленем изящным понтанулся, что найду для тебя удобоваримую версию счастья, — ухмыляюсь я. — И Елизавете обещал, что мы вместе приедем к ней в гости. Тимоха скучает по тебе… Не отпущу, нет.

Я открываюсь, да. Потихонечку. Почувствуй меня, Феечка моя.

— Иногда мне кажется, что у Вас расщепление личности… иногда Вы очень хороший… а иногда — маньяк. И Вам словно доставляет удовольствие это всё.

Я вдыхаю ее запах, голова идет кругом. Пьянею…

К сожалению, а может, к счастью, ты во всем права, Софья.

— Доставляет. Осталось только подсадить тебя на эту версию счастья.

— Я не хочу!

— Бакс тоже раньше не любил огурцы. Теперь ест с удовольствием.

— Господи, что Вы несёте?!

Волков… Заткнись, неадекватный…

— Сделай нам чаю, Сонечка. С мятой и имбирем… Сегодня мы будем играть в шахматы.

* * *

— Это называется «вилка», Софья. Видишь, твой король и твой офицер под ударом моего ферзя. Тебе придется отдать офицера, чтобы спасти короля. Никогда не позволяй противнику поставить себе «вилку». Только если это не ловушка, продуманная тобой. Ты устала, — констатирую я. — Ты не спала?

Пожимает плечами.

— Мат через два хода, — показываю ей комбинацию. — Поехали…

Забираю кружки, споласкиваю.

Софья на пороге, уже в куртке.

Бакс сует ей в руку свой поводок.

Выходим.

— Даже не спросишь, куда?

— Нет.

— «Что воля, что неволя — все равно»?

— Я должна спросить? Так Вы прикажите.

— Не провоцируй меня. Ты же знаешь, я теряю адекватность, когда ты… выводишь меня. Не надо.

— Может случиться что-то такое, чего я еще не пережила?

Торможу перед машиной.

— Наверное, то, что я говорю, ты воспринимаешь как угрозу. Но это не угроза. Это просьба. Мне сегодня очень хочется тебя по-настоящему чем-нибудь порадовать. А не в очередной раз слететь с тормозов и покусать тебя в ответ.

— Вы в последнюю секунду отобрали мою свободу. Свободу, в которую я уже поверила. ВЧЕРА. И Вы думаете, что сможете чем-то порадовать меня СЕГОДНЯ?

Развожу руками.

— Я уверен! Садись.

— Это все выглядит так, как будто Вы опять пытаетесь меня эмоционально откормить, перед тем как заколоть. И снова получить от этого своё извращенное удовольствие.

— Да? Я так делал?

— Вы делаете это все время.

— Это потому, что… Постараюсь так больше не делать. Не получаю я удовольствие от того, что обижаю тебя.

Мы подъезжаем к зеркальному комплексу.

Вчера всю голову сломал, пытаясь придумать, как буду размораживать ее сегодня. Почему-то это заведение единственное, что пришло мне в голову.

Хорошо, что она в штанах.

Мы заходим внутрь. Там высокие потолки, сумрачно и много неона.

— А что это? — оживают ее глаза.

Я был уверен, что сработает! Слишком она тонкая и чувствительная, чтобы держать свои эмоции в узде.

— Это квест-холл. Мы сейчас пойдем с тобой по одному занимательному маршруту…

— Это обязательно?

— Да. Все в рамках служебных обязанностей. Будем считать, что это такой тим-спирит. Ты должна заново научиться мне доверять.

— Это невозможно.

— Не спорь с «папочкой», будем считать, что для меня нет ничего невозможного, в пределах разумного, конечно… — подхватываю ее за руку. — Пятый маршрут. У нас заказано на два часа.

— Волков?

— Я. Да.

Администратор отдает нам пластиковую карту для входа на маршрут и темные непроницаемые очки для Софьи.

— Вы ознакомлены…

— Я ознакомлен!

— Вам нужен проводник? Или вы сами?

— Сами.

Нет, я не был тут, но просмотрел несколько видео и все изучил на сайте.

Провожу картой по замку, и дверь с номером пять открывается. Красный неоновый свет и черный шторы. Софья настороженно делает шаг внутрь.

— Повернись… — надеваю ей очки-маску, затягиваю, чтобы не было возможности быстро снять.

— Но я не вижу совсем ничего.

— В этом и смысл!

Руки взлетают к лицу, я перехватываю их. Вкладываю ее ладонь в свою.

— Не трогать очки.

Отодвигаю штору, мы проходим дальше.

— Сейчас будет подвесной мост… держись крепче… давай… за мной…

Она делает шаг на деревянный настил, покачивающийся под нами, и с вскриком хватается обеими руками за мою. Застывает.

Отпускает…Руки слепо пытаются найти перила.

— Здесь нет перил.

— Мамочка! — теряет она равновесие, взмахивая руками.

Делаю шаг ближе, и она вцепляется в мое плечо.

Хороший маршрут… — улыбаюсь я.

— Давай… — подтягиваю ее к себе ближе, обнимая за талию. — Я веду тебя… всё хорошо…

Мы медленно двигаемся по навесу, он ритмично покачивается.

— Софья… а вот когда ты решила улететь… — мои пальцы сжимают ее талию, мы двигаемся медленно.

— Хотите спросить, не скучала бы я по Вам?! — немного агрессивно и недовольно.

Да, хотел.

— Ладно. Вопрос снимается.

Отпускаю ее талию, позволяя опять потерять равновесие.

Вскрик, перехватываю порхающие руки.

— Что бы ты без меня делала, Софья? — с улыбкой шепчу ей на ушко.

— Отличная версия рыцарства! — срывающимся голосом. — Сначала организовать девушке неприятности, а потом спасать ее из них!

— Справедливое замечание, — подхватываю снова за талию. — Но процесс спасения, черт возьми, приятен!

Стоим, обнявшись.

— Господи… когда он закончится? Он широкий?

— Не очень…

— Там… высоко?!

— Метра три…

На самом деле один метр. И достаточно широкий, да. Но приятно же чувствовать кожей ее горячее испуганное дыхание. И разглядывать венку, пульсирующую на шее.

Страх очень похож на возбуждение. Особенно женский. Некоторые не различают в принципе. Я тоже начинаю путать. Ты возбуждена, Софья?…

Мы снова медленно двигаемся по раскачивающемуся мосту.

Делая шаг на твердую поверхность, она снова теряет равновесие, и я, кайфую, притягивая ее к себе вплотную.

— Всё? — выдыхает она с облегчением.

— Мы только начали. Давай… сюда…

— Что там? — хныкает.

— Там… немного полетаем, Сонечка. Ты любишь летать? Там, внизу — натянутая сетка. Акробатическая. Мы сейчас будем прыгать.

— Нет! — руки взлетают к маске.

Перехватываю.

— Вы решили меня добить?! Вы — садист?

— Это совсем невысоко… доверься мне… Попробуй расслабиться. С тобой не случится ничего плохого. Тебе ничего не грозит, кроме впечатлений!

Подталкиваю ее ближе к краю.

— Пожалуйста, Захар! — хнычет она. — Мне страшно!

— Смотри, я тебя возьму за руку и не отпущу. Мы прыгнем вместе.

— Сколько там метров?

— Мало. Не успеешь испугаться! Давай… Тише-тише… не дергайся — это край!

Вцепляется в меня.

— Ты готова?

— Нет!!!

Разворачиваю ее лицом к краю.

— Я выпишу тебе премию за вредность. Обещаю. Прыгни со мной. Давай… на счет три… просто отталкиваешься, и все… Сетка мягкая. Удара не будет. Не бойся. Раз… два… три!

И мы летим метра два, утопая потом в сетке и в нервном вскрике Софьи. Сгребаю ее к себе в объятия.

— Вот и всё…

— Я Вас ненавижу! — с облегчением.

— Неправда.

Чувствую, как колотится ее сердце. И мы просто валяемся в этой сетке в обнимку.

Ее пальчики расслабляются. Нависаю над ней, разглядывая яркие губы. Щеки тоже горят. Адреналин, да.

Мне хочется поцеловать…

— Зачем Вы это делаете?..

— Тебе страшно рядом со мной. Я не могу изменить этого. Твой страх адекватен, глупо его переламывать. Но я хочу, чтобы он не мешал тебе чувствовать меня правильно. Вот сейчас твое сердце бьется от адреналина. Это я сделал с тобой. Тебе было страшно. Но опасно не было. Я это контролировал. И я хочу, чтобы ты запомнила это. Я всё контролирую. У тебя будет все хорошо, — мои губы самовольно оказываются слишком близко к ее губам. — Даже если тебе страшно, ты все равно доверяй мне.

Отстраняюсь.

— Впереди еще несколько приключений, Софья. Иди ко мне… — помогаю выбраться из сетки.

— Что теперь?

— Как твой вестибулярный аппарат?

— Я кручу пятнадцать фуэте… — опасливо.

— Ох, Софья…

— М? Что там? — с осторожным любопытством.

Ее пальцы сжимают мою кисть.

— Это… это… — не знаю, как описать ей. — Ножку сюда… давай… садись… я тоже здесь. Сейчас пристегну, подожди.

Мы садимся во что-то, очень напоминающее ракушку.

— Два в одном! Центрифуга с переменным ускорением и американские горки. Кабинки на свободных шарнирах… нас будет крутить от инерции… — нажимаю на кнопку старта.

— Вау… — вторю ее крику, переходящему в хныканье, а потом в нервный смех.

Нас с ускорением сдергивает с места, мы летим вниз, закручиваясь по часовой, а потом вверх, раскручиваясь обратно. Дыхание сбивается, сердце лупит в ребра. Я притягиваю истерично смеющуюся Софью к себе ближе, она вжимается в меня.

— Ах, мама-мамочка… — взвизгивает она.

Вжимаюсь губами в ее скулу, прижимая к себе сильнее, чтобы не ударилась головой о стенку ракушки за нами.

Две минуты издевательств над телом и психикой, и мы тормозим у платформы.

Ее всю трясет. Да и меня колбасит тоже. Извращенная карусель!

— Как это было?

— Это… — нервная улыбка. — Это… нормально… весело было. Только очень страшно!

— Последний экшн, Софья, и я буду поить тебя… какао!

— Последний?

— Да.

— Страшный?!

— Прыгать будет не нужно.

— А что там?

— Там три отверстия.

Кладу ее руки на первую коробку.

— В каждом из них что-то… эдакое… и только в одном — ключ от выхода. Ты должна достать.

Отпрыгивает!

— Какое такое — эдакое?!

Притягиваю обратно.

— Давай свою руку.

Прикладываю ее сопротивляющуюся ладонь к цилиндрическому отверстию первой коробки.

— Нет, нет, нет!! — выдергивает.

— Софья, они стеклянные, я вижу, что внутри.

— И что там?

— Я не могу сказать, ты должна довериться. Я не допущу, чтобы тебе угрожала какая-то серьезная опасность.

Обнимаю сзади, прижимая ее руку к отверстию.

— Давай… давай… — медленно просовывает внутрь.

Там три кролика.

Ее подрагивающие пальчики касаются одного, и он неожиданно тыкается носом ей в ладонь.

Софья с визгом выдергивает руку, истерично припечатывая мне кулаками в грудь.

— Я ненавижу тебя!! ненавижу… мама-мамочка… там крысы какие-то!!!

Сжимаю.

Кончательно приятно!

И эти ее эмоции, и легкая истерика, и возможность совершенно безнаказанно обнимать!

— Это не крысы… Давай… ключ там, в этом отверстии… я вижу его…

— Нет, я не буду… нет, Зак, нет!!!

Разворачиваю.

— Это не крысы… ты можешь их погладить… они бы тебе понравились…

— Точно?..

— Клянусь!

Пальчики аккуратно гладят шкурку белого.

— Кто это? — шепчу ей.

— Не знаю… — трогает мордочку… ухо… кролик лениво отходит подальше. Под ее руку подлезает другой.

— На котят похожи. Только шерсть гуще… короче…

— Да, похожи чем-то…

— Это кролики!! — с облегчением.

Женские эмоции для мужчины — наркотик. И я чувствую эйфорию и потерю контроля. У меня передоз! Я в секунде от того, чтобы впиться в эту улыбку.

Нет, Волк, нет… Рано… Не трогай ее. Пока.

— Да, это кролики. Бери ключ.

Протягивает мне. Забираю.

— А очки?

— Подожди.

Вывожу ее в бар. Там тусуется человек двадцать.

Усаживаю ее в кресло-мешок возле бара. Оттягивая его в полулежащее положение. Здесь приглушен свет. Над нами огромная арка с аквариумом — тропические рыбки и красивый дизайн из актиний и кораллов.

Снимаю очки… Несколько секунд она щурится, потом распахивает глаза.

— Ооо… Как красиво…

Протягиваю ей шоколадный коктейль с трубочкой.

Завороженно делает глоток, не отводя глаз от рыбок.

Я улыбаюсь, наблюдая за ней.

— Волков.

Мы оба вздрагиваем. Поднимаю глаза.

Фейнбаум.

— Неожиданно!

Поднимаюсь, протягивая руку. Пожимает.

— Вы ко мне, Аарон Давидович, или случайная встреча? — оглядываясь.

— Случайная. Я здесь с внуками. Но я собирался сегодня…

— Чем обязан?

— У нас с тобой недоделанная работа висит. Нехорошо. Надо закончить.

* * *

Мы сидим в машине. В моем бардачке билеты на концерт, а в телефоне СМС. Клиент. Через час.

— Софья, у тебя есть подруги?

— Есть… — напрягается она.

— Боишься, что заставлю втянуть и их в свои «игры»?

— Боюсь.

— Не бойся. Мне достаточно одной Феи. Тебя.

Тянусь к бардачку. Ее коленки рефлекторно дергаются в сторону от моей руки.

Меня это цепляет. Неприятно цепляет. Женщины не реагировали так на меня никогда.

Но, с другой стороны, ты никогда не брал никого силой, Волк!

Что будешь делать?

Ведь это самое сложное. Можно переформатировать мозги, изменить восприятие ситуации, но если пошел телесный зажим, то… То ты убьешься, бл*ть, Волк, но найдешь способ это исправить!

Нет других вариантов.

Захлопываю бардачок.

Протягиваю ей билеты.

— Я хотел пригласить тебя. Но появились неотложные дела. Буду рад, если ты сходишь туда с подругой.

Неуверенно забирает, читает.

— Оо… Спасибо.

Думаю, если бы я подарил их месяц назад, она бы сейчас просто пищала. Но сейчас в ее «спасибо» больше дискомфорта и тревоги, чем радости. Да… Эмоции квест-холла начинают отпускать, и включаются мозги.

— Где ты живешь сейчас? Адрес. Я тебя отвезу.

— Ааа… Не надо.

— Надо.

— Я там только на несколько дней… Потом моя знакомая вернется, и я уеду. Не надо, пожалуйста.

— Куда уедешь?

— Пока не знаю.

Не знает…

— В своей квартире не хочешь?

— Её придется пока сдать.

— Почему?

— Захар, я понимаю, что и зачем Вы делаете. Но Вы пока оставили срок… нашего договора прежним. Можно, я отдам хотя бы те деньги, которые Вы внесли за залог?

Ай… — морщусь я. — Ну, что ты…

— Ладно. Буду вычитать из тебя чуть больше. Потом. Но не триста, а двести.

Меня начинает бесить этот разговор.

— Двести?

— С учетом зарплаты, которую ты еще не забрала за этот месяц.

— Но я ведь не работала.

— Потому, что я отпускал тебя в отпуск. Как и всех остальных. Это отпускные. И вот.

Достаю деньги, отсчитываю ей пятьдесят. Вкладываю в руки.

— Сотку ту я оставлю себе. Будем считать, что ты швырнула ее обратно. Я это принимаю, был неправ. Эти пятьдесят… Ты забираешь. Не смей мне возвращать потраченные на тебя деньги. Поняла?

— Поняла. Но Вы же перевели Роману миллион, а я Вам только девятьсот пятьдесят…

— Всё! — психую я. — Хватит считать, Софья! Я сам нормально считаю. Ты должна мне только то, что была должна изначально. Ясно?

— А двести?… — неуверенным шепотом.

Игнорирую.

— Что с квартирой?

— Верните, пожалуйста, документы. Я ее сдам.

— А сама?

— Сниму комнату.

Нет… это неудобно! Не тупи, Волков. У тебя ведь уже давно есть решение в голове. Давай!!

— Нет. Пока не могу вернуть документы. Лучше дай мне от неё ключ, и вашей квартирой пока я займусь сам. Давай, Софья, давай…

Протягивает.

— А ты поживешь вот здесь, — отстегиваю ей ключи от той самой большой двушки, которую мне неделю назад сдали ремонтники. — Адрес скину смской. Задача будет следующая. Я дам тебе кредитку, на ней будет определенная сумма. Скину ссылки на сайты и магазины. Ты должна ее обставить. Красиво, удобно. Подобрать интерьеры, гарнитуры… Делай все на свой вкус. Бытовую технику я выберу сам. Все привезут и установят. Квартира для семьи с ребенком. Ребенок — мальчик, лет семи-восьми. Справишься?

— Попробую… Как быстро это нужно сделать?

— Пару недель…

* * *

— Ипишин Юрий Палыч.

— Захар Волков. Чем могу?

— Дочка сбежала. Верните домой.

— Хм… Сколько ей?

— Пятнадцать.

— Ясно. Почему сбежала?

— Потому, что подросток! Взбрыкнула.

— Первый раз сбежала?

— Первый.

— А менты что?

— Четыре дня ищут. Тишина. Боюсь, до восемнадцати искать будут.

— Денег им дать для ускорения не пробовали?

— Да дал уже. Хе*ово работают. Надеюсь, Вы будете оперативнее.

— Мне нужны детали. Почему сбежала?

— С пацаном сбежала. Ему восемнадцать, ей пятнадцать.

— Статья…

— Да! — хмуро сводит он брови.

— Скажу сразу. Девчонку верну. Пацана под статью подводить не буду и прессовать тоже.

— Почему?

— Потому что пятнадцать, девятнадцать… вычтем психологическую разницу в возрасте между мальчиками и девочками, женское коварство, и в остатке получим, что они практически ровесники. А кто кого уболтал на побег еще большой вопрос! Девочка-то у Вас поди не робкая?

— Да уж. Не робкая. Родственников уже всех обзвонили. Ориентировки по городу висят. Да только толку?

— Толку, и правда, никакого. Не читают люди ориентировки. Деньги у них есть?

— Есть. Из дома стащила крупную сумму.

— Друзей опросили?

— Нет у нее друзей здесь. Недавно ее забрал сюда, в Москву. От матери. Та в Норильске живет. Нужно готовиться к поступлению в приличный вуз. Все друзья у нее там остались. Здесь новых не нашла. Все время в компьютере своем зависала.

— А мальчик этот откуда взялся?

— А мальчик соседский. Вы понимаете, мы с этими соседями по участку уже семь лет судимся, а эти придумали — «любовь»! Ну, я ей и запретил!

— Ммм… Монтекки и Капулетти, значит.

— Как-то так.

— Где ее компьютер?

— У нее ноутбук. Забрала с собой.

— Телефон?

— Отключен.

— Кредитки?

— Всё заблокировал.

— Зря! Деньги у них всё равно есть, а так бы отследили район, где они тусуются.

— Разблокировать?

— Нет, поздно. Или думаете, они их каждый день проверять будут — разблокированы или нет? Мальчишку ищут?

— Нет. Он записку оставил. Совершеннолетний. Менты отказались искать. Но родители ищут.

— Я берусь! Двадцать тысяч и договор. Только одно уточнение. По какому поводу суд?

— Это важно?

— Кто знает!

— У нас спорные три сотки земли между участками.

— Ммм… А почему семь лет?

— Земля в совместной собственности, не можем найти устраивающий всех вариант, чтобы поделить.

— И как вы умудрились встрять в совместную собственность?

— Мой отец и отец моего соседа были друзьями. Форма собственности перешла вместе с наследованием.

— Да. Шекспир отдыхает!

* * *

Обычная больница, обычная палата на четырех человек. В палате только двое. У окна очень пожилой старик, судя по всему — без сознания. Григорий у самого выхода, неподвижный, глаза закрыты, в вене капельница. Трубка для отвода слюны, пикающий контроллер…

Да уж, такого не пожелаешь и врагу. Практически сразу же следом за мной заходит Аарон Давидович, в распахнутом белом халате. Мы стоим над кушеткой, внимательно всматриваясь в пациента.

— Незаконченное дело всегда портит репутацию, Захар.

— Моё дело закончено, Аарон Давидович. Остальное — Ваше дело.

— В рамках своего дела мне придется закончить историю с госпожой Сударевой.

— Ну, зачем же так принципиально? Пациенту всё равно.

— Это сегодня. А завтра он откроет глаза и рот. И его рот начнет говорить, что Аарон Давидович не исполняет своих обещаний.

— Его рот не начнет говорить.

— Ты отвечаешь, Волков?

— Посудите сами, обширный повторный инсульт… Поражена треть мозга.

— Врачи говорят, по статистике у него есть пять процентов на восстановление мозговой деятельности. Пять. Слишком много, чтобы я мог быть не принципиальным.

Сударев медленно открывает глаза.

— Вот, — кивает мне Аарон. — Видишь, глаза уже открыл. Следующим будет рот. Реши вопрос, Волков. Если развязка для тебя принципиальна. Или придется тебе отпустить ситуацию с госпожой Сударевой.

— Я не могу.

— Тогда решай вопрос. Иначе… Ты меня понял.

Выходит.

Смотрю в глаза Судареву. Он смотрит на меня. Взгляд осознанный.

— Ты меня понимаешь? — медленно моргает положительно. — Ты понимаешь, о чем сейчас шла речь?

Опять положительно моргает, испуганно тараща глаза.

— И вот этим трабл-шутером ты как флагом махал мне? Его договорами? Всемогуществом?… У каждой монеты две стороны. А ведь мог просто дать Раисе минимальные отступные, которые бы тебе НИЧЕГО не стоили. И всё. Жадность… Жадность и садизм.

Его веки медленно моргают.

— И что мне с тобой делать?… — присаживаюсь рядом с ним на стул. — Видишь, как вышло, Григорий. Рая ведь любила тебя когда-то. Вы могли бы быть счастливы. Сейчас ты проходил бы курс реабилитации в лучших клиниках Европы. Она бы заботилась о тебе. Семья — это всё! Но ты не захотел так. Не захотел семьи. Начал ее ломать. Последнего близкого человека растоптал. Довел до крайних мер. А вот теперь ты овощ. Одинокий беззащитный овощ. Подвижность конечностей тебе уже не восстановить. Время потеряно. Речь — тоже вряд ли. Я могу тебе помочь… — снижаю голос, — уйти… Хочешь?

Взгляд становится испуганным. Давление и пульс, судя по ускоряющемуся попискиванию приборов, начинают расти.

— Ну, а какой смысл так существовать? Ты же понимаешь, что Рая не приедет и не позаботится о том, чтобы тебя перевели в какое-нибудь достойное учреждение. Ты здесь, — опять снижаю я голос, — под чужой фамилией. Соц. работники оформят тебя как социального пациента без документов и упекут в государственный интернат для инвалидов. Всё. И там еще лет семь гадить под себя, пока сосуды еще раз не взорвутся. Тебе оно надо? Я могу решить вопрос одной приятной инъекцией? Хочешь?

Давление растет. Он судорожно подергивается.

Трус.

— Ладно, — ухмыляюсь я. — Живи, овощ. Будем решать вопрос по-другому.

Я не убийца. Нет, когда вынужденно, моя рука не дрогнет. Но вот так, добивать — не хочу мараться.

Выхожу в коридор.

Что будешь делать, Волк? Как остановить его шутера? Найти Раю — вопрос времени.

А чего тут думать, Волков?

Григорий за тебя уже придумал, как закрывать неудобные рты. А не поместить ли нам его в ту самую психиатрическую за городом, которую он уже оплатил на долгий срок для Раисы? Ведь они с Аароном это все мутили. Вот и пусть там отдыхает, пока смерть не разлучит их.

Ищу телефон своего коллеги.

Вокруг какая-то врачебная суета. Мимо бежит медсестра, задевает меня плечом, отхожу в рекреацию.

Долго не берет трубку. Окей, перезвоню позже.

Иду к лифту. Он перезванивает сам.

— Аарон Давидович…

— Мужчина, — догоняет меня медсестра. — Это Вы сейчас были у Дементьева?

— Секунду… — опускаю я трубку.

— Кого?… Нет. А! — черт возьми! — Да. Я.

— Вы родственник?

— Нет, а что такое?..

— Инфаркт у него… давление подскочило! Сердце остановилось. Всё. Так часто бывает… после инсульта.

— М… Спасибо.

Фартит!

— Что?..

— Спасибо, что сообщили! Я родне сейчас позвоню.

Захожу в лифт. Поднимаю обратно трубку.

— Аарон Давидович, вопрос решен.

— Что?

— Решен вопрос.

— Хм… А ты, Волков, отмороженный.

— Всех благ.

* * *

Значит, Екатерина Ипишина. В соцсетях под пятьдесят аккаунтов, большая часть без фото, или на аватарке что-нибудь левое. И она вообще может быть под ником.

Рассматриваю фотку девчонки.

Симпатичная. Выглядит постарше своих.

Скидываю ее Менталу.

«Что скажешь по девчонке? Пси-портрет дай мне».

У отца ее аккаунтов нет.

Если ты не ходишь в аккаунт своего ребенка, ты не знаешь о нем вообще ничего! И, тем не менее — нет.

Была бы у меня взрослая дочка, я бы обязательно зарегился под какой-то чужой фоткой и познакомился с ней в соцсетях. Обязательно! Девочки — такое дело… Надо контролировать, что у них внутри. Хотя… если бы была такая как Софья… Золотая была бы девочка! Отец спал бы по ночам спокойно. Мечта!

По номеру телефона аккаунт не отыскивается. Дети стали умные.

Как искать?

Надо идти в гости к Ромео!

Да только вот, если его родители имеют хоть немного мозгов — сотрудничать в поиске не станут. Потому что — статья. Найдут первыми и увезут за тридевять земель.

Кит — в Тае, Ментал со своей — в Эмиратах.

Остались только Коркин и Фея.

Смотрю в телефон.

Сообщение от неё!

Фея: Добрый день. А квартира для абстрактной семьи или для конкретной?

Волк: Конкретной.

Фея: Я могу с ними как-то связаться, чтобы предлагать варианты?

Волк: Нет. Скидывай мне, дальше я разберусь сам.

Фея: Хорошо. В детской можно наклеить тематические фотообои. Что любит их сын? Варианты: Морская тематика, мультяшные гонки, космос, динозавры?

Волк: Космос.

Фея: Так быстро спросили?

Бл*ть!

Волк: Космос.

Фея: Спортивный уголок со шведской стенкой и кольцами?

Чего уж теперь?

Волк: Да.

Фея: Качели или маленькая боксерская груша?

Волк: Груша.

Фея: Кровать в виде ракеты, напольная, или высокая с лестницей и горкой?

Волк: Напольная.

Фея: Тимофей хотел с горкой.

Ах, ты…

Быстро же ты, Софья!..

Это хорошо или плохо?

С одной стороны, приятно, что понимает без слов, что знает мечты сына, что защищает его интересы… С другой стороны… Ты сказал, «семья», Волк! И подарок Тимохин с надписью «маме». Если она подумает еще немножко глубже…Может все пойти не по плану! Надо как-то морально подготовиться к более быстрой версии развития событий.

Фея: Так какую?

Волк: Делай, как считаешь нужным, Софья.

Фея: Это еще не все.

Волк: Ну, давай…

Фея: Цвет кухни «венге», «мята с молоком», стилизация под красное дерево?

Волк: Выбери по своему вкусу.

Это будет твоё царство, Софья! Тимоха нахваливал твои оладьи, и овсянка была отличная!

Неужели у меня случится домашний борщ?!

И черт с ним, пусть будет вегетарианским. Мясо я в состоянии приготовить и сам.

И блинчики хочу. Ты умеешь готовить блинчики, Софья?

А тебя-то как хочу…

Ты уже купила нам диван?.. — облизываю моментально пересыхающие губы.

Мне хочется уже повыть от этого «голода». В голове несутся картинки и звуки нашего секса на лестнице. Я закрываю глаза, падая лицом на стол.

Эй… Волков! Ипишина. Ромео. Работай!

Делаю несколько глотков холодной воды.

Помогает мало…

И отрываться от неё не хочется.

Волк: Холодильник привезли?

Фея: Только что.

Волк: Покомандуй там, пусть поставят сразу на нужное место.

Фея: Два ротанговых кресла на лоджию?

Волк: Если хочешь — да.

Фея: Причем здесь я. Вам же на них сидеть.

Не хочешь думать глубже, да?

Это хорошо или плохо, Волков?

С одной стороны хорошо, обойдемся пока без лишних выяснений отношений. С другой стороны…

Не возникает у тебя такой мысли даже гипотетически?

Нет. Подожди, Волк. Это ОЧЕНЬ плохо! Я же сказал — семья! И если она не видит себя в этой конструкции, значит у нее там стоит другой персонаж.

И где, бл*ть, мои законные истерики?! Почему не кусаешься, не фыркаешь, не предъявляешь ничего?

Вот так вот запросто оформляешь квартиру какой-то гипотетической моей женщине?

Чего-то я не понял…

Отвлекись, Волков! У тебя «Шекспир»!

Пытаясь выкинуть из головы Софью хотя бы на время, я ищу информацию о его родителях. А вот и телефон матери! Отлично. А вот и отца… Кого ломаем? Есть ли смысл? Если бы он держал с ними связь, они бы не обратились к ментам. А заявление есть, я проверил. Правда, обратились еще до того, как выяснили, что сбежал он с соседской девчонкой.

А может, они не вместе?

Ну, ляпнула отцу «сбегу с ним».

Да нет… Слишком показательное совпадение — одновременное исчезновение влюбленных деток.

Чей телефон ломаем?

Гораздо эффективнее ломануть у кого-то из его близких друзей. Ромео здесь постоянный житель, и у него обязаны быть друзья.

Поехал искать!

Что делать-то с Софьей?

Оставить как есть — отдалится еще сильнее.

Намекнуть на ее роль — впадет в панику.

Впору у Ментала консультацию брать!

Заехать к ней?

Нельзя, мне кажется. Она считает мгновенно всю ситуацию, не поможет никакой покер-фейс. Объясняться сейчас — не вариант. Пусть доделает квартиру.

Она с утра там, наверное. А плиту еще не установили. Голодная?

Что ты ешь, моя Фея? Пыльцу полевых цветов и солнечный свет? Что тебе заказать?

Заказываю ей овощные ролы и чизкейк.

Через сорок минут подъезжаю к школе, где учился Ромео. Учителя должны знать, с кем он тусовался.

Где там мои корочки?…

Фея: Спасибо. Не нужно было.

Волк: Не учите меня жить, барышня. Приятного аппетита!

Фея: Диван кожаный или с тканевой обивкой?

Меня бесит ее индифферентность и хочется спровоцировать хоть какую-то реакцию, чтобы прояснить для себя ситуацию.

Волк: Лучше тканевый, чтобы простыни не скользили. И — большой!

Фея: Как скажете.

Волк: Не слишком мягкий.

Фея: Хорошо. Темный или светлый?

Хорошо?!

Волк: А какие больше нравятся женщинам?

Фея: Разным женщинам — разные.

Волк: Красивым женщинам.

Фея: Не знаю. Может быть, спросите у будущей хозяйки? Зачем гадать?

И где логичная истерика, бл*ть?!

* * *

— Василий? — по фотографии похож, но только с небольшой модной бородкой, скрадывающей широкую челюсть.

До сих пор висит на школьной доске почета.

— Да?

— Я из полиции, — на секунду приоткрываю красные корочки. — Захар Волков, следователь.

Интересно, когда-нибудь кто-то попросит рассмотреть их внимательнее? Где ваша бдительность, товарищи?

Я вот всегда внимательно изучаю все предъявляемые документы.

— Опять по Вадику? Ко мне уже приходили. Я ничего не знаю.

— Присядем, спокойно поговорим? — открываю дверь своей машины.

— Вы его близкий друг?

— Ну, так…

А вот ваш классный руководитель уверял, что все десять лет — не разлей вода.

— Он поддерживает с Вами связь? В соцсетях, например?

— Я же сказал — нет! — его лицо раздраженно вздрагивает. — Ничего нового я Вам не скажу. Показания уже дал. Что Вам еще надо?

— Мне надо, чтобы ты передал ему одно сообщение.

— У меня нет с ним связи!

— Я сообщение оставлю. Вдруг появится…

— Не появится.

— Ну, а вдруг… — улыбаюсь я.

— Хотите — оставляйте.

— Передайте ему, что его ищут менты. И если найдут, он сядет по одной некрасивой статье про несовершеннолетних на восемь лет примерно. А если его найду я… Я, кстати, не из полиции, Василий, документы нужно смотреть внимательнее. Так вот, если найду его быстрее, я объясню ему, как вести себя правильно, чтобы по этой статье ему не смогли ничего инкриминировать. Если Катюша не хочет дожидаться своего Ромео восемь лет, пора возвращаться домой.

— Ей через три месяца будет шестнадцать.

— А похитил он ее, когда ей было пятнадцать! А это совсем другая статья. И ее совершеннолетие никак не отменит наказание. Он сядет.

— Он же не похищал!!

— А в заявлении будет написано, что похитил. И что деньги из дома она взяла под его давлением. А может, еще и изнасилование вменят, совращение-то несовершеннолетней — по любому. Потом менты его прессанут, отобьют почки, поиздеваются, и он подпишет все, что угодно. Поверь мне, подпишет, я там был.

— Катя не даст таких показаний.

— Вот вы вроде взрослые уже пацаны, но такие наивные! Причем здесь, вообще, Катя? Завтра заявление о пропаже девочки изменится на заявление о ее похищении. Его сначала объявят в федеральный, а потом примут, по-любому! Стоит только светануть своим паспортом. Долго они смогут скрываться? Работать он не устроится, в больницу — доступ закрыт, билеты никуда не купить, не уехать. Ориентировки в каждом отделении и на нее, и на него. Всё. Нелегал, ходящий под серьезной статьей. Прятаться все время? У них денег две сотки. Они же думали, что придется три месяца побегать. А с такой статьей десять лет придется в тени сидеть. Если следствию дадут ход, дело уже не закроешь. Хотят они так жить? Катю это устраивает?

Нет, я, конечно, сейчас сильно приукрашиваю. Ей же пятнадцать, а не тринадцать. Там бы вообще все было плохо. Но, тем не менее — это лишь вопрос настойчивости отца.

— Его родители не позволят его посадить. Они наймут адвоката.

— Да? А где он будет находиться с такой статьей, пока будет идти следствие? Правильно. В СИЗО. А уж там его попрессуют на славу! Он начнет подписывать бумаги, дело начнет приобретать долгосрочные обороты. Ему это надо? Пусть вернется Катя. Дождется своих шестнадцати, а уже потом смогут уйти открыто. Зачем они этот гемор устроили? Вот мой телефон. Пусть звонит сегодня. Я разрешу эту ситуацию без «крови» и участия ментов.

Протягиваю ему визитку.

— Ну, ты же сам понимаешь, как он попал? Он же тебе друг. Помоги ему.

— Почему он должен Вам верить?

— Потому, что у него нет выбора! Было бы ему тоже пятнадцать — не вопрос! Никакой ответственности. Но он совершеннолетний.

— Он не позвонит.

— Тогда не говори все это ЕМУ. Скажи Кате. Мне кажется, она неглупая девочка, — Ментал уверял, что неглупая! — Пусть позвонит она. Я же не съем ее по телефону.

Всовываю визитку в его нагрудный карман.

— Спасибо, Василий. Всех благ!

* * *

Волк: Плиту установили?

Фея: Только что.

Волк: Устала?

Фея: Ну, что Вы. Это лучшее моё «дело» под Вашим началом.

Волк: Правда? Я рад! Тогда у меня к тебе еще одно «дело». Открывай.

Фея: Что открывать?

Волк: Дверь, Софья.

Не смог удержаться! Да и что-то настораживает меня отсутствие истерики с ее стороны. С женщинами как с детьми. Если долго не слышно, считай, что-нибудь натворили! И я боюсь, что она что-то уже натворила в своей голове.

Щелчок замка…

У меня, конечно, есть запасные ключи, но, по-моему, это невежливо — так врываться, когда я пригласил ее пожить здесь. Софья не оценит. А я не хочу никакого негатива.

— Привет.

— Здравствуйте.

В квартире еще пусто.

— Пока привезли только кухонный уголок. Завтра привезут остальную мебель. Я старалась заказывать только то, что есть в наличии.

— Правильно.

— Чтобы побыстрей…

— Торопишься съехать отсюда?

— Я пока не заезжала. Быть может, и совсем не придется, — отводит она глаза. — Сейчас это всё очень быстро делают.

— Сделают быстро — и отлично, — ставлю пакеты у холодильника.

Открываю. Уже помыт и включен.

— Живи пока здесь.

— А где же будет жить ТА семья? — с едва заметной издевкой в голосе.

— Это не твои заботы — думать про чужие семьи.

Её щеки заливаются румянцем. Опускает глаза. Растеряна совсем…

Волков. Ты опять не следишь за базаром. Ой, плохо она на тебя влияет, Волк, плохо.

У девчонки только зубки мелькают, а ты ей сразу в горло вцепляешься побольнее. На опережение действуешь? Боишься свою Фею?

Боюсь…

— Да. Извините… — присаживается на краешек диванчика мягкого кухонного уголка. — Вы сказали, что еще какое-то дело…

Выставляю продукты на стол.

— Да. Приготовь мне ужин, пожалуйста.

Неуверенно встает, переводя взгляд с продуктов на меня.

— Я что-то запредельное попросил?

Почему выходит так грубо? Я ведь не хочу совсем этого. Но совершенно не получается смягчить тон.

— Нет.

— Сделаешь?

— Я… теперь… домработница?

— Это тебе неприятно?

— А Вас заботит — что мне приятно?

— Представь себе.

Резко, Волк, резко… Зачем?

Ну, а зачем она разговаривает со мной как с рабовладельцем?! Тоже мне — рабыня Изаура.

Обычная просьба человеческая!

Но моё сердце опять колотится в горле, как будто снова косячу и теряю что-то ценное сейчас. Мне становится душно.

Я смотрю на нее. Из нее опять словно вытекла вся энергия.

— Я снова «зарезал»? — почему-то очень тяжело говорить.

Пожимает плечами.

— Что Вам приготовить?

— А что ты любишь?

Молчит.

— Приготовь то, что любишь сама. А я пока расскажу тебе суть дела, над которым работаю. Мне может понадобиться твоё участие. Ребята все по отпускам. И ты не домработница. Можешь мне отказать, если тебе это так неприятно.

— Мне всё равно, — тихо.

Ясно… — вздыхаю я.

Споласкиваю кое-какую купленную посуду, выставляю ее на стол и плиту.

Софья молча режет болгарский перец тонкой соломкой.

— Что-нибудь помыть? — киваю я на овощи.

— Что-нибудь помойте.

— Софья, хватит, — начинаю рычать.

Высыпает перец в чашку, начинает резать лук.

Я вижу, как капают слёзы.

Это… нечестно! — меня всего сводит от невыносимого чувства в груди.

И я с трудом контролирую порыв обнять ее.

Ну, а нахе*а его контролирую?!

И я впадаю в какой-то ступор, совершенно не понимаю, как именно вести себя сейчас.

И трогать ее не хочу — неправильно воспримет, опять как домогательства. И не трогать не могу!

— Сонь… — веду пальцами по плечу. — Ну, чего ты плачешь?

— Я режу лук, — сжимая зубы.

— Сонечка…

— Меня зовут Софья! — распрямляет она плечи. — Софья.

Да? А олень твой звал тебя Сонечкой.

— Мм… Масло, Софья… — напоминаю ей.

Сковородка уже накалилась.

Туда отправляется перец, лук, стручковая фасоль. И несколько толстых пластиков сыра сверху.

От запаха урчит живот.

Выхожу на лоджию, достаю сигареты. Сделав пару затяжек, выкидываю.

— Да что за хе*ня?!

Вхожу обратно.

— Ладно, Софья. Приятного аппетита. Я поехал.

Подхватываю со стола свой телефон и, не оборачиваясь, иду на выход.

Пока обуваюсь, она растерянно смотрит на меня.

Не надо открывать сейчас свою пасть, Волк. Уйди молча. Не кусай!

Выхожу. Но эмоции все равно вылетают, и я хлопаю дверью. Спускаюсь на один пролет. Торможу. Разворачиваюсь обратно.

И выдергиваю дверь из ее рук как раз в тот момент, когда она пытается замкнуть ее за мной.

Залетаю обратно. Она шокированно смотрит на меня.

Подхватываю за талию, впечатываю в стену.

Вскрик!

Нет, Волков, нет!!

Не будешь ты так решать вопросы, ты обещал!

По моему телу дрожью идут волны самых разных ощущений. Я опять путаю ее страх с тем, что хотел бы чувствовать в этот момент!

Стоять…

Собирая остатки своей воли в кулак, я просто опускаю голову, прикасаясь губами к ее шее. Закрываю глаза.

— Вы обещали… — замирает она на громком вдохе.

— Что обещал? — хриплю я.

— Не трогать, — шепотом.

Отрываюсь от нежной шеи, ее всю трясет.

— Я не трогаю.

— Но…

— Я не трогаю!!! — рявкаю снова. — Я… не трогаю.

Прижимаю ее к себе на несколько секунд и сваливаю.

Как же ты встрял, Волк, как же ты встрял… Что ты будешь делать, если ничего не получится?.. Что?…

* * *

Е*анутый… ну, зачем ты ей ляпнул про чужую семью? Какую чужую семью? — хватаюсь я за голову. — Что она сейчас подумает? Что теперь? Звонить, говорить, что никакой семьи не подразумевается, кроме нашей? Ага… отличное решение. Блеск! Боюсь, удавится с радости такой, не дождавшись предложения!

Беру в руки телефон.

Ну, давай. Напиши ей что-нибудь. Что?

Ну, бл*ть, что тебе жаль!

Чего мне жаль?

Закатываю глаза.

Что писать?

Волк: Софья…

Софья она, видите ли! Из вредности хочется написать «Сонечка», но не хочу превращать потенциальные нежности в очередные укусы.

Итак…

На экране высвечивается вызов с незнакомого номера.

Чувствую облегчение, что оправдания можно отложить на потом.

— Волков.

— Здравствуйте. Это Катя.

— Катя! — подрываюсь я с кресла. — Ипишина?

— Да. Это правда, что Вы Василию сказали? Папа правда так сделает?

— Боюсь, что да.

Тишина.

— Катя, послушай меня спокойно сейчас, хорошо? Я хочу вам с Вадимом помочь.

— Я в этом не уверена.

— Ты просто послушай, а решать будете сами.

— А Вы кто?

— Меня зовут Захар. Твой отец нанял меня, чтобы вернуть тебя домой. Он переживает.

— Скажите ему, что у меня всё хорошо, и искать меня не надо. Пусть оставит нас в покое. Мы так с Вадимом решили, и будем жить сами.

— Аха… и деньги с собой родительские прихватили. Ну «сами» ведь.

— А мы потом отдадим!

— Ммм… Здорово придумали! Понимаешь ли, Катя. Тебя уже днем с огнем ищут все менты города. Это помимо меня. И Вадиму грозит нешуточный срок. Зачем ты его так подставила? Не могла три месяца подождать? Ты что, про закон такой ни разу не слышала?

— Мне больше четырнадцати! И если это по моему согласию…

— То он все равно попадет под следствие до выяснения — по согласию ли, а оттуда выйти ой как сложно! Ему могут инкриминировать психологическое давление, совращение и прочее… Возвращайся, пока это заявление лежит у меня в столе, а не подано в прокуратуру. Он у тебя миловидный мальчик, а таким, знаешь ли, на зоне не очень везет с сокамерниками! Понимаешь, о чем я?

— Да не посадят его… — неуверенно. — За что?

— Рискнешь ввязаться в суды? Ты знаешь, что такое освидетельствование изнасилования? И сколько человек в тебя залезут, чтобы убедиться в твоей целостности?

— Фу…

— А как ты думала? Дяденьки, тетеньки… Вернись! Пока не поздно. Не подписывай ни его, ни себя на такие проблемы. Отец в гневе!

— Мы не можем вернуться.

— Почему?

— Я не могу Вам сказать, Вы расскажете папе! Он его убьет тогда точно!

— Вот только сейчас не говори мне, что ты беременна, Катя!

И тишина…

Вот это пи**ец!

— Какой срок?

Кладет трубку.

Так!

Даю остыть минут десять и все осмыслить. Перезваниваю. Не берет трубку. Перезваниваю еще раз. Недоступна.

Ладно!

Быстренько по телефону нахожу нужный аккаунт в мессенджере. Ну, вот! Другое дело!

К утру у меня есть их новые номера, оформленные, кстати, на Василия, скупые переписки и одно пересланное селфи на балконе.

Высоко. Адресов на домах не видно. Место не узнаю…

Что делать?

Как найти место по невнятной фотке? Проще простого!

Скидываю на форумы к маньякам — городским квестерам, которые в своих играх уже облазили город вдоль и поперек. Можно было бы, конечно, еще по агентам недвижимости запустить, но в шесть утра они спят. А эти маньяки — круглосуточные. И через час у меня есть точный адрес! Плюс минут два этажа. Далеко… Качественно сбежали. Пилить часа два не меньше. С учетом отсутствия пробок.

Звонить Ипишину? Рано… Он туда ментов отправит. Там будет треш. А девочка беременна… Жалко! Надо как-то по-другому. Поеду сам.

Набираю Софью.

— Але? — сонный голос.

— Доброе утро! Разбудил?

— Мхм… что-то случилось?

— Я буду через полчаса. Собирайся. У нас дело, и ты мне нужна.

— А в качестве кого?

— В качестве успокоительного на этот раз. Для одной беременной девочки. Справишься?

— Ммм… думаю, да.

* * *

Старый дом, четырнадцатый этаж. Старая деревянная дверь, обитая кожзамом. Экономите, что ли, ребята? Звонок, судя по тишине, не работает.

Стучусь. Тишина.

— Коркин, откроешь?

— Попробую. Замок простой.

— Вперед. Дождемся их внутри.

Пусть упражняется.

Софья вздыхает.

— Что такое?

— Вам не писаны законы. Вы совершаете преступления, даже не задумываясь. Когда-нибудь Вас поймают.

— Тьфу-тьфу… — стучу по деревянному косяку. — Какие преступления, Бог с Вами?..

— Вы только что…

Коркин открывает дверь.

— Вуаля! Легче лёгкого! — довольно.

–…взломали чужую квартиру.

— Это недоказуемо. Дверь была открыта, мы просто вошли. Ничего не взяли. Будем сидеть смирно, ждать хозяев. Охранять их собственность! — улыбаюсь я. — Никаких преступлений. Не бойся!

Внутри вполне уютно, чистенько. Дома никого.

— А Ромео правда могут посадить? — присаживается Софья на край кресла.

— Да. Могут.

— И что, Вы никак не можете ему помочь?

— У него не нищие родители, они наймут адвоката. Это уже не мои проблемы.

— Поможет адвокат?

— Ну… не факт. Зависит от того, как будет вести себя Джульетта.

— А как ей нужно себя вести, чтобы у них все было хорошо?

— Ей нужно тупить, Софья. С кем спала — не помню. От кого залетела — тоже.

— Но ведь могут сделать банальную экспертизу.

— Могут. Тогда всё станет на порядок сложнее.

— И отец действительно настроен серьезно?

— Они судятся семь лет. Он хочет нагнуть соседей. И он в бешенстве даже от того, что Джульетта сбежала с этим мальчиком. Когда узнает о внуке… ой…

Звук открывающегося замка, и мы все встаем со своих мест.

Отхожу за дверь комнаты.

Софья растерянно смотрит на Петьку. Тот садится на кресло обратно, пожимая плечами.

— Вадик, ты дверь не закрыл!

— Я закрыл.

— Да открыто…

Она растерянно смотрит на замершую Софью.

— А Вы кто? — в голосе нет страха.

Только в последнюю очередь можно почувствовать страх, глядя на немного заспанную, уютную Софью. Даже в такой нелогичной ситуации. Дожидаюсь, пока Ромео зайдет следом. Закрываю дверь в комнату и опираюсь на нее спиной. Не хватало нам еще побега.

Оглядываются.

А вот теперь начинается паника! У обоих. Он подтягивает ее к себе за спину.

— Спокойно! Катя, ты говорила со мной вчера. Без паники.

— Как вы нашли нас?!

— Это неважно.

На лице нашего Ромео появляется агрессия. Защищаешь свою самочку? Понимаю… Но зря!

— Ты еще рапиру достань! — улыбаюсь ему. — Не собираюсь я на твою беременную девочку нападать. И силой ее никуда не повезу.

— Что вам надо?

— Садись, садись… и девочку свою посади.

— Катя, Вы не волнуйтесь, мы пришли помочь, — садится на кресло Софья. — Послушайте Захара, пожалуйста.

И я опять начинаю долго и нудно объяснять, что вариантов у них нет. Даже если я сейчас развернусь и уеду.

— А как ты рожать будешь, Кать? — подключается Софья. — Дома в ванной? Это очень опасно. Я на скорой работаю. Таких детей не всегда спасают. Да и матерей тоже. Ты, Вадик, позволишь ей?

— Нет… — сдается он. — Она пойдет в больницу.

— И сразу же о ней сообщат в соц. органы. И в сопровождении милиции увезут до выяснения. А к тому моменту ты будешь в федеральном по похищению несовершеннолетней. Класс…

— И что нам делать? — начинает рыдать Катя.

— Спокойно, барышня! Ты мне сначала скажи, какого черта ты понеслась из дому?

— Так… беременная же!

— Ну и что? Умолчала бы, от кого.

— Так все и так знают — от кого! А отец бы заставил на аборт идти! Он так и сказал, если вдруг «в подоле принесу»… А мы не хотим! — смотрит она на своего Ромео. — Мы семью хотим. Почему они к нам лезут?! Кому мы мешаем?! Они там кусок земли делят, а мы…

— Кать. Тебе надо вернуться. Сейчас, со мной. И я тогда обещаю, что сделаю всё, что могу, чтобы твой отец не пустил это дело через прокуратуру. А тебе, Ромео, не помешает от греха свалить экстренно в армию. Когда у тебя призыв?

— Через месяц. Только родители выкупят военник.

— Нет… не надо выкупать! Исчезни. Дай остыть ее отцу.

— И что? Из-за их войн я останусь без него? Совсем одна с малышом??

Развожу руками.

— Не вижу других вариантов. И этот вариант не панацея! Натворили дел… Что вам, в школе про презервативы не рассказывают?

— Кто бы говорил… — Софья… чуть слышно…

— А? — разворачиваюсь к ней, вглядываясь в лицо.

Подтягиваю к себе ближе. И снижая голос:

— Ты… случайно… не…

— Нет! Вам повезло больше.

— Это как посмотреть…

— Что?

— Ну, что нам делать?… — рыдает Катя, прячась в руках Вадика. — Что нам делать?!

— Захар… — наклоняется ко мне Софья. — Ну, помогите им, пожалуйста.

— У меня нет такой задачи. Я должен вернуть ее домой. И, как обещал, отговорить отца от судов по ее похищению. Всё.

— Ну, пожалуйста!

— Нет, Софья, нет! Это не в моих силах, — шепчу ей в ответ.

— Зак, — взмахивает она руками. — Поможете — я прощу Вам Ваши вчерашние припадки!

— Чо?!

* * *

Трехчасовой мозговой штурм в машине выдал более-менее скармливаемую версию. Да только вот…

И я нервно хожу по офису, обдумывая детали.

— Софья, ты вынуждаешь поставить на кон мою репутацию! — они все как котята поворачивают головы вслед каждому моему движению, словно я бегающий по полу солнечный зайчик. — Я даже не знаю этих людей! Ты уверена, что…

— Успокойтесь, Захар! Это частная, анонимная благотворительная организация в которой работала Елизавета, до того как… А я была там больше двух лет волонтером. Там все девочки мне знакомы. Они уже поставили ее на учет. По-настоящему! Если будут проверять документы, то все подтвердят.

— Это ладно. Я должен иметь общую… тайну с пятнадцатилетней девчонкой. Выдав которую…

— Не девчонкой! Мамой. Малыша, которого Вы спасете сейчас. И мальчика ее любимого спасаете. Это принципиально разные вещи. Ребята будут молчать!

— Это сейчас, а через пару лет…

— А через пару лет Ваш заказчик будет счастливым дедом и будет руки Вам целовать за то, что Вы сделаете сейчас!

— И откуда такой дар убеждения?!

— А я на телефоне доверия в этом фонде работала, — поджимает она губы, пряча улыбку.

Б*яяяя… Сомнительно это всё!

— Захар Тимофеевич! — умоляюще складывает руки Катя. — Мы будем как рыбы об лёд! И никогда-никогда… Честно-честно. Только помогите!

Смотрю на часы.

Через час должны приехать их родители. Какого хрена я подписался на эту авантюру?

— Ну, детский сад, если вы облажаетесь…

— Пф! — фыркает Катя.

Бросаю на нее гневный взгляд.

Прячет нос в плечо своего Ромео.

— Детали все запомнили? Обманщики всегда попадаются на маленьких незначительных деталях.

— Давайте повторим все еще раз! — присаживается напротив них Софья.

И мы повторяем новую версию событий. Мне уже неоднократно приходилось готовить липовых свидетелей в суд. И я ловлю их за каждое слово и заваливаю неудобными вопросами.

Держатся на плаву! Катя даже выдает правильные эмоции на вопросы.

Софья листает на мониторе фотографии здания фонда, его сотрудников, их приюта.

Прокатит?

Не знаю…

Эх, Ментала бы мне сейчас сюда!

Звонок в дверь!

Обвожу всех взглядом.

— На кухню смойтесь пока, — киваю я парочке.

— Что они здесь делают? — недовольно кивает Ипишин на соседей.

— Ситуация несколько усложнилась, и я решаю Вашу проблему наиболее рациональными способами.

— А кто эта девушка? — смотрит на Софью.

— Обо всем по порядку!

— Юрий Палыч, Сергей Петрович… — киваю я отцу Вадика.

Мать сразу же отсаживается подальше от стола, а это значит, что решать будет отец.

— Во-первых, спешу вас поздравить, у вас будет общий внук. Давайте минуту помолчим и оценим все последствия этой новости. Каждый для своего ребенка.

Шокированно переглядываются.

— Мечта ваших отцов сбылась. Они породнились. Всё.

Ипишин идет пятнами, отец Вадика, наоборот, бледнеет.

— Пока попрошу без комментариев. Да, Вадику светит статья. А Кате светит остаться несовершеннолетней мамой-одиночкой. Срок уже приличный.

— Пойдет на аборт! — сжимает зубы Ипишин.

— Нет, не пойдет, — подсаживается за стол Софья. — Здравствуйте. Я представитель фонда «Содействие». Катерина обратилась к нам за социальной защитой… И мы включили ее в программу.

— В каком смысле? — ослабляет воротник Ипишин.

— Юрий Павлович, у Вас умная дочь, надеюсь, в отца. Теперь в ситуацию втянуты третьи лица, не частные. Серьезная организация. И в связи с ее несовершеннолетием они обязаны вести это дело совместно с опекой и правоохранительными органами.

— И что? Пусть ведут! Пусть посадят этого паскудника!

— Тихо-тихо… Дело в том, что в «Содействие» Катерина попала при попытке суицида. Как выяснили психологи, в связи с давлением отца. И это все запротоколировано. Вам ее не вернут, если начнется следствие.

— Че-го?!

— Да. Она попадет в долгую, сложную программу, где будут выяснять отцовство ее ребенка, жить будет в специальном приюте. Она не будет называть имен, чтобы спасти Вадика от судебных разбирательств. Она его любит. Ну, и Вы понимаете, что в такой ситуации Вас тоже будут рассматривать как потенциального совратителя?

— ЧТО?!

— Да. Такова процедура.

— Захар… Надо это как-то… Да меня мать ее… убьет! У меня должность… Это такой скандал!

Конец ознакомительного фрагмента.